Драконья Игра - Наталья Корнева Страница 27

Дело сдвинулось с мертвой точки. После первого же удара зеркало чуть треснуло по краям, после второго — постепенно померкло и почернело, превращаясь в бездонную чашу, заполненную первозданной тьмой. Еще несколько сильных ударов, и стекло наконец разбилось, раскололось совершенно беззвучно на несколько крупных тяжелых частей, которые медленно сползли на пол.

Конечно, канцлер не знал всех этих магических тонкостей, но интуитивно нашел единственно верный способ спасения. Разорвать зеркальную связь с обратным миром могла только сталь.

Хладнокровная борьба с призраком в зеркале происходила считанные секунды, но Винсенту показалось, что протянулась целая вечность. В этот раз пришлось пройти буквально по лезвию ножа… Но всё же — опасность минула, по крайней мере, на какое-то время.

Стрелки остановились.

Действительный тайный советник недовольно дёрнул уголком рта, мимоходом рассматривая сильно обожженную правую руку. Ткани омертвели и даже частично обуглились, будто конечность неосмотрительно сунули в открытое пламя. Но подобные мелочи жизни мало заботили Винсента: маги исцелят повреждения очень быстро. Нет, совсем не о том были сейчас все его мысли. Мертвец в зеркале… Вот значит как.

Канцлер категорически не верил в воскресение мертвых, а следовательно, придется признать, что его провели, как ребенка. Лорд Эдвард сознательно ввел его в заблуждение, заявив о смерти заговорщика Карла, могущественного заклинателя и оборотня, имеющего статус чистокровного.

Намереваясь вернуть трость в обычное безобидное состояние, Винсент нахмурился и помрачнел еще пуще прежнего: тайное, добротно исполненное оружие было испорчено. Клинок оказался зазубрен и испещрен сетью мелких ветвистых трещинок, словно вот-вот рассыплется; с острия крупными каплями стекала черная кровь. Брызги этой же самой дурной крови обильно, как грязь на одежде простолюдина, покрывали титульное канцлерское платье.

Яд быстро прожигал крепкое сукно, печально известное мундирное сукно оттенка маренго, которого боялись и ненавидели все инакомыслящие Ледума.

* * *

— Как удается тебе, Эдвард, заставлять заклятых врагов спасать тебя от смерти? — певуче рассмеялся Альварх. Волосы, светлые как солнце, упали ему на глаза. — Как удается обращать ненависть в любовь? В темную, извращенную зависимость, парадоксальную природу до конца и не осознать. Что это — влияние особой харизмы беловолосых? Раскрой мне свой секрет.

В ответ правитель скривился — ему было не до словесных пикировок. Веселье также казалось неуместным: угроза витала в воздухе, сгущалась вокруг с каждым днем. Угроза была уже почти осязаема, словно облако плотного дыма, в котором невозможно ориентироваться и идти к цели; в котором невозможно свободно дышать.

А он до сих пор не знает врага в лицо! И уязвим, уязвим в этой дымной неизвестности.

После возвращения из девятой башни прошло уже несколько часов. Лорд Эдвард успел отдохнуть и отчасти вернуть самообладание, хоть чувство гнева всё еще тлело в глубине его сердца. Восстановив силы, правитель тщательно привел себя в порядок и переменил одежды. Вновь гордо, ослепительно-белым засияло холодное серебро герба с трехлепестными лилиями.

Полученные от Арх Юста и Менеи раны затянулись без следа, и довольно быстро. Даже магию минералов применять не пришлось — священная магия драконьей крови сделала за заклинателя всю работу.

Всё это время Альварх был рядом. Хоть ящер и не тревожил его, правитель чутко ощущал пульсирующее присутствие высшего дракона во дворце. Возможно, тот опасался оставлять своего стража, не убедившись наверняка в безопасном и благополучном исцелении.

Кроме того, как и предполагал правитель, у высшего имеется к нему кое-какой разговор.

— Никакого секрета здесь нет, — не поддержав настроя, мрачно пояснил маг. — На свою голову я сам научил Карла такому взгляду на месть. Я научил его, что смерть сама по себе — недостаточна, чтобы считаться достойным возмездием; что обидчик должен страдать долго.

Хм, а высший ожидает его в Западных покоях не без удовольствия. На столике — початая бутыль вина, благоухают блюда с сезонными сладостями и фруктами. Вероятно, зачаровал кого-то из слуг и велел подать, тут уж ничего удивительного. Удивительно другое: нечасто случается, чтобы Альварх прикасался к обычной еде, пусть даже и изысканной. Что еще за повод?

Небрежно оглянувшись через плечо, дракон бросает на него взгляд. Хищные пальцы лениво теребят широкое тулово бокала, уже практически пустого.

— Давно не пробовал я хорошего ледумского, — одобрительно заметил белокурый ангел. — Слышал, из двух зол выбирать всегда стоит красное.

Правитель мысленно усмехнулся. Вкус ящера был безупречен — не преминул выбрать лучшее вино. Кристофер также предпочитал этот сорт, и в последние несколько лет употребил массу усилий на его культивацию. Глава службы ювелиров в частном порядке оказывал покровительство талантливым виноделам, дабы те не переставали совершенствовать вкус.

— Тебе тоже не помешает немного красного нектара, — невозмутимо посоветовал Альварх, смакуя напиток. — Последние события, должно быть, вконец расстроили твои нервы. Ты потратил довольно ментальной энергии и вновь утомлен.

Лорд Эдвард не употреблял алкоголь, но, разумеется, догадался, о каком именно нектаре ведется речь. Поэтому он ничего не ответил.

— Пусть ты не любитель вина, — развел руками ящер, помолчав секунду, — но что насчет закусок? Говорят, черный шоколад исцеляет меланхолию.

Со всё возрастающим удивлением наблюдает правитель за Альвархом, подмечая в нем мягкость, игривость даже, которой прежде не было и следа. Возможно ли, что физическое тело ящера оказывает какое-то смутное воздействие на манеру поведения? Тело созревает, и вместе с телом меняется и характер?

Когда молодому магу довелось впервые повстречаться с высшим, тот находился на пике своего воплощения. Беловолосый был высок ростом, выше обычного человека, но даже ему приходилось смотреть на дракона снизу вверх — то был могущественный, властный мужчина, не терпящий своеволия. Свободолюбивому заклинателю тяжело приходилось рядом с ним. Ближе к перерождению дракон и вовсе стал невыносим, издергав человека своей непомерной строгостью.

Сейчас же, в теле совсем еще мальчишки, он оказался немного легкомысленным и даже самую малость ветреным. В этом воплощении он вел себя скорее как избалованный младший брат, оставаясь, разумеется, всё таким же опасным, только ещё более непредсказуемым.

Правитель отлично знал, что с лучезарной этою улыбкой дракон может обратить дни его жизни в ад, если захочет.

— А всё-таки, как я слышал, жертва в конце концов привязывается к своему мучителю, — ящер спрятал глумливую ухмылку в новом глотке вина. — Может, дело в этой нездоровой привязанности?

— Ты преувеличиваешь, как и всегда, — сухо проронил заклинатель, видя, что мальчик начинает понемногу тяготиться его молчанием. — Думаю, ненависть сбежавшего узника сделалась столь сильна, что не дала ему смириться с мыслью, что меня посмеет прикончить кто-то другой — и тем самым украдет у него расплату. Карл был бы очень разочарован таким исходом, а потому вмешался. Как оборотень, он будет жить еще долго, так что нет причин торопить события. А для мести и подавно нет срока давности: многие предпочитают вкусить это блюдо холодным, когда будут полностью подготовлены.