Тайна Кира Великого - Сергей Смирнов Страница 8

И вот как-то, преодолев уже более половины пути, за городом Ниппуром я остановился переночевать на одном постоялом дворе. То дорожное пристанище было ничем не хуже и не лучше прочих. Хозяин принял меня любезно, велел слуге отвести коня в стойло. Присмотревшись сначала к коню, а потом, когда я убрал с лица пропыленную ма­терию, и ко мне, он сам подал мне воду для омовения и сказал:

— Добрый путник может получить свое блюдо отдель­но. Но хозяин рад пригласить его за общий стол. Сегодня боги послали ему знатных гостей. У меня остановился нынче богатый иудей со своим товаром. А еще — ученый человек из Тысячевратного. А третий гость — торговец железом из Армении. Он возвращается домой из Персиды и Кармании. Все трое будут вести разговоры за обшей трапезой. Добрый путник сможет услышать много ново­стей.

Поначалу я хотел уединиться, но, услышав про Персиду, насторожился и сам пристально посмотрел на хозяина. Тот опустил взгляд.

Так четверо чужеземцев оказались за одним столом. Армении хотел показать себя и не скупился на лучшие блюда. Хозяин подавал ему и фазанов, и оливки, приве­зенные из Пелопоннеса, и больших рыб, привезенных в чанах живьем от Евфрата. Иудей ел что-то свое, по его понятиям, «чистое», но не отказывался от пальмового вина. Я, не желая выглядеть бедняком, попросил седло барашка, оливок и вина.

Мне не терпелось узнать новости из Персиды, и судьба благоволила мне. После второго глотка тягучей и горько­ватой, а к тому же сильно пьянящей жидкости торговец железом стал самым разговорчивым постояльцем.

— Видел я многих царей и владык, но такого, каков царь персов Кир...— Он на мгновение замолк и развел ру­ками.— Таких, я думаю, не бывало на земле от самого Золотого века.

Иудей замер с куском в руке и, приподняв бровь, воззрился на арменина.

— Неужто так праведен этот Кир? — спросил он.

— Праведен или нет, мне это неизвестно,— ответил арменин,— А то, что его любят все подданные, это правда. Говорят, он правит Персидой уже полтора десятка лет и до сих пор ни разу ни на кого не разгневался и никого не наказал. Каждый перс считает себя воином и личным телохранителем своего царя. На месте Астиага я или приблизил бы такого внука к самому сердцу, чтобы вся­кий час он был на виду, или же послал бы его в поход против скифов на самый край света. К тому же у Кира во дворце полно ручных хищников. Он — добрый царь. Но я не думаю, что о таком добром царе когда-нибудь узнает свет.

Иудей снисходительно — если не с презрением — улыб­нулся.

— Все в руках Вседержителя,— почти с вызовом сказал он.— Если Господь изберет себе доброго слугу, о нем услы­шат все, будь он хоть пастухом на дальнем краю пустыни.

Вавилонянин тоже улыбнулся, умудренный своей нау­кой. Он, в отличие от остальных собеседников, был худ и высок, с болезненно серой кожей на лице и тонкими, блед­ными губами. Его мелко завитые волосы, как на голове, так и на подбородке, были редки, хотя он был достаточно молод.

— Все это можно проверить,— тихо проговорил он,— Посмотреть на звезды, потом взять в руки циркуль и уголь­ник и узнать, на каком краю пустыни боги остановят пастуха или великого царя с его бесчисленным войском.

Тут ненадолго все отвернулись друг от друга и стали есть молча. Каждый из троих считал остальных глупцами в их вере и взглядах на мир, но здесь, на перекрестке дорог, каждому полагалось уважать чужую глупость и чужое невежество.

Я решил подать голос, поскольку молчуны всегда вы­зывают подозрения, а к тому же выглядят или мудрецами, или полными невеждами, не способными связать двух слов. По молодости мне нелегко было изобразить из себя муд­реца, а показаться невеждой было стыдно.

Царь Кир, должно быть, человек вполне счастливый и довольный жизнью,— начал я.— Его поля и пастбища, наверно, не постигает засуха, а стада тучнеют.

— Среди персов мне не доводилось видеть людей с го­рестным выражением на лице, это правда,— ответил арменский торговец.— Они никогда не отводят глаз в сторону, когда говорят с тобой. Притом вряд ли хоть один из персов может похвалиться истинным богатством или же простым излишком в своем имении. В том числе и сам царь.

— В отличие от некоторых, которым всегда чудится, будто они кем-то жестоко порабощены, хотя сами куда богаче своих поработителей,— с ехидством добавил вави­лонянин, косо поглядев на иудея.

— И выгодно отличаются от тех,— не полез за словом в кошелек иудей,— которые хоть и кичатся своей древностью, но всегда подчиняли свои судьбы бессмысленному расположению звезд, всяким бездушным циркулям и уголь­никам, а потому никогда не знали, что есть истинная сво­бода.

Он повернул голову, так что из-за края материи, по­крывавшей его голову, гневно сверкнул только один его левый глаз.

Сладковатое вино уже слегка ударило мне в голову, и потому я решил вновь поскорей напомнить о себе:

— Мне довелось слышать историю о некоем власти­теле, царство которого процветало, а богатство прибав­лялось что ни день. Один мудрец, побывавший у него в гостях, осторожно заметил, что чрезмерное благополу­чие — это первый признак недовольства богов. Тогда властитель бросил в озеро свой любимый перстень, чтобы хоть немного испортить свое благополучие. На другой день ему подали к столу рыбу, выловленную в озере. Перстень оказался в той рыбе. Застрял в жабрах. Мудрец спешно покинул царский дворец, словно это было за­чумленное место.

Тут я запнулся, внезапно рассудив, что конец истории может обратиться в дурное пророчество. По меньшей мере — в дурной намек.

— Чем же кончились дни этого властителя и его царства? — с усмешкой спросил догадливый вавилоня­нин.

— Я тоже слышал эту историю,— невольно помог мне арменин.— Думаю, Киру нечего бояться судьбы этого властителя. Он уже теперь мог бы стать царем всей Мидии, если бы того сильно пожелал. Однако, скорее всего, никогда им не станет. Он в немилости у своего деда Астиага, хотя мидяне это скрывают. К тому же как раз при мне в Пасаргадах случилась беда. Любимых царских коней охватил странный недуг. Они исхудали, у них выпадают волосы. Свои лекари не в силах справиться. Болезнь царского ста­да — не только беда, но в определенном роде позор для любого властителя.

Я с трудом скрыл волнение и опустил голову, опасаясь, что зримо бледнею. Надо было торопиться в Пасаргады, уезжать немедля! Однако мой ночной отъезд мог вызвать подозрения. «Помните, что слухи порой обгоняют ветер»,— не раз говаривал Скамандр.

— Признаюсь, что царь персов Кир пригласил меня обучать своего сына Камбиса языкам и точным наукам,— хвастливо заявил вавилонянин,— Мне также известны мно­гие секреты врачевания. Великий Мардук расположил звез­ды на небосклоне в пользу царя персов.

«Еще один лекарь!» — изумился я, пристально глядя в стол.

— Что ж,— со вздохом откликнулся иудей.— По просьбе славного царя персов Кира я везу ему много ценных и полезных вещей. Пожалуй, стоит немного задержаться и потратиться еще на добрых аравийских коней. Я приведу их в Пасаргады как раз к тому дню, когда полностью за­вершится великое вавилонское лечение.