Эдгар По - Андрей Танасейчук Страница 8

Едва ли, после столь дерзостного послания, есть смысл приводить мой ответ — я лишь уверил его, что после такого письма у него нет оснований рассчитывать ни на встречу, ни на поддержку и в будущем не хочу ничего слышать — ни о нем, ни от него. И на этом — покончим с Дэйви».

Приведенное послание — единственное прямое свидетельство об отце поэта (как и приведенная записка — единственный из собственноручных документов Д. По-младшего). Из него можно узнать многое: и об отношении семьи к сделанному им профессиональному выбору, и о его характере — вспыльчивом и негибком, и о неодолимой тяге к спиртному (записка явно написана в состоянии опьянения), и об отчаянном на тот момент финансовом положении. Трудно сказать, насколько он был искренен, когда обещал бросить актерство, если ему помогут деньгами. Скорее всего, эти слова — следствие алкогольных паров, исступления, охватившего нетрезвого человека. Как бы там ни было, помощи он, как мы видим, не получил, но из своего «крайне бедственного положения» как-то выпутался и, видимо, вернулся в Балтимор. Оттуда он направился в Нью-Йорк и здесь, судя по всему, нашел-таки удовлетворивший его ангажемент.

В сентябре того же года супруги По уже выступают в Нью-Йорке, в тамошнем Парк-театре. Театр был довольно старый и, скажем так, захудалый — не приносивший прибыли владельцам. Но в 1809 году во главе него встал Стефен Прайс — тогда молодой, но очень энергичный и в будущем весьма успешный театральный постановщик и продюсер. Он распустил прежнюю труппу и набрал новых актеров. Среди последних оказались и супруги По [13].

Интересная подробность: Прайс — этнический англичанин и всегда делал ставку на «звезд», прежде всего своих соотечественников. Отсюда можно сделать вывод, что Элизабет По обладала этим статусом (или, во всяком случае, приближалась к нему). Едва ли им обладал ее супруг. Но и это говорит только в ее пользу: видимо, талант актрисы способен был «выдержать» дополнительную нагрузку. Вряд ли Прайс нанял бы Дэйвида По без супруги.

Как бы там ни было, супруги живут теперь в Нью-Йорке и играют в театре Прайса: миссис По — в главных ролях, мистер По — в основном «во втором ряду». Да и то те, кто специально изучал этот аспект, утверждают, что в спектаклях его нередко заменяли. Невыход его, как правило, объясняли «внезапным недомоганием» — характерный для того времени эвфемизм, означавший вульгарный запой. К тому же и театральная критика была к нему теперь жестока. Насколько справедливо — узнать сейчас уже невозможно. Невзгоды, неудачи, беспросветная нищета к тому времени, видимо, уже окончательно сломили этого слабого человека, и прежняя — обычная в общем-то для многих актеров — любовь к спиртному приобрела характер тяжелого заболевания.

Последний раз на сцене Дэйвид По появился 18 октября 1809 года. Он должен был выйти в том же спектакле и 20-го, но… опять случилась замена. Однако теперь причиной ее стало не очередное «внезапное недомогание»: его выгнали, уволили из труппы. Были ли тому причиной «плохая игра», нападки прессы или регулярные запои, неизвестно. Скорее всего, он стал «ненадежен» во всех смыслах.

Интересно, что в декабре 1809 года на страницах бостонского журнала «Самфинг» было опубликовано следующее письмо, озаглавленное «Нашим собратьям, нью-йоркским журналистам»:

«Господа!

Мы настойчиво и с большим чувством рекомендуем вам поддержать и защитить таланты господина По. У него есть способности, их можно развить или разрушить вашими справедливыми или неосторожными замечаниями. Мы считаем, редактор обязан прежде всего понять и почувствовать, затем взвесить и, наконец, дать определение. Нам хорошо известны ошибки этого джентльмена, но мы знаем и то, что эти ошибки очень часто становились следствием бесчувственной критики. Позорно для любого редактора превращать актеров на сцене в мишень для стрельбы. Если ваше намерение — делать добро, поощряйте; если же после того, как вы исполнили эту свою обязанность, а улучшения не произошло, тогда и осуждайте».

Письмо было подписано: «Некто никто», и, видимо, это был человек, хорошо, скорее всего, близко, знавший отца поэта. Знал он и о том, как тяжело тот переживал свою отставку, и о материальном положении семьи.

Но послание это то ли запоздало, то ли не возымело необходимого действия: на сцену Дэйвид По более не вернулся. Чем он зарабатывал на жизнь, как помогал семье — неизвестно. Можно только предположить, что в жизни Элизабет По он продолжал существовать, по крайней мере, до марта-апреля 1810 года [14].

Сама Элизабет По продолжала свои выступления в нью-йоркском Парк-театре до июля 1810 года, когда театр в очередной раз закрылся в связи «с отсутствием сборов». Кстати, он уже был закрыт по той же причине в начале года — с середины января по февраль. Можно только гадать, на какие средства в этот период существовала семья несчастной актрисы.

Судя по всему, сразу же после закрытия Парк-театра актриса покидает Нью-Йорк и вместе с сыном переезжает в Ричмонд (штат Виргиния). Можно утверждать, что уезжали они уже вдвоем — маленький Эдгар и его мама, отца рядом с ними тогда не было. Он навсегда исчез из их жизни предположительно весной того же года [15].

К сожалению, более точную дату этого прискорбного события мы назвать не можем: исчезновение Дэйвида По-младшего — одна из многочисленных загадок в судьбе великого американского поэта.

По поводу исчезнувшего отца Эдгара По существует немало версий. Одни утверждают, что он сбежал (но куда?). Другие говорят о фатальном отравлении алкоголем. Третьи убеждены, что он скончался от скоротечной чахотки (но откуда сведения, что он болел туберкулезом?). Наконец, четвертые уверены, что в отчаянии он покончил жизнь самоубийством, бросившись в холодные воды Гудзона. Существует версия о том, что он завербовался матросом, отправился в плавание и сгинул без следа где-то в южных морях. Кто из них прав? Не беремся судить. Тем более что все это — только версии. Документы в пользу той или иной — отсутствуют [16].