Повседневная жизнь Тайной канцелярии - Елена Никулина Страница 9

Десятого ноября 1716 года в венский особняк австрийского вице-канцлера графа Шенборна вошел неожиданный посетитель – «русский принц» Алексей и попросил убежища от гнева отца. Во владениях императора он хотел дождаться смерти царя, чтобы вступить на престол при поддержке духовенства и недовольных вельмож. Один из них, адмиралтеец Александр Кикин, обещал Алексею, что его друзья урегулируют вопрос с австрийским правительством о политическом убежище для наследника российского трона. Но Кикин обманул царевича – в Вене его не ждали. Тем не менее московского «гостя» спрятали в альпийском замке, а потом в неаполитанской крепости.

В марте 1717 года один из лучших дипломатов царя Петр Андреевич Толстой и капитан гвардии Александр Румянцев выследили беглеца, добились свидания и вручили ему письмо отца: «Обещаюсь Богом и судом его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то, яко отец, данною мне от Бога властию, проклинаю тебя вечно. А яко государь твой за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отцову, учинить». Угрозами и посулами Толстой за несколько дней уговорил Алексея вернуться; в октябре 1717 года через Рим и Вену беглец отправился в отечество – навстречу собственной гибели.

Для следствия по делу царевича Петром I была учреждена Тайная канцелярия во главе с П. А. Толстым – первоначально как временная комиссия по образцу «майорских канцелярий». Вскоре канцелярия переехала в Петербург, оставив в Москве свой филиал, и постепенно превратилась в постоянное учреждение центрального управления.

В феврале 1718 года в Кремле отец торжественно простил Алексея – но тут же заявил: «Если что утаено будет, то лишен будешь живота». Сразу же началось следствие – царь не верил, что сын мог самостоятельно выступить против него, а Алексей умолчал о многом, что творилось за спиной отца. Жестоким пыткам были подвергнуты близкие царевичу люди: Кикин, камердинер Афанасьев, духовник Яков Игнатьев (все они были затем казнены). Первая волна разбирательств и репрессий прошла в Москве, а в марте Алексей и Петр перебрались в Петербург. Но следствие не завершилось: Петр Толстой угадал желание царя увидеть в сыне главу заговора и стремился этот заговор обнаружить. Решающими оказались показания крепостной любовницы царевича Евфросиньи о планах, высказывавшихся им за границей: о надеждах на бунт или скорую смерть отца, о письмах русским архиереям с напоминанием им о своих правах на престол. В вину Алексею ставились его замыслы, а не дела (в существовании заговора в свое время усомнился Вольтер, полагавший, что смертный приговор царевичу «в других государствах был бы совсем немыслим»), но по российским правовым представлениям разницы между ними не существовало.

Царевич, несколько раз подвергнутый пытке, старался любыми средствами выгородить себя. Сначала Петр возлагал вину на мать Алексея, его ближайших советчиков и «бородачей» (духовенство); но за полгода следствия выявилась картина глубокого недовольства его политикой в общественной элите, и о наказании всех «фигурантов» дела не могло быть и речи. Тогда царь назначил их же судьями, возложив на них ответственность за судьбу главного обвиняемого. 24 июня 1718 года Верховный суд единогласно приговорил Алексея к смерти, чем связал круговой порукой виднейших сподвижников Петра. Точку в судьбе царевича поставила его загадочная смерть в Трубецком раскате Петропавловской крепости.

До недавнего времени эти события оценивались в нашей литературе как разгром реакционных сил, знаменем которых был Алексей. В немалой степени такой трактовке способствовало издание в середине XIX века материалов «дела» Н. Г. Устряловым, который правил текст документов, устраняя из них информацию о сочувствовавших царевичу представителях петровской знати. [33] Скорее всего, царевич стал пешкой в сложной игре вельмож из окружения отца: при аресте у Кикина были найдены «цифирные азбуки» (шифры) для переписки с «большими персонами» – генералом Василием Долгоруковым, князьями Григорием и Яковом Долгоруковыми, генерал-адмиралом Федором Апраксиным, фельдмаршалом Борисом Шереметевым. Предпринятое недавно исследование «дела» показало, что при дворе к середине 1710-х годов сложились две противоборствовавшие «партии»: одной руководил А. Д. Меншиков, другую возглавляло семейство Долгоруковых. К наследнику тянулись видные персоны петровского царствования, в их числе фельдмаршал Б. П. Шереметев и генерал В. В. Долгоруков, сенаторы Я. Ф. Долгоруков и Д. М. Голицын. Эта «оппозиция» (включавшая, кроме названных вельмож, А. В. Кикина, М. М. Голицына, царевича Василия Сибирского) готовилась перейти к активным действиям после кончины Петра. Был разработан план, предусматривавший возведение Алексея на престол или утверждение его регентом при единокровном младшем брате Петре Петровиче. [34] Однако, на наш взгляд, в кругу «сообщников» царевича были также люди, настроенные против всяких реформ. Едва ли стоит идеализировать и самого Алексея как политического деятеля. Наряду с «разумными идеями» (об отказе от имперской внешней политики) он высказывал намерение, «не жалея ничего, доступать наследства», даже с использованием военной помощи, обещанной ему австрийским вице-канцлером Шенборном. Эти показания историки считают достоверными – тем более, добавим, что они не были «подсказаны» ему в вопросах следователей. К сожалению, новейшее на сегодняшний день исследование «дела», предпринятое С. В. Ефимовым, четко не сформулировало позицию относительно подлинности обвинений царевича в намерении захватить престол при жизни отца. [35]

Каковы могли быть последствия возможного вступления Алексея на престол (например, в случае внезапной смерти Петра)? Как бы сочетались его намерения опереться на духовенство (царевич рассчитывал, что архиереи и священники его «владетелем учинят»), не «держать» флот и передать российские войска и «великую сумму денег» в распоряжение Австрии с планами просвещенных реформаторов? Сами «оппозиционеры» отнюдь не были единодушны, и тот же Кикин специально хранил письмо царевича к В. В. Долгорукову «на обличение» последнего. Алексей унаследовал отцовский темперамент: обещал посадить на кол детей канцлера Головкина и братьев Трубецких и всерьез задумывал жениться на своей любовнице Евфросинье: «Видь де и батюшко таковым же образом учинил». [36]

Из дела Алексея можно сделать вывод, что приход его к власти был чреват серьезными политическими столкновениями в имперской верхушке с вероятными исходами как в виде дворцового переворота, так и ссылки или плахи для слишком европейски ориентированных и самостоятельных вельмож. Но и избранный Петром «силовой» выход из кризиса – устранение законного, в глазах общества, наследника – обещал потрясения. Однако, какими бы ни были последние часы жизни царевича (происхождение опубликованного Герценом в 1858 году в «Полярной звезде» письма с описанием его убийства по приказу Петра остается загадкой [37]), в народном сознании его гибель связана с волей отца. Ветераны Петровской эпохи спустя много лет рассказывали собеседникам: