Братья Старостины - Георгий Морозов Страница 7

Дядя Митя в разговоре с Андреем использовал фамилию его крестного — Грибов. Как правило, упоминание носило негативный оттенок, то есть использовалось тогда, когда старший родственник был чем-то недоволен. А своего брата Дмитрий Иванович звал забавным производным: Петрункевич.

Разумеется, что-то придумывали и сами дети. Уже в пору увлечения футболом, когда младшие Старостины стремились иметь накачанные бедра, Андрей очень переживал из-за своей худобы. С точки зрения физиологии, все происходило закономерно, но разве мог мальчишка знать такие нюансы? А Петр подкалывал брата, обращаясь к нему не иначе как Тонконогий или просто Нога. Надо полагать, шутить над Николаем или Александром младший не посмел бы, а вот разница в три года вполне позволяла ему нарушение субординации.

Возникали прозвища и со стороны. Когда Николай пошел в Грузинское начальное училище, одноклассники окрестили его производной от фамилии — Старуха. По мере того как братья достигали школьного возраста, кличка автоматически переходила и на них.

Интересно, что едва ли не все, в том числе и родственники, знавшие Александра взрослым, уверяли, что его уменьшительное имя было Шура. А вот Андрей, описывая детские годы, то и дело называл его Саней.

Старшего из сыновей Петр Иванович после начальной школы определил в училище иностранных торговых корреспондентов, помещавшееся на Большой Никитской улице. Там готовили специалистов со знанием какого-то языка, однако сам Николай впоследствии в анкетах указывал, что владеет только немецким со словарем. А в графе об образовании писал: «Коммерческое училище братьев Мансфельд. Москва, Никитские ворота, 2. 1913–1918. Финансист». По его стопам родители направили потом Александра, Клавдию и Андрея, однако полный курс обучения им пройти было не суждено.

Начало Первой мировой войны не нарушило размеренный уклад старостинской семьи, а вот в 1917-м все стало меняться. И Февральскую, и Октябрьскую революции Петр Иванович встретил с воодушевлением, которое передавалось и его сыновьям. Единство горожан, организованно шествовавших по центральным улицам Москвы, красные банты и ленточки на демонстрантах, появление народных дружин вместо привычных городовых — всё это создавало атмосферу предвкушения чего-то очень значимого и важного.

А вот Дмитрий Иванович, придерживавшийся монархических воззрений, революцию не принял. Правда, любовь к государю не мешала ему прятать евреев при погромах, но смена государственного строя — это совсем другое. И позднее, когда по Пресненскому Валу шли первомайские колонны, он специально выходил из калитки с метлой, поднимая пыль, и декламировал сатирические стишки:

Никаких последствий его акции протеста не имели, да и людям постепенно становилось не до этого: наступал продовольственный кризис. Старостины уже не могли зарабатывать организацией охот и натаской собак: исчезла клиентура. Во флигеле, где прежде обитали пойнтеры и сеттеры, Иван устроил кустарный цех по производству патоки. Андрей вместе с одной из родственниц пытался торговать этим продуктом, но без успеха: даром что родители отдали его в профильное училище, способностями к коммерции он не выделялся.

Петр Иванович продавал или обменивал на еду ружья, но в городе и это не спасало от голода. Практически вся семья переехала в Погост, в Москве оставались только Николай с Александром. И, как мы уже знаем, они не смогли даже попрощаться с отцом, которого в феврале 1920-го свалил тиф: телеграмма опоздала, да и поезд тащился сутки.

По словам Андрея Лаврова, могила отца братьев Старостиных находится в деревне Слободка, в трех километрах от деревни Перелески (бывшее название Погост), километрах в двадцати от Переславля-Залесского, справа от шоссе, если ехать в Ярославль. Рядом село Вашка, где находится храм Святителя Николая Чудотворца. Петр Иванович покоится в одной могиле с Аграфеной Степановной Позиловой (Сахаровой), согласно ее устному завещанию.

Для младших Старостиных наступили тяжелые времена. Как писал Андрей Петрович, это было время, «когда я за кусок хлеба ходил в пойму косить, изнемогая от усталости и жалящего гнуса… когда пахал, из последних сил стараясь удержать плуг в борозде на должной глубине, когда жал и молотил в одном ряду со взрослыми, когда вставал с восходом и ложился после захода солнца в самый длинный день летней страды…». Детство заканчивалось.

Полтора десятилетия, которым посвящена эта глава, были для братьев Старостиных неотрывно связаны с футболом. И все-таки видится целесообразным разбить повествование, выделив спортивные события в отдельный сюжет.

После кончины Петра Ивановича главой семьи стал Николай, которому только-только исполнилось восемнадцать. К тому времени он уже начал трудовой путь бухгалтером центральных ремонтных мастерских Мосземотдела, располагавшихся на Ходынке. Решено было, что Александра Степановна с двумя младшими детьми — Петром и Верой — пока останутся в Погосте, а четверо станут обустраиваться в Москве. Андрея, приехавшего летом с оказией, старший брат взял под свое крыло — подручным слесаря. Кроме мастерских тот посещал еще и девятилетнюю школу № 18. Александр трудился по соседству, на Петровском огороде: так называлось большое картофельное поле.

В мастерских шли восстановление и сборка тракторов, жаток, сеялок — в общем, важной техники для молодой Советской республики. А потому неудивительно, что однажды туда пожаловал Владимир Ильич Ленин. Начальства по какой-то причине на месте не оказалось, и Николаю выпало встретить в конторе вождя революции.

Для молодых читателей нужно пояснить: в Советской стране человек, который лично видел Ленина, обретал некий ореол исключительности. Особенно ярко это проявлялось с течением времени, когда тех, кому выпала такая судьба, оставалось не так уж много. Их приглашали выступать в школы и вузы, на предприятия и в воинские части. Естественно, находились впоследствии и проходимцы, пытавшиеся примазаться кличности вождя. Неслучайно даже родился анекдот про множество помощников, якобы несших бревно вместе с Владимиром Ильичом на коммунистическом субботнике.

Применимо к рассказам Старостина, опубликованным уже во второй половине столетия, тоже находились скептики: мол, кто теперь проверит? Однако и Андрей был в тот день в мастерских, так что о визите знал. А по словам дочери Николая Петровича, о своем общении с Лениным он рассказывал им с сестрой, когда они были детьми, то есть еще до Великой Отечественной войны. В те годы не было принято фантазировать на ленинскую тему.

Так вот, Ленин приехал во время обеденного перерыва, когда в конторе находился бухгалтер Старостин. Они перебросились несколькими словами, тут набежали рабочие, окружили высокого гостя. Наконец, к месту событий добрались нарком земледелия Семен Середа и инженер Петр Ильин, конструктор снабженного мотором плуга, ради испытания которого, собственно, и прибыл председатель Совета народных комиссаров РСФСР. Должностные лица удалились на Ходынку опробовать плуг, и Ленин попрощался с Николаем за руку…