Византийская принцесса - Елена Хаецкая Страница 9

Рассудив так, Тирант почувствовал себя гораздо лучше. Он уселся на почетное место, указанное ему, и несколько человек, бывших за столом, переглянулись и обменялись кривыми улыбками. «Должно быть, так переглядывались рыцари достославного короля Артура в тот миг, когда Галахад уселся на Погибельное Сиденье за Круглым Столом, — подумал Тирант, и ему стало жарко и весело, как всегда, когда он сталкивался с опасностью. — Превосходно! Мне остается лишь доказать, что я имею право без страха восседать на этом месте».

Он быстро глянул туда, где расположился его главный недруг и завистник — герцог Македонский. Тот был высок ростом, но на удивление дурно сложен: мясо на его костях выглядело рыхлым, словно его долго варили, а кости в суставах болтались; лицо же было все опухшее, как будто герцог постоянно страдал насморком. Но хуже всего были бородка и усики, ибо они казались мокрыми.

Рядом с герцогом сидело несколько рыцарей, в которых Тирант без труда определил «сердечных друзей» своего недруга. Их склонность к герцогу легко было понять из того, что они постоянно с ним перешептывались и бросали на Тиранта злые взгляды.

Созерцать этих людей оказалось для Тиранта столь тягостно, что он поскорее от них отвернулся и начал искать более отрадные для глаз картины. Помимо императора, который являл собою пример благородного, отягощенного заботами старца, имелись здесь и другие рыцари, глядевшие на Тиранта весьма благосклонно, и их лица показались бретонцу чрезвычайно привлекательными.

Один из них, к примеру сеньор замка Малвеи, лет сорока с небольшим, имел лицо широкое, круглое, с исключительно благородными чертами: прямой нос, правильно очерченные губы, ясные глаза под тяжелыми, немного скошенными веками. Он посматривал на Тиранта с едва заметной улыбкой, в которой сквозило нечто отцовское, и Тирант сразу же понял, что у этого сеньора есть сын одних лет с севастократором.

Бок о бок с властителем Малвеи сидел герцог де Пера, очень богато одетый, хотя одежда его и отстала несколько от моды и могла бы считаться поистине великолепной лет пятнадцать, а то и двадцать назад. Так, рукава его верхнего платья свисали почти до полу, а теперь это было вовсе недопустимо, по крайней мере при французском дворе.

Лицо у этого герцога было под стать одежде: некогда прекрасное, оно за минувшие годы покрылось тонкой сеточкой морщинок и прожилок. Тем не менее профиль его оставался чрезвычайно красивым и, если бы не набрякшие веки, вызывал бы истинную зависть у Тиранта, который всегда страдал из-за своего чересчур длинного носа (как он считал) и потому старался не поворачиваться к дамам таким образом, чтобы это слишком бросалось в глаза.

Герцог де Пера смотрел на Тиранта так пристально, что молодой рыцарь в конце концов немного смутился и мысленно взял себе за правило не встречаться с ним глазами. Впоследствии ему стало известно, что герцог де Пера сильно ненавидит герцога Македонского и потому пытался для себя определить: станет ли севастократор ему союзником в этой ненависти.

И так все собравшиеся рассматривали Тиранта, а он, в свою очередь, глядел на них.

Император сложил руки в тяжелых, унизанных драгоценными камнями рукавах, на карту своей империи и произнес:

— Сильна наша провинность перед Господом, если было попущено нечестивым туркам захватить девять десятых нашей земли! За последние годы случилось здесь немало битв, и все не к нашей пользе, отчего в сражениях полег цвет греческого рыцарства.

Рыдания сдавили ему горло, потому что он опять подумал о своем сыне.

А Тирант сказал:

— Соблаговолите приказать, ваше величество, и я тотчас наведаюсь к нашим врагам! И тогда поглядим, на что они способны.

Император медленно покачал головой, выражая тем самым свою скорбь, но ответ дал положительный:

— Я считаю, что начать следует с проклятых генуэзцев, с наемников, которые предались нечестивым туркам за деньги. Недавно до нас дошло известие о том, что в порт Авлида прибыли генуэзские корабли с воинами, лошадьми и припасами, и все это предназначается для наших врагов.

Тирант нахмурился:

— А где стоят наши корабли?

На это ответил герцог Македонский:

— Они добрались до острова Раздумий, но вскорости прибудут и сюда. И тогда можно будет начинать.

— Превосходно! — Тирант хлопнул ладонями по столу и вместе с императором уставился на карту.

Карта эта свешивалась со стола и слегка закручивалась на концах, ибо Греческая империя была велика и не могла поместиться на маленькой карте.

Остров Раздумий выглядывал из синей воды, и множество правильных завитков окружали его — то были волны, разбивающиеся о скалы. Но имелись там и удобные бухты, выгнутые полумесяцем, с белым песком на берегу. И в этих бухтах мысленным взором Тирант прозревал корабли с их высокими кормами, со странными фигурами на носу, с тонкими мачтами и черными бортами, по которым бегают отраженные водой блики.

Большая часть империи казалась погруженной в траур из-за того, что там хозяйничали турки. По дорогам ездили отряды пестро разодетых всадников в тюрбанах; из их глоток рвались хриплые гортанные крики, и их смех звучал незнакомо. Эти чужаки гнали в сторону гавани рабов.

В городах ходили монахи в коричневых одеждах, с грубой веревкой на поясе, и на этой веревке были вывязаны узлы, жестоко терзавшие тело. Они собирали пожертвования, для того чтобы выкупить пленников, но выкупали по большей части одних только мужчин, которые стоили в три раза дешевле женщин и были нужнее для страдающего отечества.

— Вот это, — показал император, — город Пера, что находится неподалеку от столицы. Город этот украшен удивительными садами, и в нем множество превосходных зданий. Он чрезвычайно богат и, благодарение Богу, до сих пор остается в наших владениях. Там имеются два латинских монастыря — Святого Франциска и Святой Клары, а принадлежит он герцогу де Пера. Кроме того, Пера расположен близко к морю, и порт — главное его достоинство и источник процветания.

С коричневой основы карты поднялись навстречу Тиранту высокие зубчатые стены из серого камня, и он вдохнул запах разогретой на солнце пыльной полыни — и тотчас увидел эту полынь, растущую под самой стеной. В раскрытые ворота въезжали телеги, какая-то женщина, разодетая в шелковые одежды и закутанная в несколько покрывал, устроилась на спине маленького ослика, и она сидела на нем так, что это само по себе казалось чудом.

А затем голос императора грянул откуда-то сбоку и разрушил картинку.

— Турки не захватили также вот эту долину, которая называется Вальбона.

Из-под сморщенной пергаментной руки, не гнущейся из-за обилия перстней, выступила широкая долина, и тотчас потекла перед глазами Тиранта сочная трава, и тысячи лошадей паслись там под присмотром всадников; те объезжали табуны кругом и, как казалось неопытному взгляду, непрестанно придумывали для лошадей разные задания — отправиться к водопою или перейти на другое пастбище.