КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин Страница 8

Крыленко предлагал передать органы госбезопасности в наркомат юстиции, чтобы и на местах чекисты были под контролем губернских юристов.

Дзержинский был, разумеется, категорически против: «Отдача ВЧК под надзор наркомата юстиции роняет наш престиж, умаляет наш авторитет в борьбе с преступлениями, подтверждает все белогвардейские россказни о наших „беззакониях“… Это акт не надзора, а акт дискредитации ВЧК и ее органов… ЧК находятся под надзором партии. Введение комиссара Губюста означает фактически перемену курса против ЧК, так как Губюсты это органы формальной справедливости, а ЧК органы дисциплинированной партийной боевой дружины».

Крыленко продолжал считать, что чекисты нарушают закон. В 1925 году он написал записку в политбюро, в которой отметил, что ОГПУ превышает данные ему полномочия, и предложил «ограничить строго и жестко права ГПУ на внесудебный разбор дел особым совещанием…». Крыленко считал, что прокуратура должна наблюдать за следствием в органах ОГПУ.

Дзержинский вновь с порога отверг предложения Крыленко. Он руководствовался иной логикой: «Текущий политический момент не позволяет сокращать права ОГПУ в борьбе с контрреволюционерами и шпионами».

В этих стычках Дзержинский неизменно выходил победителем. Его ведомство было важнее и наркомата юстиции, и прокуратуры, вместе взятых. Даже недовольство высших партийных начальников ему было не опасно, хотя он должен был как-то реагировать на критику.

В конце 1924 года работу ОГПУ на политбюро критиковал член политбюро, главный редактор «Правды» и, говоря словами Ленина, любимец партии Николай Иванович Бухарин. Дзержинского на заседании не было. Бухарин, чтобы объясниться, написал председателю ОГПУ личное письмо:

«…Так вот, чтобы у Вас не было сомнений, милый Феликс Эдмундович, прошу Вас понять, что я думаю. Я считаю, что мы должны скорее переходить к более „либеральной“ форме Соввласти: меньше репрессий, больше законности, больше обсуждений, самоуправления…

Поэтому я иногда выступаю против предложений, расширяющих права ГПУ и т. д. Поймите, дорогой Феликс Эдмундович (Вы знаете, как я Вас люблю), что Вы не имеете никакейших оснований подозревать меня в каких-либо плохих чувствах и к Вам лично, и к ГПУ как к учреждению. Вопрос принципиальный, вот в чем дело…

Так как Вы человек в высшей степени страстный в политике, но в то же время можете быть беспристрастным, то Вы меня поймете. Крепко Вас обнимаю, крепко жму Вашу руку и желаю Вам поскорее поправиться.

Ваш Н. Бухарин».

Дзержинский переслал письмо своему заместителю Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому и приписал:

«Такие настроения в руководящих кругах ЦК нам необходимо учесть и призадуматься…

Нам необходимо пересмотреть нашу практику, наши методы и устранить все то, что может питать такие настроения. Это значит, мы (ГПУ) должны, может быть, стать потише, скромнее, прибегать к обыскам и арестам более осторожно, с более доказательными данными; некоторые категории арестов (нэпманство, преступления по должности) ограничить и производить под нажимом или при условии организации за нас общественного партийного мнения; более информировать Московский комитет о всех делах, втягивая плотнее парторганизацию в эти дела».

«ОТДЕЛ ПО ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ»

18 августа 1919 года решением оргбюро ЦК Дзержинский был утвержден еще и начальником Особого отдела ВЧК, на который возлагался контроль над армией. А с октября 1919-го стал к тому же и председателем военного совета внутренних войск.

Дзержинский считал, что ВЧК должна иметь собственные боевые части. Нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета Республики Троцкий был против: он не считал, что нужно создавать какие-то отдельные армии, лично ему не подчиненные.

Хотя Дзержинский в конце концов настоял на своем, войска ВЧК стали все же находиться под контролем Реввоенсовета Республики, то есть Троцкого. Осенью 1920-го Дзержинский добился того, чтобы сотрудники ВЧК были приравнены по своему положению к бойцам и командирам Красной армии. До того чекисты получали меньшее жалованье, чем военные.

В 1921 году Дзержинский создал отряд особого назначения, охранявший Ленина, потом Мавзолей Ленина, а также такие важнейшие объекты, как народный комиссариат финансов, Госбанк. Впоследствии отряд был преобразован в дивизию особого назначения имени Дзержинского, существующую, правда под другим названием, и поныне.

ВЧК задумывалась как орган защиты революции и борьбы с особо опасными преступлениями. Но превратилась в инструмент тотального контроля и подавления.

В декабре 1920 года заведующий секретным отделом ВЧК Т. П. Самсонов писал Дзержинскому: «До сих пор ВЧК занималась только разложением православной церкви, как наиболее могущественной и большой, чего не достаточно, так как на территории республики имеется еще ряд не менее сильных религий, каков ислам и пр., где нам также придется шаг за шагом внести то же разложение, что и православной церкви».

21 апреля 1921 года Дзержинский отправил в ЦК протест против ходатайства Наркомпроса, который просил разрешить выезд за границу отдельным деятелям культуры и театрам.

Дзержинский писал: «До сих пор ни одно из выпущенных лиц не вернулось обратно, некоторые, в частности Бальмонт, ведут злостную кампанию против нас. Такое послабление с нашей стороны является ничем не оправданным расхищением культурных ценностей и усилением рядов наших врагов».

3 апреля 1801 года, после убийства императора Павла I Александр I разрешил свободный выезд за границу. Большевики вновь запретили людям уезжать из страны и возвращаться домой — все только с разрешения органов госбезопасности. 6 июня 1920 года наркомат иностранных дел утвердил инструкцию о заграничных паспортах, которая фактически действовала до 1991 года. «В обстоятельствах исключительного времени» требовалось разрешение Особого отдела ВЧК. Потом выдача паспортов перешла к НКВД.

В 1922 году, побывав у Ленина в Горках, Дзержинский приказал методично собирать сведения обо всех наиболее заметных представителях интеллигенции от писателей и врачей до инженеров и агрономов. Всю информацию он распорядился концентрировать в «отделе по интеллигенции»:

«На каждого интеллигента должно быть дело. Каждая группа и подгруппа должна быть освещаема всесторонне компетентными товарищами… Сведения должны проверяться с разных сторон так, чтобы наше заключение было безошибочно и бесповоротно, чего до сих пор не было из-за спешности и односторонности освещения…

Надо помнить, что задачей нашего отдела должна быть не только высылка, а содействие выпрямлению линии по отношению к спецам, т. е. внесение в их ряды разложения и выдвигание тех, кто готов без оговорок поддерживать Советскую власть…»

В июне 1922 года на политбюро заместитель председателя ГПУ Уншлихт сделал доклад «Об антисоветских группировках среди интеллигенции». Было решено создать несколько комиссий, которые должны были составить списки тех, кого следовало выслать за границу. В июле комиссия политбюро в составе члена политбюро Каменева, министра юстиции и тоже Уншлихта свела воедино все предложения и составила общий список. Потом интеллигенцию стали выгонять из страны.