Сопротивление королевы - Ребекка Росс Страница 15

– Да, и я прошу прощения, Томас, – ответил я, шагая к ним, чтобы тоже расположиться на полу. – В следующий раз непременно выслушаю.

– Вы не заболели, милорд? – нахмурился мальчик, разглядывая меня. – Выглядите так, как будто у вас лихорадка.

Я рассмеялся и опять вытер лоб.

– Нет, не болен. Просто гонялся за вами по всему замку.

– Я привел ее сюда, к вам, милорд.

– Хм, наверное, надо было ждать здесь.

Бриенна тут же приковала мой взгляд. Ее волосы разметались по плечам, лицо раскраснелось от скачки, глаза блестели. Плащ был завязан под воротником, темно-синяя ткань падала вокруг нее, нежась на солнце.

– Я только что рассказывала Томасу о том, как нашла Камень, – весело сказала она.

– А что было дальше? – приставал Томас, опять переключая внимание на нее.

– Итак, Камень Сумерек находился в медальоне, – продолжала Бриенна. – И мне пришлось его спрятать… э, в платье.

– Вы имеете в виду: в кармане? – предположил Томас, подперев подбородок ладонью.

– Да, что-то вроде того.

Она взглянула на меня с кривой улыбкой.

– А каков из себя Камень? – поинтересовался Томас.

– Похож на большой лунный камень.

– Я мало видел лунных камней, – заметил мальчик. – А еще он какой?

– Камень Сумерек меняет цвета. Наверное, в соответствии с настроением человека, который его носит.

– Но ведь только Каваны могут носить его без медальона?

– Да. Он обожжет человека вроде тебя или меня.

Мальчик наконец замолчал, обдумывая услышанное. Я опять посмотрел на Бриенну и осторожно предложил:

– Томас, почему бы тебе не сходить на кухню? Вдруг там нужна помощь?

Он простонал.

– Но я хочу послушать дальше рассказ госпожи Бриенны.

– В другой день. А сейчас ступай.

Томас с пыхтением поднялся на ноги и поковылял прочь.

– Тебе следовало дать ему небольшой костыль, пока не разошлись швы, которые ты наложил, – заметила Бриенна. – Мне пришлось нести его на спине.

– Тебе… что?

– Не смотри с таким удивлением, Картье. В этом мальчике только кожа да кости.

Между нами повисло молчание. Я ощутил укол вины.

– Не знаю, чей он, – наконец сказал я. – Обнаружил его той ночью. Думаю, он здесь жил.

– Может, когда-нибудь он расскажет, откуда пришел, – ответила Бриенна.

Вздохнув, я оперся сзади на руки, глядя на нее. Издалека эхом донесся металлический звон, а за ним – крик кухарки. Томас дерзко закричал в ответ.

– Я не знаю, что делать, Бриенна, – простонал я.

Закрыв глаза, я ощутил, как на меня опять навалился груз. Груз ответственности за землю, за людей, за союз с Дермоттами, за приближающийся суд. Несколько месяцев назад я и представить не мог себя в таком положении.

Бриенна придвинулась ко мне. Я слышал шорох ее платья, ощутил, как она заслонила солнце, сев рядом со мной, почувствовал ее руку на своих коленях. Я открыл глаза. Она была словно в короне из света, и какое-то мгновение во всем мире существовали только мы.

– Для этого нет учебников, – сказала Бриенна. – Но вокруг тебя, Картье, собрались твои люди. Они целеустремленные и не ожидают, что у тебя есть на все ответы или что ты сразу войдешь в роль. На это нужно время.

Я не знал, что ответить, но ее слова меня ободрили. Я взял ее руки – наши ладони сомкнулись, пальцы переплелись. Ее правая рука была в чернилах.

– Вижу, ты писала.

Она вяло улыбнулась.

– Да, Журден попросил собирать обвинения.

Это застало меня врасплох. Казалось, еще рано собирать эту тьму, мы только что вернулись домой и начали заново привыкать к нормальной жизни. Но тут же я напомнил себе, что суд не за горами. Конечно, мне тоже следует собирать обвинения у своих людей. Я буду записывать сам. Это означает, что мне нужно полностью разобраться в подробностях того, что случилось той ночью. Потому что я знаю часть правды, но не всю. Я не знаю, кто нанес смертельный удар моей сестре, не знаю всей полноты насилия, которое учинили над людьми Морганов.

А еще есть письмо матери, которое я все время ношу в кармане, не зная, что о нем думать. В моих венах течет кровь Ланнонов, нужно ли это признать или лучше скрыть?

Я прервал размышления, заметив, что Бриенна наблюдает за мной.

– Много обвинений записано? – поинтересовался я.

– Люк собрал уже целый том.

– А ты почему нет?

Она отвернулась, и у меня зародилось мрачное подозрение.

– Бриенна… скажи мне.

– Что сказать, Картье?

Она улыбнулась фальшивой улыбкой, не затронувшей глаза.

– Ты никогда не была хорошей актрисой, – напомнил я.

– Правда ничего.

Она попыталась отнять руки, но я сжал их крепче.

Если не говорит она, тогда скажу я.

– Люди Журдена не очень приветливы с тобой.

Я знал, что это правда, потому что в ее глазах мелькнула боль, прежде чем она прикрыла ее раздражением.

– Бриенна, что они тебе сказали? – не отставал я, все сильнее сердясь. – Они повели себя грубо?

– Нет, ничего такого, чего не следовало бы ожидать, – возразила она, словно защищая их, будто это была ее вина и собственное происхождение зависело от нее.

– Журден знает?

– Нет. И, Картье, прошу, не говори ему.

– Думаешь, твой отец не должен знать, что его люди относятся к тебе пренебрежительно, не уважают его дочь?

– Они вовсе не относятся ко мне плохо. А если бы и относились, я бы не хотела, чтобы Журден узнал. – Она освободила руки из моих, встала и обернулась к окну. – У него и так достаточно забот. Я думала, ты это поймешь.

Я понимал. Но больше всего мне хотелось, чтобы Бриенна чувствовала себя здесь своей, чтобы ее приняли и она наконец нашла свое счастье. Я надеялся, что Мэвана станет ее домом, эта дикая страна, о которой мы когда-то говорили на уроках. Бриенна наполовину была плоть от плоти этой земли, и неважно, где она выросла.

Поднимаясь, я отряхнул пыль с брюк и медленно подошел к Бриенне, остановившись достаточно близко, чтобы ощущать ее тепло. Мы молча смотрели сквозь разбитое окно на луг, леса и холмы, переходящие в горы.

– Они видят во мне Аллену, а не Мак-Квин, – тихо сказала девушка. – Считают, я одурачила лорда, чтобы он меня удочерил.

Мне было больно слышать это признание. Я так много хотел сказать в ответ, главным образом то, что никогда не видел в ней Аллену, а только ту, кем она была, – дочь Мэваны и любимую подругу королевы. Но я сдержался.