Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве - Виталий Горбач Страница 7

Значительное внимание в мае-июне штабом ВВС Красной Армии уделялось инспекциям фронтовых частей, позволившим не только вскрыть многие недостатки, но и наметить пути их устранения. Так, проверка частей 1-го бак 2-й воздушной армии показала, что штурманской и бомбардировочной подготовке в полках соединения уделялось недостаточное внимание. Были особо отмечены случаи потери ориентировки экипажами, сбрасывание бомб не на заданную цель, а также преступное бомбометание по собственным войскам, имевшее место в начале мая и стоившее некоторым офицерам корпуса выговоров и понижения в должности. Документы 293-й бад содержат перечень недостатков, зафиксированных комиссией: «В ходе боевой подготовки летный состав не обучается бомбометанию с пикирования. Совершенно игнорируется радионавигация. Ни в одном полете не используется РПК-10. Не уделяется внимание проверке техники пилотирования летчиков. Отсутствует обучение штабов, в результате чего нет системы контроля за выполнением приказов, боевых распоряжений. Не налажен фотоконтроль качества боевых бомбометаний. Боевые документы ведутся не четко. Недостаточно отработана тактика совместной боевой работы бомбардировщиков с истребителями прикрытия» [22].

В докладе проверяющих офицеров было отмечено, что командиром 1-го бак полковником И. С. Полбиным, несмотря на сложившуюся ситуацию, принимались решительные меры по исправлению многочисленных недостатков. Так, например, в 1-й гв. бад к началу июля удалось подготовить для действия в плохих метеоусловиях 20 экипажей (80-й гв. бап — 5; 81-й гв. бап — 9; 82-й гв. бап — 6). Кроме того, еще 28 экипажей (или чуть больше 16 %) могли наносить бомбардировочные удары с пикирования [23]. Возможно, кому-то эти цифры покажутся небольшими, тем более что подавляющая часть бомбежек, выполненных в ходе оборонительной операции, была совершена именно с горизонтального полета. Однако, как показали последовавшие вскоре события августа и сентября, задел, созданный к началу июля, не пропал даром. Командованию 1-го бак удалось переломить ситуацию, в значительной степени повысив процент ударов с пикирования.

В противовес непростой ситуации, сложившейся в ВВС Красной Армии, подготовка молодого пополнения для частей люфтваффе летом 1943 года оставалась на том же, достаточно стабильном уровне, что и в предыдущие годы. Так, например, летчик-истребитель во время обучения в летной школе проводил в воздухе в среднем около 200 часов, как минимум 40 из которых составляли полеты на истребителе [24]. Советские летчики неоднократно отмечали, что в ходе воздушных боев молодые пилоты противника редко ввязывались в бой, часто находясь в стороне и наблюдая за действиями своих куда более опытных товарищей. Развитию инициативы и необходимых навыков у летчиков-истребителей люфтваффе способствовали вылеты с более опытными «экспертами» на «свободную охоту». Многоплановую подготовку имели и пилоты бомбардировочной авиации, которые только после двухгодичного обучения, включавшего в себя спецкурс по ночным полетам, направлялись в боевые части.

В то же время нельзя не отметить, что состав многих частей люфтваффе на Восточном фронте, понесших в ходе осенне-зимней кампании 1942–1943 годов чувствительные потери, был в значительной степени обновлен. Так, согласно показаниям пленных, к началу лета 1943 года до 40 % летного состава истребительной эскадры «Мельдерс» приходилось на молодых авиаторов, которые закончили обучение лишь осенью предыдущего года. Тем не менее уровень летной и тактической подготовки немецкого пополнения продолжал оставаться выше, чем советского, а условия ввода в бой, благодаря применяемой тактике, являлись более щадящими. Во многом этому способствовал сохранившийся костяк опытных пилотов, не только задававший тон в боевой работе, но и помогавший молодежи адаптироваться во фронтовом небе.

Говоря о материально-технической подготовке советской авиации к Курской битве, отметим, что работникам тыла, несмотря на некомплект автотранспорта, удалось создать необходимые запасы ГСМ и боеприпасов. Заслуга в этом принадлежала прежде всего заместителям командующих 2-й и 16-й воздушными армиями по тылу генералам В. И. Рябцеву и А. С. Кириллову. В целом накопленный запас материальных средств советской стороны позволял вести активные боевые действия в течение 10–15 дней.

Достаточный запас боеприпасов для активных боевых действий был создан и тыловыми службами люфтваффе. Так, например, в 1-й авиадивизии бомб, снарядов и патронов должно было хватить приблизительно на 10 дней большого сражения. В то же время немецкие авиачасти испытывали значительные затруднения с авиационным топливом. Так, если в 6-м воздушном флоте бензина марки В-4 с октановым числом «89» в июне требовалось 8634 тонны, то тыловыми частями за это время было доставлено всего 5722 тонны. Столь необходимого для истребителей FW-190 бензина С-3 с октановым числом «94» было в том же месяце истрачено 1079 тонн, в то время как поступила всего 441 тонна. Аналогичная картина складывалась и в полосе действия 4-го воздушного флота. В итоге для обеспечения как минимум 2 ежедневных вылетов для бомбардировщиков, 3–4 для штурмовиков и 5–6 для истребителей ОКЛ вынуждено было выделить несколько эшелонов из своих резервов [25].

Несмотря на то что весной в боевых действиях наземных войск на Курской дуге наступило временное затишье, уже начиная с мая обе противоборствующие стороны значительно повысили активность своей авиации, отнюдь не ограничиваясь при этом демонстрационными и беспокоящими налетами. Как советским, так и немецким командованием был предпринят ряд крупных самостоятельных операций, первой из которых стали удары по немецким аэродромам, осуществленные 6–8 мая 1943 года силами шести воздушных армий (1-й, 15-й, 16-й, 2-й, 17-й и 8-й) на 1200-километровом фронте от Смоленска до побережья Азовского моря.

Остается до конца неясным, что послужило поводом для проведения столь широкомасштабной операции. По крайней мере, два предположения на этот счет выглядят вполне логично. Во-первых, как мы уже упоминали, буквально накануне, 4 мая, состоялось совещание в Мюнхене, определившее порядок подготовки и сроки проведения операции «Цитадель». Несмотря на всю свою важность, факт совещания, как и его тема, не стал секретом для советского руководства. Как пишет в своих мемуарах бывший начальник Оперативного управления Генерального штаба С. М. Штеменко: «Разведка доносила, что Гитлер намерен собрать руководящий состав своих вооруженных сил для окончательного решения вопроса о наступлении на советско-германском фронте» [26]. Однако конкретные результаты, по всей видимости, остались для Ставки все же за завесой тайны. В итоге уже 8 мая фронты получили предупреждение о возможном переходе противника в наступление 10–12 мая. Не исключено, что попытка ослабить авиационную группировку люфтваффе на Востоке была предпринята именно в преддверии ожидавшегося удара врага.