Я за тебя умру - Фрэнсис Скотт Фицджеральд Страница 66

— Думаешь, мне надо податься в кино?

— Нет, тебе надо остаться в колледже. Но ты должен получать большие деньги. За то, что ты делаешь лучше всех, — и копить их на тот день, когда другие будут делать это лучше тебя.

— Ты думаешь, я кончу ночным сторожем или чем-нибудь вроде? — Он нахмурился. — Я не такой глупый, я думал об этом. Немного печальная перспектива, да?

— Немного печальная, Рип.

— Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным. Но должно же найтись в мире место для таких, как я?

— Оно есть, не сомневаюсь. Но ты должен начать его строить. Я тебе помогу. Нет, не бойся, я в тебя не влюблюсь.

— Да? Не влюбишься?

— Точно, нет — меня один раз бросили, и я еще ни капли не оправилась… если вообще смогу оправиться. — Она вежливо отстранилась. — Пожалуйста, не надо. Ты пойми, вчера ночью это даже была не я… ты меня даже не знаешь, Рип, и, может, никогда не узнаешь.

III

В ту зиму у Кики было много кавалеров, но сердце у нее было пусто, и она расплачивалась с ними обесцененной валютой. Словно во сне она совершала февральскую инспекцию колледжей, но в Нью-Хейвене все же открыла глаза, чтобы поискать в бурлящей толпе Рипа Ван Кампа, и, не найдя, послала в его комнату записку. На другой день они прогуливались под легким слепящим снегом, и при виде его скульптурного лица на фоне зимнего неба в ней неожиданно проснулась радость.

— Где ты был вчера вечером? — спросила она.

— У меня нет фрака и белого галстука.

— Какая глупость! — в сердцах воскликнула она. — Но у меня есть планы для тебя, вульгарные материальные планы. Кажется, я нашла тебе ангела. Подожди, пока не выслушаешь.

У него в комнате перед камином с дровами она рассказала.

— Его фамилия Гиттингс, набор тысяча девятьсот третьего года, друг семьи. В прошлом месяце он у нас гостил, и как-то раз я застала его за писанием чего-то очень таинственного — когда я вошла, он тут же спрятал листок. Мне обязательно надо было выяснить, и я выяснила. Это был список фамилий: Келли, Кетчем, Килпатрик и так далее, и в конце концов он признался, что это футбольная команда тогдашних йельских игроков с фамилиями на «К». Он сказал мне, что, когда нечем занять время, он берет букву алфавита и составляет команду. Я сразу поняла — он тот, кто нам нужен.

— Но если даже он выберет «В», — сказал Рип, — не понимаю, как…

— Напряги ум: футбол — его страсть, тебе понятно? Он слегка помешан на футболе.

— Видимо.

— А за удовольствие надо платить — в смысле платить тебе.

— Я очень признателен тебе за заботу.

— Нет, ты думаешь, я наивная, но ты еще не все знаешь. Я пустила пробный шар. Я заронила семя в его сознание. Сказала, что тебе предлагают много денег на Западе, если перейдешь в их колледж.

Он вскочил.

— Успокойся, Рип. Хотя, должна сказать, мистер Гиттингс тоже спокоен не был. Он бушевал, кричал, что это — преступление. В конце концов, спросил, кем было предложено, — но я решила не уточнять. Ты сердишься?

— Да нет. Но ты не могла бы сказать, почему ты это делаешь?

— Не знаю, Рип. Может быть, это что-то вроде мести.

Они гуляли по старому кампусу в ранних сумерках и остановились под фонарем, в желтом квадрате света на синем снегу.

— Ты должен разумно позаботиться о своих интересах. — Она сказала как бы себе: — Помогу тебе хотя бы найти девушку, какая тебе нужна. Когда решишь, что тебе нужна девушка.

— Я не знал еще такой девушки, как ты. Когда мы расстались прошлой осенью, я не переставал о тебе думать, хотя ты сказала, что это ничего не значит.

— Я так сказала?

Она была такая милая, и он сказал ей о ее щеках.

— Какие красивые. Очень белые.

— И у тебя тоже.

Они вместе шагнули из-под фонаря, и в морозной темноте их лица соприкоснулись.

— Рип, меня в «Тафте» ждет один человек, — сказала она. — В субботу днем приходи к нам в Нью-Йорке. Там будет мистер Гиттингс.

IV

Несмотря на его алфавитные футбольные команды, мистер Седрик Гиттингс размягчением мозгов не страдал. Он был из тех американцев, чьи матери обожали «Маленького лорда Фаунтлероя», и спортивные идеи, обуявшие его в пятьдесят лет, были всего лишь естественной реакцией. Каждую осень одиннадцать молодых людей, выбегавших на поле свежим субботним днем, являли ему красоту, которой он так и не нашел в жизни.

Он был рад познакомиться с Рипом — польщен и горд.

— Чудесная была игра — сказал он. — Кажется, я сорвал перья у дамы со шляпы и бросил в воздух. А когда вы прошли за линию, кажется, сам взлетел за ними. Я чувствовал себя легким, как птица. Когда мы проигрываем, я делаюсь болен физически. Скажите, молодой человек, что за слухи о вашем уходе из колледжа?

Вступила Кики.

— Рип не хочет уходить, для него это почти трагедия — но у него нет денег. Да и у Йеля через год не будет хорошей команды.

— Нет, конечно, будет! — с жаром возразил мистер Гиттингс.

Кики внушительно посмотрела на Рипа, и он послушно сказал:

— Линия будет слабовата.

— Будете вы — вы один целая линия. Я прямо вижу, как вы выходите на перехват.

— Но если команда не выиграет, — перебила его Кики, — профессионалы не позарятся на Рипа. Думаю, ему надо принять предложение западного колледжа.

— Какого колледжа? — гневно спросил мистер Гиттинг.

Рип посмотрел на Кики и нехотя произнес:

— Я не вправе разглашать.

— Эта скупка игроков возмутительна. Я предпочту, чтобы команда проигрывала, но не покупала и не платила.

— Рипу надо думать о будущем, — мягко возразила Кики. — Мы слышали, как игроки становятся ночными сторожами, вышибалами и даже попадают в тюрьму.

— Никогда не слышал, чтобы хороший игрок угодил в тюрьму. Да ведь вас потом помнят всю жизнь. Если бы я был судьей и передо мной поставили звезду футбола, я бы сказал: «Нет, это какая-то ошибка» — всякий человек с такой изумительной мышечной координацией заведомо невиновен.

— Если у меня до такого дойдет, надеюсь, судья с вами согласится, — сказал Рип.

— Конечно, согласится. Судьи такие же люди, как все остальные.

Кики почувствовала, что беседа принимает несколько мрачный характер.

— Рип просто хочет туда, где бывшие выпускники более щедры и он сможет заработать на хлеб.

— Что вам предложили на Западе? — спросил мистер Гиттингс.

— Ужасно много, — живо вступила Кики.

— Молодой человек, вы будете дураком, если согласитесь.