Семейные драмы российских монархов - Александр Музафаров Страница 65

При этом и мемуаристы, и историки затрудняются с ответом на вопрос: кого из заговорщиков мог принять император за цесаревича? Дело осложняется двумя факторами: Лейб-гвардии Конный полк имел уникальный по своему цвету мундир — красный, который невозможно было спутать ни с каким другим, а офицеры полка, как мы знаем, в заговоре не участвовали. Н.Я. Эйдельман приводит мнение генерала де Санглена о том, что за Константина Павел принял заглянувшего на минуту в комнату Уварова. Но, во-первых, генерал-адъютант Уваров, по свидетельству многих, находился непосредственно при Александре Павловиче, а, во-вторых, он командовал кавалергардским полком, который хотя и был создан на базе конной гвардии, но значительно отличался от него по мундиру. В ту ночь в замке находились только два человека, носившие форму Лейб-гвардии Конного полка, — великий князь Константин Павлович и его адъютант Ушаков.

Интересно, что «крепко спавший» Константин проявляет поразительную осведомлённость по поводу того, что происходило в спальне его отца. Так, 15 апреля 1801 года (то есть месяц спустя после переворота) великий князь подробно рассказал обо всём произошедшем своему бывшему наставнику, барону К.И. Остен-Сакену. Дневник Остен-Сакена, в который он записал беседу с цесаревичем, является одним из наиболее ранних по времени создания письменных источников о заговоре 11 марта. И содержит некоторые подробности, которые в других источниках отсутствуют. Так, например, Константин называет в числе непосредственных участников убийства отца подполковника Лешерн фон Герцфельдта. Это имя не упоминается более никем из мемуаристов, но косвенные источники подтверждают его участие в заговоре.

Да и сам рассказ Константина Ланжерону содержит ряд сомнительных моментов. Например, великий князь рассказывает генералу, что его разбудил пьяный Платон Зубов, который через час после убийства оказался непосредственно перед кроватью царевича. Каким образом бывший фаворит Екатерины проник в спальню Константина, которая охранялась часовыми? Куда делись в этот момент адъютант царевича, лакеи, которым и надлежало будить своего господина в случае чего? Почему царевич не проснулся, хотя в замке поднялся шум, подтверждаемый многими источниками?

А теперь попробуем совместить эти факты и рассказ полковника Саблукова. Убийство императора произошло примерно между половиной первого и часом ночи. Константин был разбужен Зубовым «через час после убийства», то есть примерно в половине второго. Но ведь уже в час ночи Саблуков читает его приказ о подъёме полка по тревоге. Время в записках полковника указано довольно точно — «несколько минут после часа пополуночи». А ведь ездовому Константина, доставившему записку, необходимо было ещё добраться из Михайловского замка до казарм полка. Расстояние между этими объектами — порядка трёх вёрст, которые предстояло пройти по заснеженным улицам мартовского Петербурга, что потребовало бы никак не меньше 20 минут {45}. Стало быть, отправлен он был в самом начале первого часа ночи.

Очевидно, что один из источников неверно указывает время. Рассказ Саблукова последователен и снабжён чёткими указаниями на время произошедшего. Кроме того, полковнику незачем «передвигать стрелки часов», его рассказ — это рассказ человека, честно выполнявшего свой долг, которому нечего и незачем изменять действительность.

Другое дело — царевич Константин. Ведь если принять за основу сведения Саблукова, то получается, что великий князь проснулся гораздо раньше (если вообще ложился спать), а значит, видел гораздо больше и принял в произошедших событиях определённое участие. Какое? Попробуем построить непротиворечивую версию на основе известных нам фактов.

Итак, вечером 11 марта император Павел приказывает снять караул лейб-гвардии Конного полка от дверей своей спальни. Возможно, что он высказал всё, что думает о «впавшем в якобинство» полке, его шефу — Константину Павловичу. Царевич не мог не понять, что происходит что-то неладное — накануне его вместе со старшим братом привели к дополнительной присяге на верность, теперь этот выговор, подозрительные перемещения караулов… Около полуночи Константин замечает приближающиеся к замку гвардейские колонны, он отправляет своего ездового в полк с приказом зарядить оружие и быть наготове.

В это время в замок проникает группа Беннигсена и Палена. Возможно, царевич услышал производимый ими шум, или, что вероятнее, до него добежал один из камер-гусаров, охранявших вход в императорские покои и теперь отчаянно пытавшихся поднять тревогу. Взяв саблю, Константин отправляется к спальне отца и появляется именно в тот момент, когда мятежники убивают императора.

У читателя не может не возникнуть вопрос: если Константин не был замешан в заговоре и дело обстояло так, как описано выше, то почему он не вмешался? Почему не бросился на защиту отца, который отчаянно звал его на помощь? Увы, знакомство с дальнейшей биографией великого князя показывает, что он часто терялся в критических ситуациях и был даже склонен к некоторому паникёрству.

В 1807 году, после поражения русской армии под Фридландом, цесаревич стал одним из наиболее ревностных сторонников немедленного заключения мира с Бонапартом на любых условиях: «Государь! Если Вы не желаете заключить мира с Францией, то дайте каждому из ваших солдат хорошо заряженный пистолет и скомандуйте им пустить себе пулю в лоб. В таком случае вы получите тот же результат, какой вам дало бы новое и последнее сражение».

В 1812 году цесаревич опять настаивал на заключении мира с Наполеоном, в результате чего был сослан из действующей армии в Тверь под надзор сестры Екатерины Павловны.

В 1825 году Константин, которому уже присягнула столица, отказывался и занять трон, и подтвердить своё отречение от престола, что привело в итоге к трагическим событиям 14 декабря.

В 1830-м, узнав о начале восстания в Варшаве, Константин бросает свой дворец, бросает сохраняющих верность присяге польских солдат и офицеров и бежит в Россию. Оказавшись в штабе армии Дибича, он снова сеет панические настроения и в итоге выслан из армии.

Вот и в роковую ночь царевич попросту испугался. Он не умел так владеть собой, как его братья Александр и Николай, да и что он мог сделать один против группы озверевших от выпитого спиртного и собственной крамольной наглости офицеров?

Но его появление тем не менее сыграло важную роль в последующей истории заговора. Первоначальный план, в котором подразумевалось возложить всю ответственность на Зубовых, потерпел крах — появился свидетель, видевший слишком много и обладавший слишком высоким рангом, чтобы его можно было заставить замолчать.

Поэтому и было столь велико потрясение Александра — вместо того, чтобы взойти на престол как законный государь, казнивший убийц своего отца, он выступил в глазах многих причастным к заговору, если не лидером оного. Тайное стало явным, и стало явным слишком быстро.

И тут молодой император проявил качества будущего великого дипломата и политика. Его потрясение, помимо прочего, было ещё и своеобразным тайм-аутом, под прикрытием которого он отчаянно искал приемлемый выход из ситуации. К моменту паленовского «Довольно ребячиться, ступайте царствовать!» план в общих чертах был уже готов. Александр разом оборвал все надежды заговорщиков на официальное признание их заслуг. Обнародованный утром 12 марта 1801 года манифест уведомлял страну о трагической кончине от апоплексического удара императора Павла Петровича и ни о чём более.