Дети Третьего рейха - Татьяна Фрейденссон Страница 6

От местной гостиницы, той, что за восемнадцать долларов, я всё-таки отказалась и зарезервировала по Интернету отель с более понятной ценой и безусловными удобствами в номере, включая wi-fi. Что до расположения гостиницы – выбора, надо признать, особо не было. Для туристов – читай «белых» – годятся только два района Лимы: собственно Мирафлорес, который дословно переводится как «Взгляни на цветы», и Сан-Исидро.

Я выбрала «цветы».

В столицу Перу мы прибыли ранним зимним августовским утром – это не опечатка: август здесь – самый холодный месяц в году, средняя температура +15° С.

Еще не проснувшаяся Лима – парафраз немоты и глухоты. И это не поэтический образ, а прямой смысл. Захотят прирезать прямо в центре – прирежут. Ори не ори.

На фоне тронутого серым невнятным рассветом неба корявыми, судорогой сведенными пальцами чернеют кроны пальм. Редкие фонари яркими вспышками желтых точек образуют светящееся многоточие, словно бы намекая, что сейчас никто за твое будущее не ручается.

Я перевела часы: местное время бесстрастно сообщало мне, что через три с половиной часа мы должны встретиться с индейцем Альваро, а через четыре с половиной – оказаться дома у Элизабет Геринг.

Сейчас я скажу несколько слов про Альваро. Не потому, что мне хочется вас заболтать и оттянуть знакомство с Элизабет, а потому что индеец, с которым я встретилась в лобби своего отеля и который должен был стать нашим напарником на несколько съемочных дней в столице Перу, – типичный представитель своей культуры и страны. Страны, гражданкой которой уже много десятилетий является племянница второго человека после Гитлера – Элизабет Геринг. Нет, Геринг, конечно, не гоняет на лодках по Амазонке, но каждый день сталкивается с такими, как мой новоявленный компаньон Альваро Сармьенто. А для общения с подобными персонажами, как выясняется, нужно просто адово терпение!

Увидев его впервые, я, наконец, поняла, почему мама ругала меня в детстве: «Закрывай рот – ты глупо выглядишь». Мамуля, ты была права. Если Альваро закрывал рот на пару минут, то его губы тут же непроизвольно формировали эдакое подобие пофигистической улыбки – «Don’t worry, be happy!». Альваро около тридцати лет, хотя как тут разберешь? Может, и все сорок. Но что вы определите по его внешности сразу и безошибочно, так это то, что он действительно потомок индейцев. Альваро, о чём я узнаю от него сразу, исповедует шаманизм. Его народ без зазрения совести потребляет в пищу морских свинок, обитающих в деревьях сельвы, а живет этот народ на лодках на Амазонке…

– Альваро, на сегодня, как договаривались, у нас есть: машина, две камеры, флешки для видеокамер, второй оператор…

Альваро улыбается невинной улыбкой (глаза такие добрые, словно хочет угостить сладкой личинкой червя), продолжая разглядывать меня. Судя по всему, мои светлые волосы и глаза привели его в тихий индейский восторг, однако спустя полминуты он всё же приходит в себя:

– Второго оператора мы захватим по дороге на точку съемки, камеры есть, флешки тоже. Вот с машиной фигня…

Так и знала! Клянусь!

– К-к-какая фигня?

– Я взял напрокат таксиста с машиной, – спокойно сообщает индеец.

– На кой хрен?! – Я правда напугана. Я еще не в курсе, что такси тут стоит очень дешево, ибо кроме автобусов и консервных банок, отдаленно напоминающих маршрутки, по Лиме другой транспорт не курсирует. Да-да, при населении семь-восемь миллионов человек у них нет метро.

Альваро разъясняет мне это, медленно и снисходительно, четко артикулируя по-английски:

– Мы все в машину не поместимся. Слишком много места занимает техника, и, кроме водителя, в машину влезут лишь два человека: я и оператор Пабло, которого мы подберем по дороге.

– А мы что? Пешком? – Если индеец задался целью довести меня, то он на верном пути. – Ты же мне сообщил, что всё в порядке? Я же сто двадцать раз по телефону уточнила. И в письмах. Так как нам теперь быть?!

Альваро в ответ мне продолжает улыбаться, чем сильно раздражает. Но если он не улыбается, то сидит с открытым ртом, – выбор не богат.

– Я просто не рассчитал, – спокойно сообщает он.

– Но смету-то рассчитать успел! – замечаю ядовито. Он задумывается, роняя по привычке нижнюю челюсть, и, тупо глядя перед собой, отвечает:

– Смету успел. Да.

Элизабет живет в Сурко – вполне приличный район, отметила я про себя не без облегчения. Зеленый ухоженный сквер с выложенными дорожками, окруженный со всех сторон таунхаусами, а посреди сквера – статуя Девы Марии, неестественно белой на фоне «зимней» зелени вокруг.

Таунхаусы, на первый взгляд, похожи друг на друга, словно их размножили на копире. Правда, если приглядеться повнимательнее, то и здесь среди равенства равных заметны те жильцы, что посостоятельнее, – они соревнуются между собой балконами и эркерами: у кого застекленные, у кого с коваными изгородями, у кого выложенные разноцветной плиткой. Но в этом, пожалуй, и все отличие.

В застекленном эркере на втором этаже одного из таунхаусов мелькнула светлая голова, а в моей светлой голове тут же мелькнула догадка, что это и есть Элизабет Геринг.

Сергей давит на кнопку звонка – не один раз. Через минуту за дверью слышится возня. Я глубоко вдыхаю, пытаясь подавить волнение. Дверь открывается и… перед нами перуанка в грязном фартуке, которая тут же молчаливой тенью шныряет куда-то в арку, растворяясь в глубине апартаментов. Сама хозяйка где-то в недрах квартиры – и явно не спешит появляться.

Мы остаемся в просторной гостиной. Стены обклеены обоями с отличной друг от друга текстурой – темно-красными и светло-бежевыми. Посреди гостиной – большой кожаный диван уголком цвета слоновой кости, такое же кресло, журнальный столик, большой телеэкран черным квадратом висит на стене напротив дивана. Много полочек, заставленных какими-то национальными штучками и фигурками, горшки с цветами, а у застекленного эркера (против которого огромное зеркало, визуально увеличивающее комнату до внушительных размеров) – две огромные клетки, обитателей которых я никак не могу разглядеть, – хомяков она, что ли, разводит?

Всё очень точно подобрано – и без излишеств. Перуанские детали декора тут не определяющие, но подобраны идеально: я вижу перед собой по-европейски организованное жилое пространство и про себя отмечаю, что у нашей героини есть вкус.

Пока мы располагаемся, снимаем куртки и осматриваемся, я замечаю, как по толстому проводу, протянутому за стеклом, лихо перебирает лапками белка. Внимательно слежу за тем, не навернется ли она, но, судя по всему, для белки это привычный маршрут.

– Их тут как грязи, – добавляет Альваро (а чего ждать от человека, который ест морских свинок?) и озирается: видно, что он несколько обескуражен. Кажется, в таких домах он бывает нечасто и сейчас впечатлен настолько, что не спешит готовить камеру к съемке. Да, дом Элизабет – это тебе не лодка на Амазонке: здесь – маленькая Европа.