Тайна без точки - Альбина Коновалова Страница 7

Так прошло очередное собрание, пятое по счету. Военным не удалось провести его всухую. Счет переломился — 4: 1. Одна решительная женщина сумела завести огромную инертную массу. Заставить ее протестовать.

Слава гордым одиночкам!

19 августа.

На диване в штабе с утра сидит Света Байгарина. Оцепенело молчит. Как не похожа на прежнюю неугомонную художницу нашего женсовета. Элегантное черное пальто на красном подкладе делает ее похожей на усталую птицу — изящную шляпку она оставила дома.

Это пальто напомнило лучшие времена. Когда мы встретились однажды на мостике, что перекинут через речку в самом центре гарнизона: речка разделяет две улицы — а здесь и всего-то две улицы и два образа жизни.

«Шикарно выглядишь, Светлана!» — похвалила я ее пальто и шляпку. «Да! — она просияла. — Это я из шинели моего мужа сшила».

Теперь о прежних временах напоминает лишь это черное пальто на красном подкладе. Оно, как тот мостик, соединяет Светлану с ее мужем Муратом.

Утренняя запись в моем блокноте гласит, что прибыло 167 родственников.

Все подавлены. Но нетрезвых почти нет.

И ведь сколько презрения в одной-единственной фразе: «Родственники матросов почти все сидят на пробке» (цитата из «Комсомольской правды»). Как будто родственники матросов — это люди другого сорта. Нетрезвые были, но разделялись они не по сословному признаку. И, кстати, матросов вообще мало на подводных лодках.

Психотерапевты и психологи наизусть знают расположение домов. Вечером — повальная «облава» этого неутомимого отряда. Нам с Владимиром Владимировичем Бычковым достался район за речкой, где находится местная гостиница.

Гостиница почти пуста: половина — в церкви, половина — в бане. Мы встречаем их, распаренных, с полотенцами на голове, они выходят из автобуса с красной надписью «Курск» — и это такая мирная картина, что забываешь про всякие там подлодки.

В номере у Коркиных дома только Андрей, брат Алеши. Мы долго беседуем.

Андрей рисует схему:

— Смотрите, высота лодки. Общая глубина погружения 108 метров. Остаточная глубина — около 90 метров, — он делает паузу, стуча карандашом по бумаге, а мы опускаем глаза, понимая, какой последует вывод.

Он не знает про дифферент, а мы знаем. Даже при угле наклона в 11 градусов (а позднее говорили, что она лежала под углом 40 градусов) — остаточная глубина при длине лодки 154 метра составляет около 60-ти метров. Это я выверила с помощью линейки и транспортира. Без специального снаряжение и декомпрессионных камер в живых остаться трудно. Но возможно. Если только открыть люк. Но вспомним еще о водолазах, которые могут уходить на глубину 60 метров, как сказал адмирал Куроедов. Они могли открыть люк вручную или применить сварку.

— Они не сделали ни одной попытки спастись! Значит, либо они погибли сразу, либо в ближайшее время, — не спрашивает, а утверждает Андрей Коркин.

Братьев Шубиных мы находим в парикмахерской.

— Пока держимся! — отвечают. — Проблем нет. Появятся, когда жена приедет.

В этой шутке так легко узнать Александра Шубина, капитана 2 ранга, заместителя командира по воспитательной работе подлодки «Курск». Все три брата непохожи только внешне. Николай Шубин приехал из Сургута. Крепкий, коренастый, уверенный — старший.

Младший Владимир прибыл, как он говорит, из Ростовской области. Ошеломляюще похож на Сашу Шубина.

— Я один на родине остался! — обезоруживающая улыбка — Шубинская. Родители старшины контрактной службы Владимира Садового уже спали. Их сын — турбинист. 7-й отсек — его рабочее место. Эта магическая цифра «семь» позволяла им надеяться. Людмила Петровна воспитала Владимира, но она не родная мать. У отца, Сергея Владимировича, Владимир — единственный сын. Садовые приехали из поселка Юганец Нижегородской области.

Заброшенный поселок или нет? А они все в России заброшенные.

Выкарабкиваясь из нищеты, идут ребята на подлодки. Конечно, по призванию! Конечно, по зову сердца! Конечно, мечтая о море!

Иногда гибнут! Наверное, это страшно, когда единственный сын становится заложником большой разрухи, называемой нашей страной.

20 августа.

«Зона бедствия» — ясно говорили все комнаты и залы Видяевского дома офицеров. Потом скажут: дурдом. Возможно — в дурдоме не была. Но некоторые родственники действительно напоминали умалишенных. Каждый уголок этого обычно пустынного заведения заполнен людьми.

В приемной теперь оперативный штаб, телефоны трещат, как в Смольном. В инструкторской — телеграф, можно позвонить по прямому даже за границу. В зале для бальных танцев разместилась финчасть, компьютеры дробятся в зеркальных осколках. Вдоль стены простые деревенские скамьи. Бессильно опустив руки, на них сидят родственники.

Эльмар Иванов. Отец старшины контрактной службы. У Ивановых этих вывернутые имена: отец Эльмар Васильевич, сын Василий Эльмарович.

— Смотрите, ботинки купил, — наивно говорит Эльмар. — Первый раз в жизни. Всегда в сапогах ходил. А тут деньги дали на дорогу…

В семье Ивановых пятеро детей. Сам хозяин получает 280 рублей в месяц, да и тех не видит в сельской глубинке. Он работает слесарем на линии дойки, жена — доярка. Таких денег, что получал его сын, старшина Василий — около 3 тысяч рублей — в родной деревне отродясь не видывали. Обычный контрактник, каких в Видяево много, обычный марий-элец с обычной русской фамилией, Вася, как оказалось, был единственным кормильцем большой семьи.

Эльмар показывает фотографии, рассказывает про марийский народ, говорит, что они такие смирные, что их даже в Чечню не берут, говорят, что сразу убьют.

Вспоминает о сыне, смеется, потом спохватывается:

— Ой, он же сейчас на лодке! А вы не думайте, что я такой болтливый, просто выговориться надо. Василий-то работящий был… — случайно оговаривается он.

Кроткая, тихая воспитательница детского сада Нина Романовна Аникиева сказала, как отрезала:

— Деньги получать не буду! Не могу… пока сын живой…

Накануне похода Роману Аникиеву исполнилось 22 года. Вместе с друзьями он пошел в сопки. Тогда сухой такой, жаркий день стоял, и на болотах высохла морошка, словно она никогда там не росла. Молодые и задорные — ребята бегали по сопкам и громко кричали. Все они были с «Курска», а жить им оставалось шесть дней. Рома прожил на этой земле ровно 22 года и шесть дней — он был самый молодым на подлодке.

Вечером мы посещаем семьи с военным психологом Виктором Иосифовичем Высоцким.

Скромная квартирка на первом этаже. Здесь жил со своим другом Вадим Бубнив. Его отец приехал из Копейска Челябинской области и сразу же попал в госпиталь. Мы знали, что его выписали и зашли.

— Как себя чувствуете, Ярослав Степанович?

— Да я-то что? Вот сына не вернешь…