Девора - Александр Операй Страница 17

Задыхается.

Скулит.

Сон обрывается в тот самый момент, когда старик шумно кончает.

Она просыпается в холодном поту.

Липкая. Использованная.

Трогает живот.

Он плоский.

Нет и намека на мерзость, которую старик поместил в нее два года назад.

______________

Дом на берегу океана.

Тюрьма с видом на скалы. Летом жарко. Осенью шторм. Зимой холод. Весной дождь.

Она живет здесь слишком долго.

Одинокая. Дороти Гейл.

И на этом все сходства заканчиваются.

Она ни капли не похожа на девочку из Канзаса. На ту добрую, смелую, умную, преданную, заботливую и сострадающую героиню сказок о Стране Оз.

Эта другая.

Если бы однажды ураган поднял дом вместе с находящейся там девушкой и перенес его в Страну Жевунов, она бы не захотела вернуться назад. Никогда. Ни за что. Она бы стала королевой тех мест. Настоящей Злой Ведьмой.

То была странная мысль. Безумная. Возбуждающая. Она хотела управлять людьми. Манипулировать. Заставлять. Подчинить чужую волю, обратить свободу в рабство. Поставить судьбы народов в зависимость от чужой прихоти. Ведь это до жути забавно, когда такое тонкое, худющее, сломанное тело, которым она себе казалась, могло обладать силой и властью.

Дни идут.

Волны набегают на берег.

Она читает книги по колдовству. Тратит все свое время на поиск оборотного заклинания. Она хочет стать кем-то другим. Морским чудовищем на подобие Туннану или Латану. Огромные, извивающиеся змеи. Драконы, порожденные водами великой бездны. Красавцы с удлиненным, вытянутым телом и с раздвоенным хвостом. Вот какой она себя видит. Кем хочет быть.

Но в книгах, которые остались после Анат, нет ничего полезного. Бабкины заговоры, гадания, карты Таро, зельеварение, фамильяр и искусство ухода за ним, история магии, астрономия и травология. Оно все полезно, если жить где-то в лесу, но здесь океан. Куча воды. Первозданный хаос.

Пару раз она ходила к кругу призыва.

Все руны на месте. Ни песок, ни вода не добрались сюда. Черные камни блестят. Если долго смотреть на заклинание, то кажется будто слова начинают меняться. Фраза обретает другое значение. Abyssus abyssum invocat. Сила все еще здесь. Она появилась и действует. Нужно лишь ждать.

Девушка пожимает плечами и со всей силы бьет ногой по песку.

Никакой магии нет.

Анат лживая сука.

Этот мир бледный. Мать оставила после себя пустоту.

Девушка бьет по песку снова и снова.

Где-то далеко-далеко в темноте на дне океана ворочается Левиафан.

______________

Анат хранила деньги в коробке из-под обуви.

Их там оказалось не мало. Хватит на новую жизнь.

Все купюры новые. Чистые. Мать откладывала только такие. Смотрела на них. Гладила. Кажется, Анат разговаривала с деньгами чаще, чем с собственной дочерью. Называла их «радость». Ее голос менялся, и она звучала, как глупый ребенок, завидев в руках родителя любимую погремушку.

Девушка сидит на кровати в спальне матери и пытается сложить все деньги в маленький, потертый кошелек. Вещица старая и совсем не женская. Такие чаще носят мужчины за сорок. Девушка верит, что кошелек принадлежал ее отцу. Никаких оснований для подобных выводов нет. Скорее всего она все придумала. И забыла. Но больше у нее ничего не осталось. Только фантазии и мечты.

Она хотела поговорить с отцом. Спросить о кошельке. Но не могла. Он сидел в тюрьме на краю этого долбанного мира и никогда не звонил ей. Не писал. Она была ему не нужна.

Анат редко о нем говорила. И всегда только плохое. Он был насильником. Жестоким. Малограмотным человеком. Он знал только ярость. И она заполнила его до краев.

Девушка написала ему лишь однажды.

Сегодня пришло время снять траур.

Мать плавает в море уже сорок дней.

Пора уходить. Найти себе новый мир. Стать кем-то другим.

Девушка надела желтое платье. Дешевое. Выцветшее. Кое-где видны следы многочисленных стирок. Юбка слегка чересчур. Открывает всем на показ длинные, стройные ноги.

Она покрутилась перед зеркалом и не почувствовала ни капли стыда за то, что была женщиной. Это ее успокоило. Впервые за долгое время она увидела себя хозяйкой собственной жизни.

______________

Девушка вышла из дома и едва не наступила на морскую змею.

Она была яркая и длинная.

Аспид лежал под крыльцом и выглядел словно голубой ручеек, по которому плыли черные кольца. Они тянулись по всему телу к лицу и там меняли цвет на бледно-желтый. Чешуйки большие, ноздри длинные и расположены по бокам, хвост сплющен.

Полуденное солнце обжигало змею белым светом. Но малышке не спрятаться в тень. Она умерла. Ночью был шторм. И огромные волны зашвырнули ее далеко за полосу прибоя. Теперь она здесь. Существо из другого мира. Пришедшее из тьмы на дне океана.

Девушка опускается на колени и гладит змею по голове. Чешуйки холодные. Верхняя губа темно-коричневая. Она скрывает ядовитые зубы.

Вот зверь земли, который сопровождает все женские божества. Великая Мать держит его на руках.

Камни превращаются в песок. Колючая трава увядает. Деревья и кусты можжевельника вдоль дорожки, которая ведет к маяку, высыхают до самого корня. В саду гибнут мелкие животные, насекомые и пауки. Океан бьется о берег. По скалам, которые торчали веками в воде, пробегают трещины. В небе появляются облака. Они на миг закрывают Солнце. Длинная тень растет на песке. Она бежит через весь пляж.

Девушка берет змею на руки и относит в дом.

Она поднимается на второй этаж в спальню Анат и оставляет малышку лежать на подушке. Так, будто принесла сюда мертвую дочь.

______________

Старый автобус скрипит и шатается.

Он тащится по дороге в город, как больное животное, обречённое испустить дух где-нибудь далеко на окраине обжитого мира. В этой пустыне на побережье нет места живым. Даже механизмы со временем обратятся в песок.

Ржавый знак перекрестка, рекламные плакаты, разбитая остановка, покосившиеся столбы линии электропередач, брошенные автомобили, разграбленные, пустующие магазины, бутылки, пакеты, окурки, бумага, шприцы. Все это напоминает некий парк развлечений после заката сезона. Мертвые пальмы, как застывшие фейерверки, бесконечно взрываются сухими кронами в небе. Песок заметает асфальт.

Она сидит у окна и смотрит на берег.

Иногда шторм оставляет здесь черных дельфинов. Лежат на песке. Мертвые и живые. Их смерть никто не считает трагедией. Гибнут десятки, а не сотни и тысячи.