Восхождение в горы. Уроки жизни от моего деда, Нельсона Манделы - Ндаба Мандела Страница 7

Даже в детстве я понимал, что эта легенда о том моменте, когда приходится выбирать между собственной жизнью и верностью великой цели. На суде 1964 года Мадиба сказал:

– Я боролся как против господства белых, так и против господства черных. Я чтил идеал демократического и свободного общества, в котором все граждане живут в гармонии и имеют равные возможности. Это тот идеал, ради которого я готов жить и к которому стремлюсь. Но если нужно, то ради этого идеала я готов умереть.

И это были не просто красивые слова, не бравада и не преувеличение, ведь он был уверен в том, что его и его соратников повесят как террористов. Это был тот самый прыжок в пропасть – и они считали, что им повезло: им дали всего лишь пожизненное заключение.

Итак, они прыгнули, готовые умереть, и провели двадцать семь лет в падении. Но потом случилось невероятное – кто-то поймал их! Они оказались в объятьях миллионов людей, веривших в идеалы свободной и демократической Южной Африки, о которой мечтали члены АНК. Они были готовы умереть за эти идеалы, но что важнее – жить ради них. Готовы были встать стеной и заявить об этом во весь голос, не сдаваться даже ценой собственной жизни.

– Наши люди требуют демократии, – сказал Мадиба на объединенной сессии Конгресса США в 1990 году. – Наша страна, истекающая кровью и стонущая от боли, нуждается в демократии.

Четыре года, последовавших за выходом Мадибы из тюрьмы, были одними из самых неспокойных в истории моей страны и моей семьи. Ему нужно было сплотить вокруг себя людей и приложить немало усилий, для того чтобы добиться честных выборов и мирного ухода от апартеида, а времени на восстановление пошатнувшихся за годы его заключения отношений с семьей почти не оставалось. Дед не раз говорил мне, что, пока он был в тюрьме, его семья страдала больше его самого. Он писал об этом и в своей автобиографии «Долгая дорога к свободе»: сначала он превратился из человека в легенду, «а потом вернулся домой, и оказалось, что он всего лишь человек». Выступая как отец невесты на свадьбе моей тети Зиндзи, он сказал, что его дети знали, что у них есть отец, они верили, что однажды он вернется к ним – и он вернулся, но теперь снова оставил их, потому что стал отцом нации.

– Быть отцом нации – большая честь, – сказал тогда Мадиба, – но быть отцом семейства приносит больше радости. А этой радости было так мало в моей жизни.

После того дня, когда мы навестили его в тюрьме «Виктор Верстер», я не видел его до 1993 года, когда мне исполнилось уже одиннадцать. Однажды вечером в бедный квартал Соуэто, где я жил, въехал черный «БМВ» и остановился перед домом по улице Вилакази. Из машины вышел водитель и велел мне сесть внутрь. Я никогда не встречался с ним прежде – это был Майк Мапонья, он давно работал у Мадибы, был его доверенным лицом и другом. Потом я узнал, что моего деда после освобождения сначала возил дядя Майка, но плотный график Мадибы был для него слишком утомителен, и он передал эстафету Майку. Мадибе он понравился и впоследствии проработал у него водителем больше двадцати лет. В этот день ему было поручено забрать меня. Вот только мне об этом никто не сказал.

– Я от твоего дедушки, – объяснил мне Майк. – Он велел мне забрать тебя.

А я такой: что, правда? Или вы разыгрываете меня? Неизвестно откуда приезжает незнакомец и говорит маленькому ребенку садиться к нему в тачку. Ну уж нет!

– Твой дедушка, – повторил Майк. – Ты ведь знаешь, кто твой дедушка?

Я подумал: «Дедушку-то я знаю, а вот тебя – нет, чувак». Родители еще не вернулись домой с работы, а деда я не видел с тех пор, как он вышел из тюрьмы три года назад. Я не собирался никуда ехать с первым встречным, но меня учили уважать старших, поэтому я сказал:

– Простите, сэр, но я не могу с вами поехать.

– Что? Ты что, серьезно? С ума сошел? – Майк открыл дверь и настойчиво повторил: – Давай, малец, садись!

Я стоял на тротуаре, пытаясь придать себе грозный вид. Тут он не выдержал и заорал:

– Хочешь, чтобы я потерял работу? Ты этого хочешь?

– Нет.

– Тогда садись в машину! Я не собираюсь торчать тут весь день!

– Нет.

Так мы препирались довольно долго, пока он не понял, что в машину я не сяду, а запихнуть меня туда против воли не выйдет. В конце концов он сел в машину, хлопнул дверью и укатил, подняв клубы желтой пыли на глазах у соседей.

Когда отец вернулся домой, я рассказал ему о случившемся. Он выслушал меня, нисколько не удивившись, а потом сказал:

– Если этот человек вернется, поезжай вместе с ним.

В голове у меня был миллион вопросов: Поезжать – куда? В прошлый раз, когда я видел деда, он был в тюрьме в сотнях миль от дома. Я знал, что он уже вышел, но где он теперь живет? Сколько я там пробуду? Вернусь ли обратно домой? Теперь он был президентом АНК, и я решил, что дом у него тоже должен быть красивым. Интересно, есть ли там бассейн? А видеомагнитофон? А приставка «Нинтендо»? Конечно же, там будет «Нинтендо», и я решил, что при наличии всех этих вещей согласен пожить у него какое-то время, даже если придется остаться на неделю или две.

Через несколько дней Майк снова приехал на своем большом черном «БМВ». Никаких прощаний – дома никого не было. Я схватил рюкзак и сел в машину. Я решил, что если останусь там ночевать, то мне нужны будут мои учебники, чистые носки и еще пара вещей. Когда мы уже выезжали из нашего квартала, мои друзья прервали свою игру и с восторженными криками стали показывать пальцами на машину, в которой мы ехали. В тот момент я чувствовал себя важной шишкой. Мой район был самой настоящей трущобой, а на подъезде к Хьютону пейзажи вокруг стали намного приятнее. Майк подъехал к большому белому дому, чьи ворота на электронном управлении раздвинулись, пропуская нас внутрь. Он припарковался рядом с гаражом, а я выбрался из машины и не знал, что делать дальше.

– Есть хочешь? – спросил Майк.

Я кивнул.

– Входи. – Он махнул в сторону двери и проводил меня на кухню, где суетились какие-то женщины. Одна из них замерла и оглядела меня с ног до головы.

– Это матушка Ксоли и матушка Глория. – Майк слегка подтолкнул меня вперед. – Это его внук, – сказал он женщинам.

– А имя у тебя есть? – спросила матушка Ксоли.

– Ндаба.

Она кивнула и усадила меня за стол, поставив передо мной тарелку с ужином. Не помню, что это была за еда, но чувствовал себя так, будто бы у меня самый главный праздник в жизни. Я привык питаться сравнительно скромно, в основном рисом с кетчупом, а тут передо мной была целая гора всего. На большой дедушкиной кухне было полно свежих фруктов и овощей, а на плите в кастрюле кипело что-то очень ароматное. Думаю, у каждого члена нашей семьи с этой кухней связаны сладкие и пряные воспоминания, многие из которых собраны в поваренной книге матушки Ксоли «Ukutya Kwasekhaya: Вкус кухни Нельсона Манделы» («ukutya kwasekhaya» значит «домашняя еда»).