Армадэль. Том 2 - Уилки Коллинз Страница 12

— Я старался избавить вас от огорчений, мистер Армадэль, — повторил Педгифт. — Я желал, как только мог, избежать этого.

Аллэн поднял глаза и сделал усилие, чтобы овладеть собой.

— Вы ужасно меня огорчили, — сказал он. — Вы совсем разбили моё сердце. Но это не ваша вина. Я чувствую, что вы оказали мне услугу, и то, что я должен сделать, я сделаю, когда приду в себя. Есть одно обстоятельство, — прибавил Аллэн после минутного тягостного размышления, — о котором следует тотчас же нам условиться. Совет, данный вами теперь, вы дали с добрым намерением, и это самый лучший совет, какой только можно было дать; я с признательностью приму его. Мы никогда более не будем упоминать об этом деле, и прошу, умоляю вас никогда не говорить об этом никому другому. Обещаете вы мне это?

Педгифт дал обещание с неподдельной искренностью и без свойственной его профессии сухости в обращении с клиентом. Огорчение, выразившееся на лице Аллэна, по-видимому, расстроило его. Закончив разговор, он откланялся и вышел из комнаты.

Оставшись один, Аллэн позвонил, попросил, чтобы ему подали письменные принадлежности, и вынул из записной книжки роковое рекомендательное письмо к «миссис Мэндевилль», полученное им от жены майора.

Человек, привыкший анализировать случившееся и на основе анализа готовившийся действовать обдуманно, на месте Аллэна почувствовал бы некоторую нерешительность относительно того, как в сложившейся ситуации наиболее осмотрительно поступить. Привыкнув повиноваться своим впечатлениям, Аллэн повиновался первому впечатлению и в этом серьёзном непредвиденном деле. Хотя его привязанность к мисс Гуильт была совсем не так глубока, как он воображал, она внушила ему необыкновенный восторг и огорчение, когда он думал о ней теперь; его главным стремлением в эту критическую минуту было сострадательное желание мужчины защитить от огласки и погибели несчастную женщину, лишившуюся его уважения, но не своих прав на снисхождение.

«Я не могу вернуться в Торп-Эмброз, я не могу решиться говорить с нею или увидеть её опять, но я могу сохранить её тайну — и сохраню!»

С этой мыслью Аллэн принялся за главную обязанность, которую должен был выполнить, — уведомить миссис Мильрой. Если бы он был умнее и проницательнее, то, может быть, нашёл бы, что это письмо писать нелегко. Теперь же он не предвидел последствий и не чувствовал затруднения; он принял решение не сообщать о случившемся в Торп-Эмброз жене майора и написал ей несколько строчек так быстро, как только позволяли перо и бумага.

«Гостиница Денн, Ковент-Гараен, вторник.

Милостивая государыня!

Прошу вас извинить меня, что я не возвращаюсь в Торп-Эмброз сегодня, как обещал. Непредвиденные обстоятельства принуждают меня остаться в Лондоне. Я с сожалением должен сказать, что мне не удалось видеть миссис Мэндевилль, почему я и не мог исполнить вашего поручения. Я прошу у вас позволения с крайним извинением возвратить вам рекомендательное письмо. Я надеюсь, вы позволите мне сказать в заключение, что я очень вам обязан за вашу доброту и не осмелюсь более употреблять её во зло.

Я остаюсь, милостивая государыня, искренно вам преданный

Аллэн Армадэлъ».

Этими бесхитростными словами, не зная характера женщины, с которой он имел дело, Аллэн вложил в руки миссис Мильрой оружие, которое она и желала иметь.

Запечатав письмо и написав адрес, Аллэн смог подумать о себе и о своём будущем. Он сидел, лениво чертя пером на пропускной бумаге [1], слезы в первый раз выступили на глазах его, слезы, к которым женщина, обманувшая его, не имела отношения. Мысли его обратились к умершей матери.

«Если бы она была жива, — думал он, — я, может быть, доверился бы ей, и она утешила бы меня».

Бесполезно было думать об этом. Он вытер слёзы и его мысли с печальной безропотностью, известной всем нам, вернулись к суровому настоящему.

Аллэн написал несколько строк к Бэшуду, уведомив исполняющего должность управителя, что его отсутствие в Торп-Эмброзе, вероятно, продолжится ещё несколько времени и что дальнейшие распоряжения, которые окажутся необходимыми, будут ему присланы через Педгифта-старшего. Когда письма были отосланы на почту, Аллэн снова задумался о своей судьбе. Опять неизвестное будущее, открывшееся перед ним, ожидало какой-то ясности, и опять сердце Аллэна отступало от него, ища прибежища в прошлом.

На этот раз другие образы, уже не образ матери, наполнили его душу. Всепоглощающий интерес его юных дней ожил в нём живее прежнего. Он подумал о море, он подумал о своей яхте, праздно стоявшей у рыбачьей пристани его сомерсетширского дома. Им овладела прежняя страсть слышать плеск волн, видеть паруса, смотреть, как яхта, которую строить помогал он сам, будет опять лететь по волнам. Он встал со своей привычной горячностью, чтобы спросить расписание поездов и отправиться в Сомерсетшир с первым составом, но, вспомнив о мистере Броке, его вопросах и подозрениях, остановился и опять сел на своё место.

«Я напишу, — подумал Аллэн, — чтобы яхту приготовили, а в Сомерсетшир поеду вместе с Мидуинтером».

Он вздохнул, когда воспоминания обратились к его отсутствующему другу. Никогда не чувствовал он пустоты, появившейся в его жизни с отъездом Мидуинтера, так мучительно, как почувствовал её теперь в печальном уединении — уединении приезжего в Лондон, сидящего одиноко в гостинице.

Педгифт-младший заглянул в комнату, извиняясь за свою навязчивость. Аллэн чувствовал себя таким одиноким и таким брошенным, что не мог не принять с признательностью заботу своего спутника.

— Я не поеду в Торп-Эмброз, — сказал он. — Я останусь в Лондоне. Я надеюсь, вы можете остаться со мной?

Надо отдать справедливость Педгифту: он был тронут, поняв одиночество, которое владелец огромного торп-эмброзского имения теперь испытывает. В своих отношениях с Аллэном он никогда ещё до такой степени не забывал своих деловых интересов, как теперь.

— Вы совершенно правы, сэр, оставаясь здесь, в Лондоне, вы развлечётесь, — весело сказал Педгифт. — Всякое дело можно растянуть более или менее, мистер Армадэль. Я протяну подольше моё дело и буду беседовать с вами с величайшим удовольствием. Мы оба приближаемся к тридцатилетнему возрасту, сэр, — будем же наслаждаться. Что вы скажете, если мы пообедаем рано, поедем в театр, а завтра утром посмотрим выставку в Гайд-парке?

— Уильям, обед в пять часов, а так как он необыкновенно важен сегодня, я сам поговорю с поваром.

Прошёл вечер, прошёл следующий день, наступил четверг, и Аллэн получил письмо. Адрес был написан рукой миссис Мильрой, и начало письма тотчас показало ему, что дело неладно.

«Коттедж, Торп-Эмброз, среда.

(Секретное)

Милостивый государь, я сейчас получила ваше таинственное письмо. Оно более чем удивило, оно испугало меня. Показав вам со своей стороны самую дружескую предупредительность, я вдруг лишилась вашей доверенности самым непонятным, и я должна прибавить, самым невежливым образом. Я никак не могу оставить это дело так. Единственное заключение, какое я могу вывести из вашего письма, состоит в том, что моё доверие было каким-нибудь образом употреблено во зло и что вы знаете гораздо более, чем хотите сказать мне. Заботясь о благосостоянии моей дочери, я прошу вас, чтобы вы сообщили мне, какие обстоятельства помешали вам видеть миссис Мэндевилль и заставили вас отказать мне в помощи, обещанной вами безусловно в вашем письме ко мне в прошлый понедельник.