Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук Страница 3

Немного поколебавшись, сел на топчане. Рана слегка ныла, хотя общее состояние оказалось вполне удовлетворительным. Руки и ноги работали исправно, правда, подрагивали от сильной слабости, а голова слегка кружилась.

А еще я обнаружил, что дико голоден. Но к поискам съестного приступить не успел, потому что внезапно послышался азартный собачий лай, прервавшийся хлестким выстрелом. Собака жалобно взвизгнула, а после второго выстрела окончательно замолкла.

Кто-то расхохотался и бросил фразу на странном, непонятном языке. Ему ответили сразу несколько человек на том же языке, неожиданно опознанном мной как японский.

Открытие трансформировалось в вопрос к самому себе: «Какие, к черту, японцы? Откуда?»

Ответа не нашел, но сознание услужливо подсказало, что слово «японец» тождественно слову «враг» и прямо ассоциируется со смертельной опасностью.

Машинально повел глазами по комнате и наткнулся взглядом на стоявшее в углу оружие, напоминающее собой копье или острогу. С длинным листовидным наконечником, бугристым древком и перекладинкой на плетеной сыромятной веревочке.

– Охотничья медвежья рогатина, – сделал я уверенный вывод. – Сойдет…

Резко встал и сразу же чуть не повалился на пол от сильного головокружения.

– Черт… – Устояв только чудом, я все-таки дотопал до рогатины и ухватился за ее древко обеими руками.

За стенами грохнул очередной взрыв хохота.

Чей-то гнусавый тонкий голос глумливо пропищал:

– Русики девоска, русики девоска, япона хоросый, не надо бояся…

– Да что за?.. – озадачился я и, опираясь на рогатину как на палку, пошел к выходу из комнаты.

Скрипнула дверь. Яркий свет после сумрака комнаты вышиб из глаз слезы, но я все-таки успел рассмотреть во дворе группу солдат в форме мышиного цвета, фуражках с красными околышами и белых гетрах. Винтовки висели у них за плечами, а у одного, видимо, офицера, пояс оттягивали кобура и самурайский меч в ножнах.

Японцы стояли вокруг худенькой стройной девочки лет десяти – двенадцати, сидевшей на коленях на земле. В правой руке девочка держала маленький ножик, а левой прижимала к себе окровавленное тельце маленькой кудлатой собачки.

Как бы странно это ни звучало, она не выглядела испуганной, на смуглом красивом личике и в большущих, слегка раскосых глазах просматривалась только дикая злость.

– Хороси девоска… – Офицер протянул руку, но тут же болезненно вскрикнул и отдернул ее – девочка молниеносно полоснула его по запястью ножиком.

Прозвучала команда на японском, один из солдат пинком опрокинул ребенка, а второй ухватил ее за тоненькие косички и потащил к сараю. Остальные, весело переговариваясь, потопали следом. Меня они не видели, полностью поглощенные забавой.

В мозгах плеснула свирепая ярость.

– Не так быстро, косорылые. – Я вскинул рогатину и метнулся к японцам.

Услышав шаги, солдаты разом обернулись. Рывок, резкий косой взмах.

– Раз и два…

Матово блеснувшая сталь с хрустом вспорола плоское лицо первого солдата, плечо второго вместе с рукой плавно соскользнуло вниз. Воздух разорвал пронзительный визг, который тут же сменился сиплым булькающим хрипом.

– Три…

Офицер попытался выхватить пистолет, но только бесполезно тыкал в кобуру культей, из которой весело хлестал ядовито-красный фонтанчик. Коротко пырнув его в живот, я присел на правую ногу и, резко крутнувшись, выпустил рогатину на полный мах.

Клинок хлестко вспорол воздух. Протяжно воя, круглолицый крепыш ткнулся обрубками ног в траву. Зажав распоротое горло обеими руками, навзничь опрокинулся тощий коротышка.

– Четыре и пять…

Организм отчаянно протестовал, мышцы натужно ныли, суставы скрипели, сердце бухало, как гигантский тамтам. Казалось, еще немного – и оно взорвется, но тело раз за разом исправно повиновалось командам мозга. А все эти вопли, хрипы умирающих людей, сладковатый запах крови и смрад человеческих внутренностей доставляли очень острое, почти на грани сексуального, наслаждение.

Двое солдат, забыв про свои винтовки, попытались схватить меня за рубаху и повалить на землю.

– Мало каши ели, собачата…

Скользящий шаг влево, резкий выпад одновременно с нырком. Клинок вошел под лошадиный подбородок высокого крепыша, и тут же окованный затыльник древка обратным движением с хрустом пробил грудь очередного японца.

– Шесть и семь…

– А-а-а!!! – Один из солдат, держа на вытянутых руках впереди себя винтовку и пронзительно вопя, побежал прямо на меня.

Быстрый разворот с шагом в сторону и скупым косым махом… Беззвучно ощерив рот и разбрасывая веером алые брызги, взлетела в воздух бритая голова. Часто топоча ногами, японец понесся дальше, но через несколько шагов, разломав хлипкий заборчик, обезглавленное тело боком завалилось в небольшой огород.

– Восемь…

Девятый солдат жалобно всхлипнул, бросил винтовку и понесся в сторону леса.

Я хмыкнул, крутнул в руке рогатину клинком к беглецу, замахнулся, но метнуть ее не успел.

За спиной сухо треснул выстрел, затылок японца взорвался кровавыми ошметками, а он сам ничком рухнул в заросли папоротника.

– Что за… – Я резко развернулся и увидел высокую стройную девушку в накинутой поверх черного длинного платья меховой безрукавке, стянутой широким кожаным поясом, и в такой же, как у девочки, вышитой бисером маленькой шапочке.

Смуглая, с большущими глазами и толстой иссиня-черной косой, переброшенной на грудь. В руках она держала винтовку и уверенно целилась уже в меня.

Чуть позади девушки застыло трое низкорослых мужчин в странных коротких халатах, напоминающих собой кимоно, и высоких, перевязанных ремешками под коленом броднях из сыромятной кожи. Определить национальность аборигенов с ходу не получилось, потому что их чумазые лица, заросшие до глаз густыми черными бородами, неожиданно отличались вполне европейскими чертами.

Они ни в кого не целились, хотя за плечами торчали стволы винтовок, а просто стояли и держали в поводу запряженных в самодельную сбрую невысоких косматых оленей с громадными ветвистыми рогами.

Повисла пауза. И первым ее нарушил я.

– Прошу великодушно простить меня, благородная дама… – Фраза вырвалась почему-то на французском языке, но на каком-то очень странном, чудовищно архаичном. – Осталось незавершенным еще одно дело…

Я неспешно подошел к японскому офицеру, пытающемуся куда-то уползти, и пинком развернул его на спину. Клинок рогатины уперся в грудь, продавив сукно мундира. В глазах японца плеснулся ужас. Я ласково улыбнулся и нажал на древко. Раздался тихий хруст. Наконечник медленно, по сантиметру, плавно входил в грудную клетку, офицер тоненько верещал и судорожно дергал конечностями.