Петр Лещенко. Все, что было. Последнее танго - Вера Лещенко Страница 65

В 1980-е уже стали писать о тебе, тиражировать пластинки с твоими записями, проводить вечера памяти. На один такой вечер в Одессе пригласили меня, а я попросила одного знакомого мне человека, знавшего тебя, пойти со мной на эту встречу. Жена его прямо заявила мне, что муж – член партии и не надо его компрометировать. Я вспоминаю об этом без осуждения – каждый защищает свой мир.

Сожалею, но я должна была узнать и такую Одессу. Счастливые воспоминания сменились горькими. Одесса, ее запахи, звуки больнее всего напоминали о тебе. Воспоминания о счастливых днях, проведенных рядом с тобой, спасали в тюрьме и на зоне, а здесь каждая мелочь отдавалась болью. Я гнала от себя дурную мысль, но она была очень назойлива, не отпускала: тебя уже нет в живых. Я писала письма Вале, Алфимову, на квартиру на Каля Машилор, но не получила ни одного ответа. Два года спустя я узнала, что тебя не стало именно в те дни моего возвращения в Одессу.

В тот послелагерный июль важно было не поддаться хандре, надо было в первую очередь решить вопрос с работой. В Одессе устроиться не удалось, да я и не очень старалась. Меня разыскал артист оперетты Климов: предложил заключить договор и поехать с его трио на гастроли… в Сибирь. Ну, на Севере я была, почему бы и нет? Как ты пел на одесском концерте в «Чубчике»: «Сибирь ведь будет вольная земля!» Надо ехать.

Новосибирск, Иркутск, Кемерово и другие сибирские города, большие и малые, все уголки в тех краях проехала с концертами. В те дни проявился Андрианов, оказалось, что сидит в родной Москве без работы, без прописки. Климов его привлек как моего аккомпаниатора. Вместе мы отработали около года. Подзаработали, я маме смогла помочь, а дальше отправилась с Андриановым в Москву. О замужестве и каких-то близких отношениях и речи не было, но мне было комфортно с Володей. Клеймо прошлого одинаково мешало обоим, потому и понимание общих проблем было.

В Москве мы обратились во Всесоюзное концертно-гастрольное объединение (ВКГО). До прослушивания допустили только меня, но выставили одно условие: оформиться куда-нибудь на работу, с «улицы» не слушали. Я устроилась солисткой в Брянскую филармонию. После прослушивания мне предложили место вокалистки в программе «Невероятно, но факт». Это была первая послевоенная эстрадная программа-спектакль, подготовленная ВГКО – не обычный сборный концерт, а мюзикл, режиссером которого был Борис Сичкин. Нашей основной концертной площадкой был сад им. Баумана. На афишах было три главных имени: Борис Сичкин, Евгений Кравинский и Вера Лещенко. Позже Борис Сичкин снялся в «Неуловимых мстителях» и стал известен и любим как Буба Касторский.

Программа включала литературные и театральные пародии, интермедии, танцевальные сценки. Вели программу Борис Сичкин и Евгений Кравинский. Исполнителями танцевальных сценок были Борис Сичкин и его жена Галина Рыбак. Борис был очень пластичным, легким танцором. Это были очень талантливые номера. Поражали в Борисе жизнелюбие, доброжелательность, нескончаемый юмор. Умел и слова хорошие найти, и куплеты на ходу сочинял, импровизировал блестяще. Легко было рядом с ним.

Как-то Сичкин спросил меня:

– Верочка, откуда тоска в глазах такая? Еврейский взгляд со слезой?

– А вы не знаете?

– Знаю, но надо жить. Ваша карьера должна красиво сложиться.

Тогда Борис мне признался, что поначалу воспринимал меня только «как вдову Великого Лещенко», а поработал и понял: «…Ты достойная вдова Петра Лещенко». Я обрадовалась, что о Пете можно поговорить, но Борис быстро свернул разговор, переключился на какую-то шутку. И тогда, и потом, и еще потом-потом, и много позже боялись говорить о тебе. Было два-три человека и Козин, с ними я могла говорить о тебе без экивоков, а с остальными – ТАБУ!

В том мюзикле у меня было целое вокально-эстрадное отделение с музыкальным ансамблем Михаила Липского. Я пела в программе с оркестром Михаила Липского и самостоятельно, аккомпанируя себе то на аккордеоне, то на рояле. На репетициях я часто видела Нину Дорду, она была женой Липского и солисткой джаз-оркестра Эдди Рознера, но у нас на репетициях появлялась регулярно. Она сидела в первом ряду, всегда с термосом, в перерыве потчевала мужа домашними заготовками. Очень трогательная была пара. В 1960 году они совместно создали оркестр, и Нина стала его солисткой.

На премьерный прогон мюзикла «Невероятно, но факт», который был устроен для творческой интеллигенции, в театре на Берсеневской набережной, собрался весь московский бомонд. По окончании программы началось обсуждение увиденного и услышанного. Отклики о программе были хорошие, в мой адрес звучали комплименты. Ты бы мной гордился. Спасибо тебе, дорогой мой человек, твоя школа помогала мне осуществить нашу мечту – завоевывать московскую сцену. С программой «Невероятно, но факт» мы в течение двух лет объездили всю страну.

Я снимала в Москве комнату. Когда были свободные от концертов дни, выезжала в Брянск – отрабатывала на своем официальном месте работы. Очень хорошо принимали меня на концертах в районных домах культуры, в колхозах области и в самом Брянске. Меня расспрашивали о тебе, и здесь я увидела сочувствие в глазах твоих поклонников. Подходили после концерта, просили разрешения сфотографироваться. Интересовались, как мне живется, желали удачи в моих поисках сведений о тебе. А поиски по-прежнему были пустыми. Надежды найти хоть какую-то информацию о тебе таяли.

Все меньше, но я верила, что ты жив. Мне легче было смириться с собственным «предательством родины», чем понять, в чем состояло твое преступление. Целый год перед твоим арестом я просила тебя об одном – оставить затею с возвращением, предлагала уехать. Ты отказался, продолжал добиваться разрешения, и я подчинилась тебе. Все прошедшие годы я пыталась найти объяснение: за что арестовали тебя? За службу в Белой армии? Но ты по убеждению пришел к белым, и так же ушел, дав себе слово больше не брать оружие. Великая Отечественная война. Ты – гражданин Румынии, а правительство страны принимает сторону Германии. Все, что ты можешь сделать – уйти от отправки на фронт. Ситуация патовая: направо пойдешь – предателем станешь, налево пойдешь – опять предатель.

Молодой парнишка оказался в Румынии, ему удалось побывать в Париже, он проехал весь Ближний Восток, увидел другую жизнь. Что им руководило? Неужели измена Родине? Прочитайте «Голос Петра Великого» Эдуарда Хруцкого. Прочитайте полностью, а я приведу лишь отрывок: «…В нашем дворе пользовались успехом веселые песни. По нескольку раз крутили „У самовара я и моя Маша”, „Дуня, люблю твои блины” и знаменитый „Чубчик”.

Из нашего двора на фронт ушло много ребят, и им повезло, почти все вернулись. Уходили они пацанами-школьниками, а пришли решительными крутыми мужиками, посмотревшими Берлин и Франкфурт, Варшаву и Краков, Братиславу и Прагу, Вену и Будапешт, Харбин и Порт-Артур. Они увидели, как жили люди в этих загадочных городах, и с большим изумлением поняли, что много лет подряд на пионерских сборах, комсомольских собраниях и армейских политзанятиях им чудовищно лгали о самой счастливой стране на планете. В странах, которые они освобождали, люди жили богаче и веселей, даже несмотря на военное лихолетье. Вдруг выяснилось, что велосипеды „В-5А” лучше наших, мотоциклы „Цундам” дают сто очков вперед „Ковровцам”, а лучшие наручные часы „ЗИЧ”, величиной с розетку для варенья и толщиной с висячий дверной замок, не идут ни в какое сравнение с немецкими штамповками.