Охота на Минотавра - Николай Чадович Страница 34

Поскольку я продолжал молчать, Котяра повторил с нажимом:

– Так удался или нет?

– Удался, удался, – буркнул я с самым мрачным видом. – Даже очень. Меня от страха занесло чуть ли не на тысячу лет назад… Но скажите, как это все соотносится с врачебной этикой, с правами человека, с элементарной совестью, наконец?

Мой вопрос, конечно же, ничуть не смутил Котяру. Ответ, скорее всего, был заготовлен заранее:

– Не мне вам объяснять, что этика психиатров и психотерапевтов в реальности несколько отличается от этики дантистов. Иногда ради пользы дела мы должны применять весьма радикальные методы лечения. Смирительную рубашку, медикаментозный шок, глубокий гипноз, электрические разряды, даже имитацию процесса собственного рождения. Это профессиональная кухня, и посторонним на ней делать нечего… Но только к нашему случаю данные примеры никакого отношения не имеют. Вы не пациент, а полноправный участник эксперимента. Испытатель, первопроходец, исследователь, сознательно рискующий своей жизнью. Отсюда и все неизбежные издержки. К сожалению, наука невозможна без жертв. Вы сами избрали такой способ существования, на что, кстати, имеются соответствующим образом оформленные документы.

Лично я про эти документы слышал впервые, но, учитывая количество самых разных бумаг, подписанных мною при поступлении в лечебницу, можно было предположить, что среди них в случае необходимости найдется и безупречно составленный договор с дьяволом.

Видя мое замешательство, Котяра продолжал:

– Других претензий, надеюсь, у вас не имеется?

– А как расценивать ваши слова относительно того, что официально я считаюсь покойником?

– С моей стороны это была всего лишь провокация. – Котяра развел руками. – Метод психологического давления. Часть инсценировки. На самом деле такой подлог практически невозможен. В случае смерти пациента мы должны информировать его родных. Хотите пригласить сюда свою мать или брата? Они подтвердят мои слова.

– Спасибо, не надо! – решительно отказался я. – Вопрос снят. Живу, и слава богу.

– И это вы называете жизнью! Ваша настоящая жизнь разворачивается совсем в иных измерениях. А это, – Котяра с ухмылкой ткнул пальцем в мое парализованное тело, – лишь временное прибежище. Ветхий эллинг, в котором иногда находит приют океанская яхта, большую часть года вольно странствующая по свету. Ну, признавайтесь, где вы побывали сегодня?

– По-моему, это была Древняя Скандинавия. Узкие заливы, скалистые берега, сосновый лес. Селедка на завтрак и обед. Мечи и секиры. Парусные лодки с высоко задранными носами. Постоянное упоминание имени Одина.

– Вот, оказывается, куда судьба занесла вашего предка. И кто же он? Мужчина, женщина?

– Отщепенец, презревший все тамошние законы. Неистовый воин и вдохновенный скальд. Насильник. Грабитель. Неутомимый скиталец. Алчный хищник и в то же время человек широкой души.

– Вы сочувствовали ему?

– До некоторой степени.

– Пытались овладеть его сознанием?

– Всего пару раз… Честно сказать, не до этого было. Уж очень стремительно разворачивались события. Любая оплошность грозила ему смертью. В конце концов так оно и случилось…

– Как долго вы там находились?

– С рассвета и примерно до полудня. Часов пять-шесть. А сколько времени прошло здесь?

– Меньше трех минут.

– Что бы это значило?

– Время в ментальном пространстве и время здесь – разные вещи. Наверное, вы научились пользоваться этим обстоятельством. Даже помимо собственной воли. Вскоре за один здешний миг вы сможете прожить там целую жизнь.

– Занятная перспектива. Хотя, если говорить честно, оценить ее по достоинству я пока не могу. Не готов.

– Речь идет о практическом бессмертии. Причем о бессмертии духа, не обремененного дряхлеющим телом.

– По-вашему, дух не подвержен дряхлению?

– Хотелось бы в это верить. Большинство людей к старости глупеют, но это связано с процессами деградации мозговой ткани. А ваш дух, ваше сознание будут перемещаться из одного полноценного мозга в другой, попутно впитывая в себя самый разный жизненный опыт, самые разные впечатления… Впрочем, все это пока относится к области прогнозов. – Пыл его вдруг угас. – А что получится на самом деле – увидим. Дел впереди невпроворот. Главное, чтобы вы научились уходить в ментальное пространство по собственной воле, без всякой посторонней стимуляции.

– Мне бы самому этого хотелось, – признался я. – Да что-то не получается.

– Но, будучи, так сказать, вне пределов этого мира, – он покосился на вентиляционное отверстие, словно вход в ментальное пространство находился именно там, – вы покидаете свою телесную оболочку без всяких проблем. Не так ли?

– Чаще всего мне просто деваться некуда. Я покидаю гибнущую телесную оболочку, как это было сегодня.

– Прикажете убивать вас перед каждым очередным путешествием? – Котяра невесело улыбнулся.

– Нет, второй раз этот номер не пройдет, – заверил я его. – Не запугаете.

– Придется придумать что-нибудь свеженькое.

– Вы-то, конечно, придумаете! Исходя из опыта инквизиции и гестапо. – И тут меня осенило. – А что, если попробовать боль? Я, между прочим, боли боюсь больше, чем смерти. Вот и сбегу от нее куда подальше.

– Мысль дельная. – Котяра окинул меня взглядом, который можно было охарактеризовать как удивленно-уважительный. – В плане умственном, мой друг, вы, безусловно, прогрессируете. Хотя вроде бы учиться не у кого. Все ваши предки не ахти какие мудрецы.

– Жизнь учит, профессор, – сообщил я жизнерадостно. – Да и от вас ума понемногу набираюсь.

– Спасибо на добром слове. Кстати, рассказ о ваших последних похождениях необходимо задокументировать. Когда это лучше сделать?

– Лучше всего – прямо сейчас. А то вдруг забуду что-нибудь важное.

– Отдохнуть, стало быть, не желаете.

– Я не устал. Все происходило как в кино. Успевай только глазами зыркать. Правда, когда наша общая с предком голова развалилась от удара меча на две части, ощущение было не из приятных.

– Тогда приступайте. – Он вложил в мою правую руку диктофон. – Постарайтесь ничего не пропустить. Побольше деталей, имен, географических названий, если таковые упоминались. А я, чтобы не мешать вам, удалюсь.

Выглядел Котяра очень утомленным. Куда более утомленным, чем я (это если судить по моим внутренним ощущениям). Но с ним-то, положим, все понятно. Как-никак глубокая ночь на дворе. Всем нормальным людям давно пора отдыхать. А вот откуда во мне столько прыти? Умей я владеть своим телом – наверное, пустился бы сейчас в пляс. Неужели мне передалась жизненная энергия пращура, сгинувшего тысячу лет назад?

Целых два дня я был предоставлен самому себе, и в конце концов это стало надоедать. Похоже, что слова Котяры сбывались. Я ощущал себя если и не океанской яхтой, запертой в эллинге, то, по крайней мере, застоявшимся конем. Тяга к странствиям в ментальном пространстве оказалась столь же прилипчивой, как и пристрастие к наркотикам.