Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи Страница 85

Не следует продолжать его политику. У вас должна быть своя, собственная. Все эти различные партии, которые грызутся между собой, ничто перед могуществом царя. Так что целиком доверяйте ему. Столыпин умер, вы заняли его место. Вы должны служить России, а не низменным устремлениям нашего окружения.

Александра знала, что, испытывая такую ненависть к этому монаху-бродяге, ее враги преследуют ее саму, лишая ее той мистической поддержки, на которую она так полагалась.

Объявленная царским Манифестом свобода прессы, отмена цензуры позволяли газетам публиковать самые отвратительные и самые неправдоподобные статьи о разнузданном поведении Распутина и о его интимных связях с домом царицы.

Ежедневная газета «Голос Москвы» даже осмелилась опубликовать апокрифические письма царицы, — эти письма были целиком сфабрикованы монахом Илиодором, и они, конечно, вызывали весьма достойные сожаления злобные комментарии. Царь был вынужден вмешаться в это дело и запретил прессе даже упоминать имя Распутина. Но хозяева крупных газет, любители шантажа с помощью прессы, только посмеивались над таким запретом. Они без звука платили большие штрафы за неисполнение царского указа, и поток клеветы и лжи вновь стал заливать страницы периодических изданий, который обеспечивал им солидный коммерческий успех.

…Тем временем друзья Распутина и еще больше его враги, возносили его до небес, говорили о его неоспоримом громадном влиянии, оказываемом им на императорскую чету. Болезнь маленького Алексея, болезнь настоящая, не вымышленная, стала главным сюжетом этой трагедии. Можно еще раз повториться. Вполне понятно, что напуганная слабостью здоровья сына мать выражала всю свою благодарность этому одному человеку, который спасал мальчика от смерти и обещал ей в скором времени полное его выздоровление. Поэтому она верила ему и хранила ему верность, как своему большому другу.

Вся драма как самой Александры, так и всех последних лет царствования Николая, проистекала из страстной борьбы матери, которая противостояла смерти, угрожавшей ее ребенку, прежде всего, потому что она его любила искренней материнской любовью, чего не могли отрицать даже самые злостные ее хулители, и еще потому, что он для нее был символом продолжения династии, которая, как она была уверена, была нужна святой России, нужна, как никогда прежде, для поддерживания ее высокого престижа и репутации.

Александра с таким громадным уважением, с таким повиновением относилась к священным основам религии, что ничто и никто на свете не смог бы поколебать ее в суждениях по этим вопросам.

Верила ли она на самом деле в чистоту помыслов Распутина? Те кто всегда считали ее женщиной недалекой, старались доказать, что этот хитроумный монах-авантюрист мог запросто выдавать себя перед ней за святого человека.

Однако это не столь убедительно. Стыдливое целомудрие Александры, стыдливое целомудрие, которое будет сопутствовать до последнего дыхания этой великомученицы, заставляло её, несомненно, закрывать глаза на те безумные плотские утехи на стороне «старца», в которых все его обвиняли.

Несмотря на всю свою власть, безграничную веру в этого оболганного всеми человека, она была вынуждена подчиниться решениям, принятым Думой в то время под председательством Михаила Родзянко, и сама просила царя их одобрить.

В начале сентября 1912 года проходили Бородинские торжества по случаю столетней годовщины великого сражения под Москвой, когда русские войска под командованием генерал-фельдмаршала Кутузова встретились с армией Наполеона в решительной схватке.

Торжества продолжались потом в Москве, которая сто лет назад была сожжена на глазах у Наполеона. Николай принимал участие в церковных службах, приемах, парадах, различных процессиях, произносил речи, присутствовал на балах, концертах, в общем делал все, чтобы усилить народный патриотический порыв. Александра, несмотря на острый приступ ревматизма, старалась через силу улыбаться, благодарить всех, принимать многочисленных важных персон и беседовать с ними. Балы проходили ежедневно. Великие княгини по возможности вносили лепту.

Император принимал большой парад, в котором участвовало 75 тысяч солдат и 72 тысячи кадетов.

Александра Федоровна вся измучилась, стараясь выдержать такой напряженный распорядок. Наконец, она с мужем и детьми села в императорский поезд, чтобы отправиться на отдых, провести несколько недель в охотничьем домике в Беловежской пуще, в Спаде, где царь так любил бывать вдали от придворного этикета.

В пути они сделали лишь одну остановку в Смоленске. После утомительных церемоний Бородинских торжеств все члены семьи чувствовали безграничную легкую свободу.

Там, в Смоленске, императорская чета встречалась с местным дворянством. Все желали царским особам и их детям приятного путешествия и хорошего отдыха. Со стола, заваленного угощениями и сладостями, Алексей незаметно утащил бокал с шампанским и выпил его. После этого он развеселился, стал шумно вести себя и даже… ухаживать за дамами, обращаясь к ним со словами, похожими на объяснения в любви… Все с любопытством за ним следили. Императрица, несмотря на боли в спине, улыбалась. Когда все вернулись в поезд, он всех занимал шумными разговорами о состоявшемся приеме и жаловался, что у него урчит в животе…

Охотничьи угодья в Беловежье, в Восточной Польше, насчитывали пятнадцать тысяч гектаров дремучих лесов, в которых было полным-полно дичи. Это было единственное место в Европе, где кроме лосей и оленей, еще обитал и зубр, который вот уже пятнадцать веков как исчез из лесов центральной Европы. В Беловежье для царской семьи настало, наконец, время отдыха, полное покоя и радостных развлечений.

День здесь наступал гораздо раньше, чем в Москве, да и дни казались короче. Солнце обжигало благодатным своим жаром лесную поросль, а протяженные облака, набегавшие с севера, были похожи на серебристый пепел на розоватом небе.

Цесаревич развлекался в этом громадном лесном поместье, где никто не отдавал чести, а пожилые господа во фраках с портфелями в руках не появлялись на тропинках, чтобы поприветствовать императора. Все четыре великие княгини с братом совершали импровизированные прогулки, без заранее установленного маршрута по дорожкам в лесу, а слуга почтительно следовал на определенном расстоянии от них, не спуская с них внимательных глаз.

Александра предпочитала этому влажному теплому осеннему климату мягкий климат Крыма, а дремучему лесу — свой ливадийский сад. Но ее муж, ее дети, были так счастливы оказаться на дикой природе, и им здесь нравилось гораздо больше, чем где-нибудь еще.

Вечерами все катались на лодке на прудах, по берегам которых стояли плакучие ивы, уже ронявшие свои золотистые листочки на водную, застывшую гладь. Александра умела в такие минуты расслабиться. Слуги приносили большие одеяла, меховые подушки, устраивали из них среди высокой травы для нее ложе, на котором отдыхала фея-императрица. К ней приезжали гости, но обычно ненадолго, чтобы ее не утомлять. Анна Вырубова иногда читала ей вслух, но, видя, что императрица дремлет, поднималась и тихо, чтобы не потревожить ее сна, удалялась.