Путь войны - Александр Поволоцкий Страница 16

Бородатый развел руками, всем своим видом демонстрируя беспомощность специалиста перед дилетантскими замечаниями случайного прохожего.

- Продолжайте, - сдержанно произнес Константин глубоким и чуть хрипловатым голосом, заканчивая нарождающийся спор.

Следующие три машины представляли собой вариации традиционных колесных бронеходов, аврально доработанных для применения в условиях массированного применения мощных орудий и бронебойных снарядов. Усиленные двигатели, дополнительная броня, пушки в увеличенных и облегченных башнях. Иван молчал, сумрачно наблюдая за перемещениями образцов. Молчал и в процессе показа последней машины, представлявшей инициативный проект группы молодых специалистов - внутрицеховой транспортер с установленной сверху батисферой, в которой прорезали амбразуру для малокалиберного орудия. Снаружи ходовая часть защищалась противоосколочной броней, за сферой располагался вспомогательный дизель для ее вращения, укрытый под кубическим кожухом. Иван ограничился тем, что легонько пнул массивное колесо на пневматике низкого давления, постучал по коробу и пробормотал себе под нос:

- Машина для боевых действий в цеху... – он развернулся к бородачу и уже громче спросил. - Скажите, как вы представляете себе это на поле боя?

Конструктор уже вдохнул побольше воздуха для достойной отповеди, но Константин, сохраняя прежнее бесстрастное выражение, остановил его коротким движением руки.

- Господин Терентьев, - без всяких видимых эмоций произнес монарх. – Вы сможете сказать все, что считаете нужным, завтра, на Государственном Совете. Мы внимательно вас выслушаем. Теперь давайте посмотрим на эту технику уже под открытым небом…

* * *

Поскольку Константин определенно не был расположен общаться с ним немедленно, Иван не остался на продолжение демонстрации, а отправился восвояси, отдыхать и готовиться к завтрашнему дню. Терентьев полагал, что сейчас придется утрясать какие-то формальности, может быть даже заказывать номер в гостинице, но всевидящая служба протокола уже все устроила. Попаданца перехватили у выхода, при вторичной проверке документов, и вежливо увлекли в специальный гостевой домик.

Весь день Иван составлял Речь, точнее, раз за разом проговаривал и оттачивал то, что набросал по пути в Петроград. Когда, наконец, язык стал заплетаться, а мысли забуксовали, с ощутимым скрежетом цепляясь друг за друга в гудящей голове, он решил, что достаточно, тем более, что уже стемнело.

Иван чувствовал себя очень скверно, так бывает, когда усталость накладывается на нервное напряжение – вроде и вымотан до предела, и сон бежит. Поворочавшись пару часов на роскошном кожаном диване, он решил, что заснуть сегодня уже не удастся. Задрапировавшись, в простыню, как римский патриций в тогу, Иван походил из комнаты в комнату, сделал себе кофе, прочитал заботливо припасенные обслугой газеты, снова сделал кофе, включил новостник, чтобы послушать ночные новости.

Все как обычно – хозяйство, культура, немного рекламы новых товаров, что-то про моду и короткая сводка с фронта. Терентьев почесал затылок и неожиданно подумал, что он так и не поинтересовался – как здешние власти объяснили вторжение, как описали самих вторженцев? Поначалу, в самые тяжелые дни, ему было просто не до того – встречи и беседы со специалистами шли без перерыва. А затем он как-то вошел в плотный рабочий ритм и не заморачивался посторонними делами, да и новости не слушал – закрытые сводки контрразведки все равно были полнее. Для него нацисты были привычным злом – да, свастика другая, но суть та же. А ведь для местных это должно выглядеть сродни концу света… При том, что линия фронта, пусть даже остановившаяся, пролегла в опасной близости от Польши, а так же перечеркнула огненной чертой Венгрию и Румынию. Но почему тогда на улицах такая благость?.. Где карточки, очереди и прочие атрибуты священной войны?

Непонятно. И главное – винить то некого, сам закопался по уши в рабочую текучку и семейное счастье, оставив за бортом общественную жизнь.

Так он прослонялся почти всю ночь, то прочитывая страницу-другую «Недельного Обозрения» или «Известий», то ловя визографические передачи. Уже под утро, бесцельно крутя диск настройки, он наткнулся на какую-то американскую станцию. Изображение мигало и двоилось, но звук оказался вполне приличным.

Миловидная блондинка в весьма открытом жакете, стилизованном под военную форму, рассказывала о нелегкой работе «отважных парней», обслуживающих летающие радарные станции системы «Эшелон», которую Конфедерация развернула над Атлантикой для защиты от врагов и атак их конвоев. Коротко стриженая брюнетка сменяла ее рассказом о ракетных батареях на термопланах, дирижаблях с подвесными гиропланами, плавучих базах дозаправки и поддержки. Процесс сопровождался иллюстрациями в стиле комиксов – вражеская техника неизменно черная и с искаженными пропорциями, а смелые конфедераты все как один – широкоплечи и в открытых кабинах красивых машин.

Иван нервно заходил по залу, при каждом проходе пиная диван. Умом он понимал, что ничего необычного здесь нет – при всей открытости и откровенности передачи, девушка не назвала ни одной технической характеристики, а рисунки были утрированы и стилизованы. И все же… По его представлению, сам факт развертывания такой системы следовало скрывать как тайну кощеевой смерти.

Американцы… Впрочем, им виднее.

Под бравурный марш закончился рассказ про «Эшелон», экран заняла надпись на английском «Поддержи Военно-воздушные силы - купи облигации оборонного займа!» и ниже, буквами поменьше – «Узнайте в своей мэрии о ближайшем пункте записи добровольцев». Терентьев выключил аппарат.

Подходил назначенный час. Иван принял контрастный душ, частично вымывший из тела ноющую усталость и взбодривший разум. Пришло его время.

Так же как у Империи не было «фиксированной» столицы, так и император обладал несколькими резиденциями, одинаково приспособленными для работы, на случай внеплановых поездок и оперативного решения вопросов. Все они в основном копировали главную, расположенную в Омске, но с разными нюансами и мелкими различиями. Петроградская отличалась отсутствием знаменитого деревянного кресла из цельного новгородского дуба, подаренного покойным министром коммуникаций и индустриального планирования Ульяновым. Зато вместо круглого деревянного стола здесь располагалось многогранное сооружение из стекла на тонких металлических ножках. Это изделие имперских стеклодувов три года назад заняло призовое место на Берлинской Ярмарке технических искусств, а после было торжественно преподнесено монарху. Фотографы очень любили снимать в петроградской резиденции, потому что искрящееся чудо выгодно смотрелось на фоне светлых деревянных панелей. Но Ивану стол сразу не понравился, за ним Терентьев чувствовал себя как будто перед огромным фасетчатым глазом насекомого, мерцающего всеми цветами радуги. Это отвлекало, и, кроме того, напоминало о том, что стол – ровесник его появления в этом мире.

Вокруг стеклянной пластины разместились государь, канцлер Империи, военный министр, председатель Союза Промышленников, а так же глава военной разведки и Лимасов – это те, кого Иван, так или иначе, знал лично. Помимо знакомых в совещании участвовали несколько военных в серо-зеленых армейских мундирах и синих морских кителях, судя по знакам различия – командиры уровня армий и флотов.