Октавиан Август. Крестный отец Европы - Ричард Холланд Страница 7

Через десять лет после гибели Тиберия Гракха стал трибуном его младший брат Гай. Он начал представлять народному собранию проекты законов, защищающих интересы масс. Сенат относился к его деятельности с холодным презрением. Однако Гай потерял любовь плебса, когда предложил даровать римское гражданство некоторым союзникам Италии, и ему пришлось завести для своей охраны отряды вооруженных людей. У сената появился повод с ним разделаться. Тогдашний консул выставил против «бунтовщиков» войско, и во время избиения Гай погиб в числе трех тысяч человек, чьи тела сбросили в Тибр.

Таким образом, сенат со всей жестокостью показал, кто на самом деле правит Римом. Не народ, а те, кому подчиняется армия. Октавиану предстояло усвоить этот урок — под руководством Цезаря, знавшего историю Гракхов еще в детстве. В исторических записках мы впервые видим Юлия Цезаря юношей, который бежит, охваченный страхом за свою жизнь, в поисках у кого бы спрятаться, стараясь не ночевать дважды в одном месте. Цезарь не сделал ничего дурного. Во время жестокой гражданской войны он всего-навсего оказался не на той стороне. Это случилось спустя полвека после гибели Тиберия Гракха, единственно по той причине, что он, Юлий, доводился родней противникам диктатора — сенатора Корнелия Суллы. Сулле подчинялось войско, и его люди отыскали и арестовали юного Цезаря.

О характере и темпераменте Суллы ясно говорит его поведение на собрании остатков сената — после того как диктатор устроил там чистку. Он собрал заседание в храме Беллоны, римской богини войны. Перед храмом была обширная площадь. Туда пригнали шесть тысяч военнопленных — длинные шаркающие колонны под охраной солдат. Сулла стал произносить обращение к сенату — а двери храма оставались открытыми! — солдаты же тем временем начали убивать пленников. Сулла, который славился черным юмором, сделал эффектную паузу: «Не обращайте на них внимания, — жестом он дал понять, что резня происходит по его приказу. — Лучше послушайте меня». И под стоны умирающих и мольбы тех, кто дожидался очереди, Сулла спокойно излагал свои планы — пока не казнили всех приговоренных.

Вот каков был человек, в чьи руки угодил Юлий Цезарь. К счастью, у юноши нашлись влиятельные родственники и друзья, и они стали просить за него — ведь Юлий не поднимал против Суллы оружия. Даже девственные весталки, хранительницы священного огня, с которым тесно связывали само существование Рима, и те присоединили свои голоса к хору в защиту Цезаря. Когда Юлий предстал перед диктатором, Сулла велел ему развестись с женой Корнелией. Цезарь не подчинился. Безумное решение, но оно оказалось Цезарю на руку: Сулла успел истребить почти всех врагов и особых опасений за свою жизнь теперь не испытывал. Сам будучи патрицием, Сулла, возможно, оценил отказ Цезаря унизить себя малодушным поступком. Однако диктатор предупредил защитников юноши: «Хорошо, пусть будет по-вашему, только знайте, что однажды он уничтожит дело оптиматов, за которое мы так долго боролись».

К власти Сулла пришел после войны, разгоревшейся из-за убийства трибуна, бывшего, по иронии судьбы, на стороне оптиматов, — Марка Ливия Друза (приемного деда Ливии, будущей супруги Октавиана). Друз, правда, расходился с ними по вопросу гражданства. Когда он попытался сделать римских граждан из главных союзников Италии, дававших в легионы много солдат, его закололи среди бела дня при толпе свидетелей, но никого за это преступление не наказали. Недавние союзники, и без того стоявшие на грани мятежа, ответили на произошедшее объявлением войны от имени Италийского союза.

Высокомерие римской аристократии по отношению к италийцам хорошо иллюстрирует приводимая вкратце историком Авлом Геллием речь, с которой Гай Гракх выступил незадолго до смерти. Супруга консула, прибыв с мужем в небольшой городок Теан Сидицинский, пожелала искупаться (по рассказу Гракха), и из общественной мужской бани выгнали всех посетителей. Потом жена пожаловалась консулу, что баню мыли слишком долго, но не слишком тщательно. Городского квестора, ведавшего подобными вопросами, привязали к столбу на рынке, раздели и прилюдно выпороли. Позднее некий претор приказал арестовать двух квесторов за подобную же провинность. Один из них, чтобы избежать унижения, бросился с городской стены. Его самоубийство не изменило решения претора, и другого квестора все же выпороли.

В отличие от просвещенного меньшинства сенат и народ Рима как будто объединились в своем противостоянии расширению гражданства. Кровавую борьбу с союзниками историки называют Союзнической войной (91–88 года до нашей эры); в действительности же это была первая в ряду гражданских войн, приведших в конце концов к падению республики и появлению Октавиана в качестве правителя Римской империи.

Недальновидные олигархи продержались еще два года — пока тысячи людей из Рима и Италии гибли в сражениях неведомо за кого, а их дети и жены, лишившись урожая, голодали. Наконец сенат согласился дать римское гражданство всем бывшим союзникам, если они сложат оружие. Многие так и сделали, но к тому времени империи уже угрожал серьезный внешний противник — Митридат, царь Понта, государства на Черноморском побережье.

Благодаря безрассудству Рима он получил преимущества: вторгся в богатые провинции Азии (не континента, а территории, которая ныне включает часть северо-западной Турции) и буквально вырезал тысячи римских колонистов. Необходимо было послать туда сильное войско во главе со способным полководцем и вытеснить Митридата.

Сенат назначил Суллу, успевшего показать свои способности в Союзнической войне. Но поражение уже серьезно подорвало репутацию сената, и народ требовал сместить Суллу и отправить вместо него популяра Мария — уже немолодого полководца, дядю Юлия Цезаря. Сулла пообещал войскам, что если они останутся служить под его началом, он обогатит их за счет военной добычи с востока, а Марий про них и не вспомнит, и все достанется его любимым легионам. Так Сулла стал первым римским полководцем, подкупившим солдат, дабы они хранили верность лично ему, а не республике. То был решающий момент. Все офицеры, за исключением одного, оставили Суллу, но солдаты пожелали идти за ним, чем он и воспользовался. Он повел их из казарм на улицы Рима, и они убивали всех несогласных, поджигали некоторые дома и прихватывали все, что плохо лежало.

Сулла отомстил за свою поруганную честь, убив многих политических оппонентов; прежде чем его армия головорезов отправилась устрашать неприятеля на востоке, он показал всем: полководец, у которого достаточно большое войско, получающее от него плату, и есть истинный правитель Рима. Марий, успевший унести ноги из города, несколько месяцев спустя подтвердил эту точку зрения. Он пережил множество приключений — однажды ему пришлось голышом прятаться в болоте, и его оттуда вытащили посланные в погоню солдаты, которые сами трепетали перед силой его духа. Затем Марий присоединился к другой военной группировке, возглавляемой популяром Корнелием Цинной (будущим тестем Юлия Цезаря). В отсутствие Суллы Марий захватил Рим и, в свою очередь, перебил врагов-оптиматов. Вскоре Марий умер, и власть перешла к Цинне.

Пробыв на востоке пять лет, Сулла в 83 году до нашей эры вернулся в Рим, ведя двадцать пять тысяч закаленных в боях ветеранов, и те немедля развязали новую гражданскую войну за обладание Римом. Именно тогда началась военная карьера двадцатитрехлетнего Гнея Помпея (Помпея Великого), в результате которой он почти на тридцать лет стал самой значительной фигурой в римской политике. Он уже имел большой вес в Пиценской области, где унаследовал поместья отца (бывшего консулом в 89 году до нашей эры). Помпей поднял у себя на родине восстание, навербовал в поддержку Сулле три легиона и таким образом изменил ход войны. Всего у них было восемь легионов, у этих столь непохожих союзников: Сулла — лицо в красных пятнах, пронзительные синие глаза и — в пятьдесят пять лет! — ярко-рыжие волосы, и полная его противоположность, Помпей, вызывавший всеобщее восхищение — величественного вида атлет с густыми кудрями, да к тому же талантливый полководец.