Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию - Тимофей Сергейцев Страница 67

Для Маркса природе противостоит человек, взятый и как биологический, и как социальный индивид, как общество, сумма индивидов. И биологическое, и социальное становится материалом деятельности. Деятельность характеризуется в первой главе «Капитала» и так: «…труд как созидатель потребительных стоимостей, как полезный труд есть независимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, то есть не была бы возможна сама человеческая жизнь».

Все точно. Деятельность естественна и вечна, но не в том смысле, как природа. Естественное в деятельности не имеет ничего общего с природным. В деятельности естественное существует (осуществляется) в паре, структурной связи с искусственным, в то время как в природе такого дуализма нет. Деятельность противопоставляет себя природе за счет расщепления себя самой на искусственное и естественное. А природа монистична и, в принципе, не может противопоставить себя деятельности, она ничего не знает о последней. Переносить на деятельность характеристики природы, хотя бы и на ее естественные процессы – недопустимый, хотя и соблазнительный натурализм.

Деятельность включает в себя человека, именно в деятельности биологический и социальный индивид (то есть социальный атом, далее неделимый) становится собственно человеком, приобретает субъективность. В деятельности человек существует и за пределами своей биологической жизни и потому разотождествляется с животным, пусть и разумным. Если освобожденный труд, покинувший свою абстрактную форму и стоимостную субстанциальную отождествленность, куда-то и возвращается – а именно к человеку, как его родовое занятие, – то он возвращается в деятельность.

Деятельность – это искусственно-естественный, неприродный, априродный и антиприродный мир, мир человеческий, но никак не сводящийся к судьбе индивидов или их обществ. Они – лишь элемент деятельности, элемент человека. Вечность и естественность деятельности есть выражение ее воспроизводства как основного сущностного процесса, но это не воспроизводство природы. Напротив, коллизия и несовпадение воспроизводства деятельности и воспроизводства природы, которая выступает как один из материалов деятельности (другим материалом деятельности является она сама), рождают целый спектр политэкономических явлений фундаментального свойства, таких, например, как «лишние люди».

Нужно еще ответить, что является трудом в деятельности, как это связано со способом и формой включения индивида в деятельность, присутствует ли индивид в деятельности только как труд или как-то еще иначе, можно ли понимать труд как индивидный материал деятельности. С другой стороны, чтобы появилась возможность решения проблемы отчуждения, нужно ответить, что еще в деятельности, кроме индивида, захватывает сущность под именем «человек» (тут мы, увы, расходимся с Ханной Арендт, которая вполне в английском духе утверждала, что для нее существуют – т. е. живут – только люди, а не какой-то человек).

Тем не менее переход от метафизики труда к метафизике деятельности есть обязательное условие построения политэкономии будущего экономического порядка. Проект этого перехода при желании может быть найден в нашей русской философии (если не ограничиваться ее официозной и кафедральной частью) второй половины ХХ века, т. е. в подлинно советской социалистической философии (а иной она и не может быть как философия будущего).

Человеческая деятельность отделила человека от природы и отличила от животного. У человека – как только он стал человеком – более нет задачи выживания, он не зажат в природный ареал обитания и не поставлен в условия биологического равновесия с другими видами. Поэтому он способен рассматривать свою жизнь как средство, ставить для нее цель и назначение за ее пределами и таким образом существовать за пределами собственной жизни. Религия является первой рефлексией, первым самовыражением этой сущности человека, хотя и не она делает его человеком. Это свойство человеческого существования Хайдеггер определяет как экзистирование.

Однако понимание человека только как разумного животного составляет самостоятельную и доминирующую линию европейского мышления, а для его англосаксонского типа – ядерную и определяющую. Это не может не отразиться на политэкономии, в английской традиции сводящей человека к наличному индивиду с его чувствами, представлениями, потребностями, желаниями, знаниями и даже целями. Это для нее, так сказать, очевидно. Англосаксонский политэкономический индивид («человек») рядоположен коровам, вещам, звездам, всему сущему как еще одно сущее, существующее тем же способом.

Продолжатели англосаксонской линии сами не обязательно англосаксы. Жак Маритен («Человек и государство». Идея-пресс, М., 2000), конструируя идеологию послевоенных США (сам будучи при этом французским томистом), прямо требует умалить суверенитет в пользу этого эмпирического, то есть голосующего человека. Но с чем мы расстанемся, расставшись с суверенитетом?

Первая в смысле необходимости деятельность человека – это хозяйственная деятельность, первый человек – хозяйственный человек. Деятельность создает – хотя и на основе природного материала, но принципиально неприродные сущности – вещи, которые и производятся, и потребляются. Человек, конечно, обменивается с природой веществами, но правильнее сказать, что деятельность использует материал природы. Человек же как индивид участвует в создании вещей и потребляет вещи: одежду, пищу (приготовленную на огне), оружие, орудия труда (среди других вещей), жилище. Он окружен уже не природой как первой оболочкой, а деятельностью, в первую очередь хозяйственной деятельностью. Ее законам (естественным процессам), а не законам природы (выживания, эволюции и т. д.) он и должен подчиняться. Ею он и правит, если правит, – а не природой. Чаще, однако, деятельность правит человеком как его сущность.

То, что называется неолитической революцией, привело к прикреплению деятельности к географической поверхности. Возникли специфические вещи (организованности) деятельности: аграрные угодья (как посевные, так и животноводческие) вместе с их ирригационной техникой, недвижимость в виде постоянного жилья и хозяйственных сооружений, дороги (впоследствии и железные), реки как транспортные артерии, источники энергии и воды, широко понимаемая инфраструктура, месторождения полезных ископаемых, наконец, такие территориальные комплексы, как города. Это закрепление человеческой деятельности на поверхности планеты можно емко определить как появление территорий – больших организованностей деятельности, не тождественных природным суше и морю.

Территория – в отличие от просто природной среды, сколь угодно богатой по природным критериям, – дает возможность резкого роста популяции людей по сравнению с мобильными группами охотников-собирателей, располагающих только природным ареалом миграции. Территория становится основной организованностью хозяйственной деятельности, в связи с чем впервые можно говорить о собственно экономике – форме организации хозяйственной деятельности, деятельности над хозяйственной деятельностью. Экономика появляется как деятельность по воспроизводству и развитию самой хозяйственной деятельности, отделяющей нас от природы. Основная вещь (организованность деятельности) экономики – территория – связывает и соотносит два основных экономических процесса (процесса организации и управления хозяйственной деятельностью): концентрацию деятельности и накопление деятельности.