Земля - Валера Дрифтвуд Страница 24

Слёток моргает, приоткрыв широкий рот.

Обнимает орка крыльями, укладывает ему на плечо дрожащую тонкую шею.

–Я просила у восьми ветров, и я тебе нашлась!

–Нашлась, нашлась,– ворчит Ййр, поглаживая слётка по ушибленной спине.

* * *

Огня разжигать не стали, но Ришка успела обмыть Кнаберовы больные царапки водой из бутыли и поприжать к паре самых глубоких что-то, смахивающее на мокрые свёрнутые носки. Остатком воды напоила друга, и теперь они хрупают всухомятку овсяные хлебчики из пакета, сладкие и круглые. Гожая людская еда, чтобы успокоиться и маленько вернуться в ясный разум. Впрочем, хрупает больше Кнабер, а Ришка, похоже, так один хлебчик и мусолит. Может, ей и в глотку не лезет, от таких-то удивительных Дел.

На орчьих плечах снова намотана старая куртка; уцепившись за неё, едет встрёпанное, невзрачное существо. Теперь видно, что оно на добрую треть мельче взрослой страфили, а дымно-серое одеяние на узкой груди, животе и на поджатых ногах больше напоминает какой-то пух, а не настоящие перья. На людей посматривает независимо, почти не мигая.

–Пойдём, что ли,– говорит орк.– Солнце к вечеру повалило.

–Это что,– спрашивает Кнабер, поднявшись на ноги.

Всё же вряд ли он сомневается, страфиль ли это. С какой-нибудь ошалелой совой найдёнку перепутать трудно: рот. А для феечки уж как ни крути многовато перьев. Хотя после того, как бугайчик в Мине козу не опознал…

–Савря,– отвечает Ййр.– До страфильего имени не доросши, я говорю – пока будешь Саврей.

–Савря,– повторяет серая не без задора.

–Ну ты смотри-и, Савря и есть!– в голосе Ййра сквозит сдержанное восхищение, как будто это худосочное создание только что решило трудное уравнение или исполнило фортепьянную пьесу.– Все они у меня саври пернатые. А эта – особенно. Ты, Кнабер, не держи зла на дитё. Моё счастье, что ты пнуть её не поспел. А за находку тебе наш долг. Мой и Саврин.

–Твоё… счастье?– переспрашивает Сэм, совсем сбитый с толку.

–Ну а то. Пнул бы сдуру – а мне потом тебя калечить, вообще без радости.

Рина, торопясь, собирает в рюкзачок так и не понадобившиеся спички, почти опустевшую бутыль, жестянку, намоченные носки в кровавых разводах. Протягивает Сэму печенья, тот берёт из пачки не глядя, потому что таращится на Саврю во все глаза.

Очень смело девчура подходит и к Ййру с Саврей.

–Вот… хочешь? Это овсяное.

За Риткиным спокойным, лёгким голосом Ййр вдруг чует вблизях, как же её пришибло, эту добрую косточку, сахарную жилку – впору бы тоже, как Саврю, на себе домой волочь. Нюх-то не окрутнёшь. Но девчура держится, как и её дед: отчаянной заботой о других, чтобы самой не взвыть и не покатиться.

–Славно, что ты запасливая,– произносит Ййр.– Если кому запить, так у меня ещё фляжка. Из студёного ключа набрана.

Орк подцепляет несколько печеньев, прикусывает одно. Уже на ходу подаёт ещё одно Савре, и та принимается есть с изумлением на личике: брови кверху, глазища на пол-лица. Крошки падают Ййру на голову, тот смахивает их, не обращая особого внимания.

* * *

Солнце мягко меняет цвет мира, клонясь к позднему закатному часу. Ййр по пути передаёт людям Саврины злоключения, а самой Савре пытается втолковать, что Ришка и Сэм живут на острове вовсе не бездельно и даже помогают Матери Гиблых, Брату Пропащих во всяческих нужных делах.

–Рина, а ты уверена…– заметно прихрамывающий Сэм явно старается подобрать слова.– Ты уверена, что разумно… мешать естественному отбору?

Естественный отбор. Ох, и больно же звучат эти правильные слова именно сегодня!

–Я уверена, что оставить голодного раненого ребёнка одного в лесу было бы скверным поступком. Даже если ребёнок не человеческий,– бесцветно отвечает она.

–Этот «ребёнок» хотел мне голову оторвать,– замечает Сэм, взмахом руки указывает на Ййра,– он сам так сказал!

–Так голова-то твоя до сих пор на месте,– отзывается орк, которого, в общем, не спрашивали.– Вроде.

Рине не хочется ничего отвечать или объяснять Сэму. Прав он или не прав, какая разница. Это большое счастье, что он серьёзно не пострадал, хотя прямо сейчас Рина в целом не очень счастлива. Она сбрасывает с плеча одну рюкзачную лямку: воздух становится ощутимо прохладнее, нужно взять из заплечника свитер.

Вынырнув из широкого воротника, Рина видит, что Ййр вдруг оказался с нею вплотную рядом – поправляет намотанную на плечи куртку. Савря только сонно покачивается, полуприкрыв глаза.

–Естественный отбор, не знаю, что это за людская штука,– произносит Ййр,– а помню, что Ибрагим тоже вовсю ему пакостил. Так говорили. Он и не спорил, не отбрёхивался. А только гнул всё по-своему. Такой уж был человек.

Рина чувствует на своём лице улыбку.

–Да. Именно такой.

* * *

К станции подходят, когда от закатного света не осталось и ломтика.

Дома, без особенной передышки, поднимается неожиданно слаженная возня. Ййр: пара свеч и пузатая масляная лампа – Савря с разинутым от удивления ртом (орк ссаживает её в уголок, велев обождать и не трепухаться)– ещё пара кастрюль с водой на плиту – две банки с сухой травой вроде чайного сбора, только пахнет иначе. Рина: аптечка – плита – быстрая гречневая каша – чайник – сковорода с тушёнкой.

Ещё на веранде первый ботинок Сэм снимает как привык, без церемоний, пяткой об носок, но тут же изумлённо охает, тяжело опускается на низенькую табуретку. Рина про себя так и называет её «табуреткой госпожи Брук»…

–Пока на ходу, так особо и не чувствовал, да?– Ййр прищёлкивает языком.– Бывает.

Часы на запястье Сэма показывают четверть второго ночи, когда они садятся ужинать.

Рину наконец догнал весь её сегодняшний голод и вся усталость. Она ест добавочную порцию, будто со следующего дня гречневая каша и мясная тушёнка перестанут существовать в природе, а пара оставшихся печеньиц к чаю – это дар каких-то милосердных божеств. Вот теперь, помимо адски ноющих мышц и с утра пропустовавшего желудка, Рину кроет бездумным, бешеным счастьем. Великий день. Воистину великий!

Сэму неловко сидеть при всех за столом без футболки, в полосках бриллиантовой зелени поверх уже подсохших царапин. Да ещё и орк приволок в кухню какой-то таз, навёл в нём травяной заварки, и теперь Сэм отмачивает в нём свои содранные ноги. Через первую злую боль, от которой аж побелело в глазах, таз с заваркой всё же приносит ногам заметное облегчение. В конце концов, лишь бы всё было не зря. Конечно, это станет ясно только после проявки сегодняшних фотографий. Но ради подлинного искусства ведь можно и гораздо худшее вытерпеть.

Ййр с Саврей сидят возле угла стола, между ними миска с горячей кашей. Ййр тихонько дует на полную ложку, чтоб быстрей простыло.

–Не то, к чему ты привыкла, но сил прибавит. Завтра с тобой поскачем за жиренным кроликом,– говорит Ййр, прибавив то же самое по-людски, чтобы никому не было обидно. Савря знай разевает рот. Через две ложки на третью орк и сам перехватывает гречки, и тогда Савря деликатно ждёт, всем видом показывая, что уж она-то не какое-нибудь там глупое мелкое пискло – может и переждать. Ей немного боязно и непривычно сидеть на такой сомнительной штуке с четырьмя ножками; лапы Савря поудобнее поджала под себя и придерживается когтями за край. На Чистую Смерть смотрит Савря заворожённо, сердцем ловит всякое слово.