Город, который сошел с ума - Борис Юдин Страница 16

– Если я в аду… – рассуждал Васильев, распевая одновременно про тонкую рябину, которой хотелось прижаться да никого подходящего, кроме кола в изгороди, не было рядом. – Если я в аду, то и все тоже в аду. Как же иначе? Ну, с Добежаловым тут всё ясно – он давно умер. А остальные? Живыми же на Тот свет не берут. Значит, пока меня не было что – то произошло. Эпидемия наверное. Если бы война или что – то такое – я бы знал непременно. Надо будет спросить осторожненько.

И пока Васильев оглядывал компашку, выбирая себе жертву, Кондратьев предложил выпить за искусство.

– Гениально! – пропела Коврижная и подцепила вилкой килечку.

– За бессмертное искусство! – добавил Кучерявый. Выпил и затянул про песню, которая строить и жить помогает.

– Гениально! – поддержала его Коврижная.

– Ага! – обрадовался Васильев, сообразив, что у неё спросить – это самый простой вариант. Тем более, что сидела она рядом. И он осторожненько взял Марию за руку. Пульса не было!

Однако Коврижная по – своему поняла Васильевский жест. Она наклонилась и прошептала:

– Гениально! Но сегодня ничего не выйдет, Олежка. Критические дни. Да и мой крокодил сегодня дома.

– Я, собственно… – начал оправдываться Васильев, – Я ничего такого… вообще..

– Хороших порывов нечего стесняться. – утешила Васильева Коврижная. – Они так редко бывают порывы эти.

Потом она выпила рюмку и закусила килечкой.

Васильев поднялся и под песню про комсомольцев – добровольцев пошёл в туалет, а потом в кухню на перекур. Там уже стоял у открытого окна Кондратьев и задумчиво смотрел на ночной город.

– Скажи, Олежка, – спросил Кондратьев, не оборачиваясь, – Вот, окна горят, люди там небось… Ты мне скажи – они живут или им только кажется, что они живут?

Васильев, подойдя поближе, взял Кондратьева за руку. И к своему удивлению, почуял тугой, нетерпеливый пульс.

Кондратьев улыбнулся:

– А я тебя, Олег, и щупать не буду. Я и так знаю…

Васильев тоже улыбнулся и закурил:

– Саша! Ты понимаешь, что тут происходит?

– Ни хрена не понимаю. – утешил Кондратьев. – Я на съёмках в Смоленске был. Приезжаю, а тут… вся эта хренотень. Чуть крыша не съехала.

– И что? Все покойники, кроме алкашей? – грустно спросил Васильев.

– Нет. – равнодушно сказал Кондратьев. – Не все. Только элита наша, так сказать. Номенклатура, интеллигенция всякая и к ним примкнувшие. Я на заводах бываю с концертами. Работяги живут как жили. И ни хрена им не стало.

– Как это не стало? – заволновался Васильев. – Вот Владлен говорил, что детей как – то… не рожают, что ли…

– Ты Владлена больше слушай! – засмеялся Кондратьев, – Он тебе ещё не такого споёт. Они же все видят только то, что хотят видеть.

Друзья, быть может, ещё поговорили, но в кухню бочком вошёл Ильюша Жердев и вынул из – за пазухи бутылку водки.

– А теперь, парни, за Новый год, потому что он, сволочь, снова к нам подбирается. – и Жердев начал наливать. Он был настолько обаятелен и убедителен, что не выпить с ним было просто невозможно.

Но Васильев удержался от соблазна, скользнул в коридорчик и ушёл не прощаясь.

Ночь была душновата. Васильев брёл к дому и слушал как из открытых окон плыла музыка из Рязановского шедевра. И снова возникло у Васильева желание бежать из этого города как можно скорее и дальше.

Во дворе Васильевский Запорожец всё так же сиротливо стоял на четырёх кирпичах. Только очень странно стоял, покачиваясь, как пьяный мужик. Васильев подошёл поближе. Это какая – то изобретательная парочка умудрилась открыть машину и забраться внутрь. И теперь голые девичьи ноги, упираясь в ветровое стекло, напоминали военные прожектора.

– А что? – улыбнулся про себя Васильев, – Дело молодое…

И тут же появился милиционер.

– Что это Вы тут делаете, товарищ? – сурово спросил страж закона у Васильева. И не дождавшись ответа спросил ещё суровей:

– Чьё это транспортное средство?

– Моё это средство, – приветливо разъяснил Васильев. – И ничего я тут не делаю. Я домой из гостей иду.

– Придётся, гражданин, пройти со мной. – сказал милиционер и положил руку на кобуру, – Сигнал был. Вам будет предъявлено обвинение в использовании транспортного средства не по прямому назначению и организации притона.

– Чёрт тебя побери! – в сердцах ругнулся Васильев и тут же пожалел, что ругнулся, потому что из подворотни выбежал здоровенный чертяка с вилами в лапах, заговорщецки подмигнул Васильеву, и, насадив взвизнувшего милиционера на вилы, убежал назад в подворотню.

Васильев остолбенел. И долго бы стоял неподвижно, но Запорожец, заскрипев зубами, съехал с двух кирпичей и грозил совсем перевернуться. Тогда Васильев очнулся и пошёл домой, ему не хотелось смотреть на муки старого дружка.

Поднимаясь по лестнице Васильев думал о том, что предыдущие его догадки справедливы и он попал в ад.

– Иначе откуда чёрт с вилами взялся? Черти в аду живут а на земле только алкоголикам показываются.

И тут же Васильев почувствовал себя настолько пьяным, что ему пришлось сесть на ступеньку и подождать немного пока пройдёт головокружение. Васильев сидел и вспоминал сколько он выпил на Никиных посиделках. Только ничего ему не вспоминалось кроме первой и последней рюмки. Васильев укоризненно погрозил пальцем неизвестно кому, выговорил:

– Впредь осторожней надо быть. А то… – и пошёл потихоньку, придерживаясь правой рукой за стену.

Дома было пусто. Ни домового, ни Милки. Васильев побродил по комнатам, а потом уселся на кухне. А только сел, как почувствовал запах жареного сала. Васильев насторожился и, посидев немного, сказал:

– А ну показывайтесь! Где вы там!

И они показались.

За столом рядом с Васильевым сидели Константин и два здоровенных чёрта в ватниках. У одного рога были бараньи, а у второго прямые, с красной ленточкой, завязанной бантиком на левом роге. На столе стояла початая бутылка водки. Мурка на задних лапах хлопотала у плиты. Ростом она была чуть ниже среднего человечьего. Черти Васильева не удивили. Константин тем более. Но вот, внезапно выросшая кошка… Да ещё готовит что – то.

– А что такого? – обернулась Милка, – яичницу жарю с салом. Мужчинам закусить нужно.

– Эх, яичница! Закуски нет полезней и прочней. Полагается по-русски чарку выпить перед ней. – процитировал Твардовского чёрт с красной ленточкой и начал наливать.

– А вот настоечки нашей! – пододвинул к Васильеву рюмку чёрт с бараньими рогами. – Просветляет.

– На чём настоечка? Спросил Васильев, разглядывая напиток на свет. Он уже смирился с тем, что он в аду, и ему было на всё наплевать.