Песня цветов аконита - Светлана Дильдина Страница 23

Раи шагнул к нише-алтарю, не поднимая глаз. Ему нечего было положить туда — он опустил ладони на камень.

— Можешь о чем-нибудь попросить, — тихонько посоветовал Черный Соболь.

Тот покачал головой.

— Небо знает и без меня…

— Но сам ты чего-нибудь хочешь?

— Я хотел бы остаться тут. Стать одним из камней этих стен…

— Пойдем, — посланник Отори попытался отогнать наваждение — темная фигурка растворяется в камне.

«Не знаю, кто он, но он точно слегка ненормальный», — подумал Черный Соболь.

На выходе Раи оглянулся.

— Забыл чего?

— Я слышал про этот храм, — тихо откликнулся тот. — Но не Думал, что увижу его… вот так.

И добавил:

— Тот, кто рассказал мне про Хранителя Пути, уже не здесь… — его лицо было измученным и серым.

«Все-таки оборотень, — решил Черный Соболь. — Нехорошо ему в святых стенах».

* * *

Сиэ-Рэн, Ивовый Остров, был крупнейшим городом Тайё-Хээт. И красивейшим, надо сказать. Не в пример тем, что и вовсе о своей красоте не заботились. Что же до Островка — тем более его Сердца, резиденции Солнечного, то об этом разговор особый. Далеко не каждый житель квартала Аэси оказывался достоин попасть туда. Лучшие мастера были удостоены чести оставить там свои творения, будь то малое изделие или целый дворец. Много сотен лет насчитывала Столица.

Здесь даже на окраинах домики были крошечные, но чистенькие; за этим следили. Сине-коричнево-белые крыши делали их похожими на сласти из сахара и глазури, какие подают к столу в богатых семьях. Возле каждого рос куст — или высилось деревце. По узким, выложенным плиткой канавкам бежала вода, поблескивали маленькие бассейны — все кварталы хорошо снабжались водой.

Издалека было видно огромную стену — и нежную весеннюю зелень рощицы, и высокую траву, волной омывающую каменную кладку.

— Когда-то здесь был дворец — крепость одного из прежних Благословенных, — неожиданно заговорил Черный Соболь. — Он стоял и на месте нынешнего Островка. А ныне человеческие руки превратили Островок в настоящий остров. Говорят, сверху, со сторожевых башен, он похож на огромный глаз. Конечно, сейчас это не крепость. Однако стена вокруг столицы необходима.

В небе парили большие хищные птицы. Черный Соболь счел это добрым знаком.

— Ты увидишь столицу не как простой человек. Я отвезу тебя в Аэси — оттуда родом мой господин. Если тебя примут те, кому он хочет тебя препоручить, там и останешься. Это удача для такого, как ты… да что там говорить, каждому хотелось бы жить в Аэси.

— А что там? — после долгого молчания подал голос мальчишка. Черный Соболь аж вздрогнул от неожиданности.

— Там стоят дома только уважаемых людей, многие из которых весьма высокого рода. Некоторые строят дом в перешейках между пятью другими частями города. Но места, подобного Аэси, нет.

— Что я буду делать в столице? — это прозвучало неожиданно и чуть ли не требовательно.

— Разговорился… Что скажут, то и будешь. Не знаю. Мой долг — доставить тебя сюда. Господин Отори не приказывал дальше возиться с тобой.

Но в мальчишку словно демон вселился.

— Я обязан остаться там? Или нет?

— Ты мне надоел.

— Господин Отори относился ко мне хорошо. Я не могу ответить ему неблагодарностью. Но перед теми, кто там, впереди, у меня нет никаких обязательств.

— Надо было убить тебя по дороге, — раздраженно выдохнул Черный Соболь. — Мне все равно. Только прежде, чем выкинуть что-нибудь, подумай, как это отразится на репутации оказавшего тебе покровительство — даже при том, что ты, вероятно, больше его не увидишь.

— Я просто хочу понять, — тихо сказал Раи. — А идти мне некуда.

* * *

— Ну, покажи, что прислал господин Отори, — голос был женский, немолодой, но приятный. В комнату вплыла пожилая дама. Густые без седины волосы — явно накладные — пышной прической обрамляли круглое лицо, на котором было на удивление мало морщин. Богатое платье переливалось красным и синим, походило на садовый цветок.

Мальчишка поднялся, долгим движением снял темный шарф с головы — волосы были сколоты на затылке, лишь несколько прядей выбились на свободу. Спокойное лицо казалось сделанным из золотистого снега — холодное в своей отрешенности и мягкое одновременно.

— Неплохая зверушка, — улыбнулась женщина. — Он всегда любил все красивое. — И чуть озадаченно сдвинула брови, разглядев черную родинку:

— Метка? Ну-ну. Особенный, значит. Придется гадальщика звать, надо понять, к добру ли этот знак. Недобрый — нехорошо, придется избавляться от тебя. Впрочем, если к добру… — она призадумалась. — Если верить легендам, у Лотос, девушки-героини, была такая же родинка.

Черный Соболь вспомнил испуганных попутчиков, и уголок рта невольно пополз вверх.

— Господин Отори не стал бы присылать то, что может быть злом.

— Это не нам решать, — хладнокровно ответила та. — Что-то у себя его не оставил. Может, судьба так распорядилась, а может, и нет. А в остальном… приспособлю его куда-нибудь, если нет на нем тени. В столицу много таких привозят. И правильно. Все лучшее должно быть тут.

Раи слушал их безучастно. Однако женщина вдруг обратилась к нему:

— А ты, похоже, не рад очутиться в столице?

— Не знаю. Я не видел ее.

И глаза закрыл, словно и не желая видеть. Осознал, что никогда не вернется в Хэнэ.

Утренний воздух прозрачен — девушка знала это. Она привыкла просыпаться, когда небо только подумывало стать светлее, когда птицы начинали пробовать голоса. Ей не хотелась никого тревожить, и она лежала, открыв глаза, или садилась к столу и писала — на прозрачной бумаге итасси, какую выбирают поэты, на более плотной, желто-зеленой хэйта, годной для личных заметок, или на ученической нисса. Перебирала листы, зеленоватые или нежно-голубые, шелестящие — хрупкие или гладкие, словно шелк. Только бумаги ниили, на которой пишут указы, не было у нее — и невесомой, словно с размытым рисунком внутри — шитека, Облако в Танце, которой доверяют послания сердца.

Порой девушка доставала шкатулки, стоящие в нише у ее постели, — темную, инкрустированную серебром, или другую, из кости, вырезанной так искусно, что шкатулка казалась сплетенной из тонких нитей.

В первой — лежали грубоватые, тяжелые украшения из бронзы и кожаных ремешков — Хали они казались очень красивыми, настоящими; несколько камешков и, в кожаном чехле — сухие стебли степной травы. Ставшие невзрачными и бледными, когда-то розовые цветы. Девочка по имени Шафран привезла все это из восточной холмистой степи.

Во второй — только детский браслет и кольцо с золотым лунным камнем. Мать подарила их Хали, когда та вышла из младенческого возраста. Тогда девочка только радовалась подарку, особенно кольцу, которое носить еще не могла. А лет с пяти не снимала — до дня, когда оно стало мало.