Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана - Кристофер Хибберт Страница 9

Между французами и англичанами, а также между командующими трех союзных армий сложились самые дружеские отношения. Маршал Сент-Арно любил проезжать верхом через лагерь англичан под громогласные приветствия солдат, на которые весело отвечал: «Да здравствует Англия». Не менее популярен был и Омер-паша, бледный, вечно озабоченный генерал, говоривший с жутким акцентом на смеси французского, немецкого и итальянского языков [5].

Как-то раз во время смотра британских войск Омер-паша заявил Раглану: «Всем известно, что русский император сумасшедший. И все же я думаю, что не настолько сумасшедший, чтобы попытаться выступить против таких солдат». Ему настолько понравились англичане, что он в шутку заявил Сомерсету Калторпу, что после войны обязательно приедет в Англию и женится на англичанке. Тот в ответ так же в шутку выразил озабоченность тем, что же в таком случае будет с нынешней супругой генерала [6].

Несмотря на признание турецкого командующего в том, что ему очень понравились английские солдаты, Раглан не мог вернуть ему комплимент. Он предпочел бы не иметь никаких дел с башибузуками, этой «шайкой головорезов», даже при том, что герцог Ньюкаслский приказал полковнику Битсону, в свое время занимавшемуся обучением индийской кавалерии, подготовить несколько турецких эскадронов для взаимодействия с британскими войсками. Турки вызывали в нем отвращение своей неоправданной жестокостью к болгарскому населению, напоминая ему испанских партизан, так же жестоко издевавшихся над французскими пленными во времена его молодости. Раглан никогда и не помышлял о совместных действиях с такими союзниками. Наверное, такое предубеждение было простительным. И Омер-паша, благодарный Раглану за дружбу, никогда не просил его о том, чтобы использовать турецких солдат бок о бок с англичанами.

Итак, в те несколько недель раннего лета ничто не омрачало обстановки уважения и взаимопонимания между союзниками. Для английских солдат это были счастливейшие времена. Рацион солонины и галет был вполне достаточным. Некоторые офицеры жаловались на кислый вкус ржаного хлеба, в котором к тому же водилось изрядное количество муравьев. Другие в письмах подробно живописали свои многочисленные лишения. Ведь теперь им приходилось есть из оловянных тарелок, пить из одной-единственной кружки, пользоваться седлом вместо стола и даже – есть лук! Но таких было меньшинство. Большинство же англичан считало, что они неплохо питаются. К их услугам по оптовым ценам были пиво, сахар, чай, рис и сушеный картофель. Болгары предлагали кур за 1 шиллинг 2 пенса, индеек – за 2 шиллинга 6 пенсов, молоко – по 1 пенни за кварту, яйца – по 2 пенса за дюжину. А местное вино, по откликам офицеров, было очень даже неплохим, особенно если добавить в него немного сахара и гвоздики, которая в изобилии росла в окрестностях лагеря.

Много занимались спортом: купались в море, ловили в окрестных озерах огромных карпов, лещей и щук, в лесах охотились на антилоп и кабанов.

Но в окрестностях водились и другие звери: змеи, тысячи лягушек, насекомые длиной по два дюйма, слизняки и пиявки. И чем ближе был конец жаркого солнечного лета, тем больше английские солдаты ненавидели этих обитателей Болгарии.

Первая дивизия расположилась лагерем в районе озера Алладин, в 8 милях от Варны. Днем местность казалась красивой и абсолютно безвредной. Однако к ночи все менялось. Казалось, все вокруг так и сочится влагой и ядовитыми испарениями. Солдаты страдали от расстройств желудка, хронического насморка и депрессии. Бывали случаи холеры. Лагерь перенесли, но случаев заболеваний не убавилось. Целыми днями с запада дул жаркий ветер, принося с собой облака пыли, грязи и мертвых насекомых. И наконец, 19 июля из французского лагеря пришла весть о разразившейся там эпидемии холеры. Через три дня болезнь перекинулась к англичанам. Лагерь снова перенесли, но холера следовала за солдатами по пятам.

Всеми овладела апатия. Люди бродили вялые, злые и бледные, как призраки. Лорд Раглан, несмотря на то что выглядел бледным и утомленным, продолжал много и упорно работать. Генерал-квартирмейстер лорд де Рос стал похож на «полную развалину». Хирург бригады охраны записал в своем дневнике: «Все выглядели так, будто на них внезапно свалилось по целому десятку лет страданий и лишений». 31 июля он не узнал офицеров своего собственного полка, настолько их лица казались усталыми и истощенными. Мухи, комары и жуки кишмя кишели в лагере. Насекомые заводились в многочисленных кусках мяса, которые люди, слишком измученные, чтобы есть, просто выкидывали. Не соблюдались элементарные правила гигиены. Отхожие места были переполнены, но у солдат не хватало сил отрыть новые. Разлагающиеся трупы лежали прямо на солнце. В огромных бараках развернутого в Варне полевого госпиталя измученные санитары с пугающим спокойствием смотрели на мечущихся в горячке пациентов. Больные страдали от вшей и блох. По грязному полу спокойно перемещались полчища крыс, один вид которых вызывал невольную дрожь.

В начале августа обратно в Европу потянулись перенесшие заболевания солдаты французской армии. Их отъезд наблюдал корреспондент «Таймс» Россель. На него произвела угнетающее впечатление бесконечная вереница повозок с молча сидящими в них, сложив руки, измученными людьми. Тишину нарушали только редкие вскрики и стоны лежащих в повозках тяжелобольных. Заметив, что около 50 повозок шли пустыми, Россель поинтересовался у французского офицера, зачем они нужны. Тот коротко ответил: «Для мертвых».

Ходили слухи, что из госпиталя никто не выходил живым, поэтому солдаты старались как можно дольше скрывать свою болезнь. С характерной для него лаконичностью командир 1-го полка записал в дневнике: «Холера наступает, люди быстро умирают. Все отправленные в госпиталь в Варне оказались в могиле. За две последних ночи умерло 15 человек. Об отправленных возницами на медицинских повозках ветеранах следует забыть. Думаю, всех их похоронят в Варне. Перед отъездом туда они все напились и теперь, наверное, умрут как собаки».

Напивались не только возницы медицинских повозок. Среди солдат бродило поверье, что французы оказались восприимчивы к болезни потому, что предпочитают дрянное красное вино. А вот если пить крепкий бренди, большая бутыль которого стоит 3 шиллинга 6 пенсов, то ни за что не заболеешь. К середине августа вид французского или английского солдата, лежащего мертвым в обнимку с бутылкой и облепленного мухами, уже никого не удивлял.