Анафема - Сергей Чекмаев Страница 2

Я немного помолчал, собираясь с мыслями. Тяжелее всего признаться самому себе, дальше — проще.

— Врать не буду, приятно побыть героем. Хотя бы сутки, потому что назавтра никто и не вспомнит — новые кумиры найдутся. Но ты же знаешь, все, что я делаю — это не донкихотские выкидоны. Для славы и попадания в говорящий ящик можно что-нибудь побезопаснее найти, ежиков, например, на автострадах защищать. Нет, Яшка, дело в другом. Да ты и сам знаешь, сколько раз мы с тобой спорили. Людям надо помогать, если хочешь, чтобы в трудную минуту нашелся тот, кто тебе поможет.

— Ой, ладно! Мне вот никто не помог, когда я в канаве с пробитым черепом валялся. Сам выполз к дороге, сам скорую вызвал. Почему же я должен помогать?

Я откупорил последнюю бутылку, протянул ему. С минуту Яшка колебался, потом все-таки честно разлил «Старо-прамен» в два бокала. Поровну.

— Во-первых, принцип «ты мне — я тебе» здесь неуместен, Яш. А во-вторых, неужели, когда ты вспоминаешь, как лежал в канаве, один, ночью, беспомощный и истекающий кровью, как полз к дороге по метру в час — неужели ты всерьез желаешь кому-то такой же судьбы?!

— Желать — не желаю, но если так случится, то моей вины в том нет. И потом, Сашок, а ты меня не грузишь, а? Что ты мне на жалость и на воспоминания давишь? Скажи лучше, когда ты вызвал ментов к разбитой и брошенной, явно угнанной машине, ты кому помог?

— Хозяину. А еще — правопорядку в городе. Я в нем живу, и надеюсь жить дальше, потому обязан помогать. Это мой город.

Сказал — и пожалел. Яшка и так заводится с полоборота, а уж выпивши…

Естественно, его понесло. Яростно затушив сигарету о край тарелки, он завопил чуть ли не на всю квартиру:

— Помогать?! Кому?! Нашим доблестным ментам, которые способны только проституток трясти, да гонять торгашей у метро? Нет уж!

— Тише, тише… Спокойнее, Яш, Ларка спит. Да и у меня со слухом все в порядке, можешь так не напрягаться.

— Да я…

— И вообще — по-моему, ты преувеличиваешь. В милиции не так много получают, вот и стараются заработать, кто как может. Но не все же такие продажные.

— Ага, конечно…

Не люблю я вот такого тона. Обычно он появляется у заядлых спорщиков, вроде Яшки, в тот момент, когда у них аргументы к концу подходят. «Угу, конечно» и с ухмылочкой такой всезнающей: я, мол, такое видел — у-у! Тебе и не снилось! Но не скажу, а то психика может не выдержать. Живи, бедняга, тешь себя надеждами, верь в добро и справедливость…

Заметив мою недовольную гримасу, Яшка ухмыльнулся, покачал головой:

— Все, Сашок! Все до единого. Серая форма — это власть. Не над бандюками распоясавшимися, которые и пристрелить могут, потому лучше их не трогать, а над простым народом. Он ведь у нас ментов боится. По привычке, с совковых времен.

— Пусть так, хотя не бывает правил без исключений. Но что ты предлагаешь? Когда на твоих глазах обдолбанные наркоты избивают человека или когда уроды пристают к девушке — мимо пройти? Ладно, в то, что ты способен в такой ситуации вступиться, помочь, я не поверю никогда. Сколько знаю, ты всегда жил по принципу «моя хата с краю». Что, хочешь сказать, даже и в милицию не позвонишь?

— И не подумаю.

— Почему? Типа: раз они такие продажные — пусть сами разбираются? А о человеке, которого там, на улице, насилуют или избивают, ты и думать не хочешь! Попробуй, представь себя в подобной ситуации!

— Ой, перестань! Слушать противно. Громкими словами ты ничего не докажешь. Вон даже глазами засверкал: какой я гад, не хочу помогать бедной жертве и все такое. Во-первых, со мной больше ничего подобного не случится, я острожный теперь, пуганый. А ты лучше о другом подумай: ну хорошо, вызвал ты ментов, молодец… А они — раз, тебя же и повязали! Ты думаешь, им интересно настоящих преступников искать? Которые к тому времени уж десять раз как смоются. Счаз! Разбежался!

Я попытался ввернуть пару слов в его экспрессивный монолог, но Яшка не дал мне и рта раскрыть:

— Так что ты же и виноват окажешься. Доблестные стражи порядка предложат проехать в отделение — показания дать, например. А там обыщут под каким-нибудь благовидным предлогом. Оба-на! Пакетик с анашой! Или того хуже — пистолет. А жертву так допросят, что из протокола ежу будет понятно, кто преступник. И ничего ты не докажешь…

— А! Вот чего ты боишься. Глупости. Я сколько раз оказывался в роли свидетеля — и ничего. С тобой рядом сижу.

— Повезло. Скорее всего, преступника к тому времени уже поймали, или, скажем, свидетелей оказалось больше одного…

— У тебя на все готов ответ. И что — даже дома, сидя в тепле и безопасности, ты не озаботишься набрать 02 и сообщить о том, что видел?

— Если уж совсем что-нибудь непотребное будет — из автомата за углом все-таки позвоню. Тут ты меня поймал. Но ни в коем случае не из дома — что я, совсем дурачок, что ли? И ментов ждать не буду, а быстренько двину своей дорогой.

— Почему это?

— Потому что свидетелем я все равно не стану, нигде и никогда. Недавно на моих глазах какие-то лохи приезжие попались на удочку с подброшенным кошельком. Ну, ты наверняка слышал про такое кидалово: идешь себе мирно, никого не трогаешь — бац! лежит то-олстый такой бумажник, солидный. Так и просится в руки. И стоит тебе нагнуться, как этот же вожделенный кошелек хватает кто-то другой и начинает нашептывать: тихо, мол, не кричи, давай отойдем во-он туда и честно поделим. По справедливости, типа. Ты, понятное дело, соглашаешься — кому не хочется заиметь кучу бабок. Но только вы уединяетесь в укромном уголке, как откуда ни возьмись на вас наваливается нехилая толпа во главе с хозяином бумажника. Выхватывают кошелек, пересчитывают — естественно, оказывается, что части денег не хватает. Хозяин вопит: «Воры! Украли!» Толпа вопит: «Ограбили!»

— Яш…

— Тихо. Дослушай. Ты, конечно, говоришь, что ничего не брал, шли бы вы, ребята, своей дорогой, а еще лучше — спросите у того, другого, благо кошелек у него был. Тебе, ясный перец, не верят, начинается перебранка, в ходе которой тебя тем или иным макаром заставляют достать свой бумажник — якобы для проверки: а вдруг ты там деньги спрятал? Пару секунд твой кошелек кочует из рук в руки, после чего тебе с извинениями все возвращают: простите, обознались, наших денег тут нет. И всей толпой бросаются ловить второго. Ну а ты остаешься стоять дуб дубом, радуясь, что родной бумажник удалось защитить. И только потом обнаруживаешь, что твои деньги превратились в пачку нарезанной бумаги. В куклу.

— Да знаю я эту схему! Давай к делу.

— Как ты понимаешь, я, только про дележ услышал, сразу всех послал. Не тормоз, чай. А вот следом за мной один деятель купился. Явно приезжий, как я и говорил. И тут — раз! — менты со всех сторон налетели. «Стоять мордой в пол! Лежать! Ноги на ширине плеч!» И повязали. Разом всю толпу. Видать, кидальщики не делились. Или делились, но плохо. Ну и майор местный — видел бы ты его рожу, откормленная такая! — просит меня пройти с ними, свидетельские показания, протокол, все такое. Вы же, мол, все видели. Видел, говорю,