Братья Старостины - Георгий Морозов Страница 6

В обычные дни взрослые часто собирались у самовара, вспоминая разные истории из охотничьей жизни. Младшим Старостиным запомнилось, как отец и дядя Митя, спасаясь от волков, несколько часов просидели зимой в лесу на деревьях, пока из деревни не пришла помощь. Или навсегда отложился в памяти трагический случай, когда двоюродный дед по неосторожности застрелил на охоте своего брата Онуфрия. А порой за кружкой чая разгорались жаркие споры, чья собака лучше. В егерях царил дух соперничества, и это проявлялось даже за столом. Каждому хотелось воспитать пса-чемпиона, и у Петра и Дмитрия Старостиных, как и у их коллег-конкурентов, братьев Фрола и Кирсана Зуевых, были свои фавориты. Гордостью отца героев нашего повествования являлась, например, сука Леда. А выдрессированный им пойнтер Рокет на полевых испытаниях показал результат в 90 баллов из 100 возможных, набрав при этом за чутье 23 из 25 баллов. В книге «Полвека работы с легавой собакой», изданной в Ленинграде в 1938 году, приводились слова Петра Ивановича Старостина: «Не мне учить собаку, а мне учиться у нее; я ничего подобного не видывал…» А ведь он считался одним из лучших мастеров своего дела, что признавал и самый уважаемый окладчик среди псковичей — Никита Старостин.

Профессия отца не могла не сказаться на том, что в семье любили собак и не переносили кошек. Это было связано со случаем, когда один из псов, находившихся на попечении Старостиных, лишился глаза после выпада когтистой кошачьей лапы. То ли на Андрея произвела особое впечатление эта история, то ли еще по какой-то причине, но на протяжении всей жизни, как рассказывала его племянница, кошек он просто боялся.

Камер-Коллежский Вал в начале XX века обозначал границы Москвы. Получалось, что Старостины жили на рабочей окраине, поскольку многие окрестные обитатели работали в расположенных поблизости Брестских мастерских. Но на атмосферу, царившую в районе, куда большее влияние оказывал пустырь под характерным названием «Горючка». Там царили блатные, и если на пустыре вдруг возникала какая-то постройка, она непременно сгорала. Старшие беспокоились, как бы «Горючка» не зацепила ребят, и для тревоги были основания: кое-кто из одноклассников Николая по 2-му Грузинскому начальному училищу и впрямь пошел потом по неверному пути. К счастью, отпрысков Петра Ивановича влекло к иному.

Более того, в детективных комиксах и книгах, вроде популярного «Джека-потрошителя», их симпатии были всегда на стороне сыщиков. Да и в детских играх считалось престижнее преследовать условного преступника.

Одна из таких игр чуть было не закончилась трагически. Когда дома не было взрослых, в письменном столе двоюродного брата Ивана мальчишки отыскали револьвер — как оказалось, заряженный. И Александр по неосторожности чудом не прострелил Андрею голову: пуля просвистела мимо и угодила в окно.

Быть может, есть в этом какая-то мистика, но четвертого ребенка в семье судьба не раз подвергала смертельным испытаниям. В деревне Андрей однажды чуть было не утонул, в Москве — едва не сорвался под колеса трамвая, пытаясь вскочить на ходу…

Иван, единственный сын дяди Мити, был намного старше своих двоюродных братьев и сестер (он родился в 1893-м) и в какой-то мере мог служить им спортивным примером. Он серьезно занимался коньками в Русском гимнастическом обществе «Сокол-I», выполнял нормативы того или иного разряда, постепенно начал выигрывать состязания и был знаком с кумирами того времени — конькобежцами Николаем Струнниковым, Василием и Платоном Ипполитовыми. Юные братья не раз отправлялись поболеть за скороходов на Патриаршие пруды, да и сами были не прочь, прикрутив к валенкам снегурки, погоняться по катку или даже просто по обледеневшему тротуару.

Соревновательный дух среди детей поощрял прежде всего Петр Иванович. Вместе с детьми он порой и сам мог пробежаться по двору наперегонки. Мальчишки состязались в армрестлинге, хотя слова такого, разумеется, не знали. Ржавая десятифунтовая гиря, валявшаяся во дворе, служила им и легкоатлетическим, и тяжелоатлетическим снарядом. Устраивали пари даже на то, кто дольше продержится, задержав дыхание.

Как правило, Николай с Александром в этих забавах опережали двух младших, поэтому им было интереснее испытать свои силы в борьбе со сверстниками. Иногда дрались пара на пару с братьями Сахаровыми, жившими по соседству, зимой отправлялись на лед Москвы-реки, где сходились стенка на стенку пресненские с дорогомиловскими. Однако здесь уже приходилось соблюдать конспирацию, потому как отец к кулачному бою относился отрицательно. Старшие сыновья находились уже не в том возрасте, чтобы их ставили в угол, поэтому глава семьи прибегал к арапнику или просто к затрещинам. Но экзекуция не была длительной, поскольку вездесущая тетя Гаша обычно вступалась за племянников.

Никто из братьев Старостиных не мог сказать точно, в какой момент в их жизнь вошел футбол. В 1910-м уже проходили чемпионаты Москвы, городская сборная принимала соперников из Санкт-Петербурга, но тогда это вряд ли еще могло увлечь мальчишек. Возможно, отсчет стоит вести от Олимпиады 1912 года, на которой сборная страны потерпела столь оглушительное поражение, что даже не интересовавшийся футболом дядя Митя отозвался на кухне репликой: «Осрамили Россию, голоштанники!» Но, скорее всего, увлечение началось не раньше 1913-го, с поступлением Николая в коммерческое училище, где игра в мяч уже была популярна. Сам он склонен был говорить даже о 1914-м.

И в детской закипели регулярные схватки между «сборными Москвы и Петрограда». «Питерцами» пришлось стать Александру и Андрею, силы которых были относительно равны. А вот у «москвичей» тактика строилась по-иному: маленький Петр охранял ворота, а все атаки вел исключительно Николай, который по совместительству брал на себя роль судьи. Летом гоняли мяч и во дворе, и на проезжей части Пресненского Вала, следя лишь за тем, чтобы круглый снаряд не угодил под колесо ломовой телеги. Шар из грубой резины оставлял на ногах синяки, с тряпичным было полегче, но травмоопасным было само покрытие. Николай однажды упал бедром на кирпич, повредил сустав и угодил на несколько месяцев в Софийскую больницу. Со временем двое старших начали пропадать на Ходынском поле, где с утра до вечера соперничали так называемые «дикие» команды. Андрею, а уж тем более Петру по малолетству оставалось лишь подавать мячи из-за ворот.

Играли босиком, потому как разбитые ботинки сулили лишнюю встречу все с тем же отцовским арапником. Николай и Александр, экономя по гривеннику на школьных завтраках, накопили червонец на две пары бутс. Строго говоря, этой суммы не хватало, надо было доплатить еще рубль сорок, однако хозяин магазина вошел в положение ребят и сделал скидку. А его слова: «Может, из вас не только футболисты, а и люди выйдут» — оказались пророческими.

Как часто бывает в семьях, у Старостиных появлялись только им одним понятные выражения. Например, нарицательным стало слово «джинал». Первоначально оно означало кличку кобеля, никак не желавшего постигать правила охоты вообще и поведения в обществе других собак в частности. С согласия хозяина пса Петр Иванович прекратил с ним работать, а слово осталось в ходу, когда речь шла о чем-то недостойном.

Другое словечко ввел в обиход дядя Митя. Ораву племянников он именовал емким охотничьим термином — «облава». И ведь действительно получилось метко. С одной стороны, детям свойственно постоянно шуметь, как и загонщикам, вытесняющим волка на нужный участок леса. А с другой — ребята постоянно оказывали в домашних делах посильную помощь, пусть их роль была и не главной, как у «массовки» при облаве.