Сопротивление королевы - Ребекка Росс Страница 37

– Кажется, он сегодня пытался со мной встретиться.

– Да, это был он. Кила, мы с ним хотим тебе помочь.

– Как вы можете мне помочь? – сердито прошептала она. – Мой дедушка – ужасный человек. Говорят, что я ему угождала, поэтому если я останусь в живых, то как на меня будут смотреть?

Мое сердце забилось быстрее. Девочка думала о том, что может пережить суд, и о том, как сильно ее будут потом клеймить. И я не могла ей лгать: нужно время, чтобы мэванцы приняли ее и начали доверять, так же как и людям Журдена нужно время, чтобы полностью принять меня.

– Кила, давай я расскажу до конца о себе, и потом мы попробуем разобраться в твоих опасениях.

Я поведала о воспоминаниях, которые унаследовала от предка, Тристана Аллены, о его предательстве, о том, как он спрятал Камень Сумерек и заставил магию впасть в спячку, как убил последнюю королеву Мэваны. Рассказала о восстании, как я пересекла пролив, чтобы вернуть Камень, как Брендан Аллена узнал, что я – его дочь, и подбивал меня отречься от друзей и присоединиться к нему, самой принять корону с его помощью.

Это зацепило ее внимание больше, чем моя история со страстью. Я заметила, что она нас сравнивает – меня и себя, двух дочерей, пытавшихся вырваться из своих кровавых Домов.

– Но я всегда буду Ланнон, – возразила девочка. – Меня всегда будут ненавидеть, живой или мертвой.

– Но, Кила, разве одна только кровь создает Дом? Или же убеждения? Что сильнее сплачивает людей? Красная жидкость в венах или огонь в сердцах?

Она покачала головой, из ее глаз брызнули слезы.

– Кила, я хочу, чтобы ты жила. Как и твой брат Эван. – Я вытащила из кармана картинку и разгладила ее на полу. – Он хотел, чтобы я передала тебе этот рисунок, который напомнил ему о временах, когда ты мечтала стать принцессой гор.

Юная пленница заплакала. Я хотела ее утешить, но осталась на месте, ноги занемели на твердом полу. Пусть она сама подойдет к бумаге.

Кила взяла листок, яростно вытерла слезы и, вернувшись на койку, стала любоваться картинкой.

– Он не умер? Папа говорил, что умер, – сказала Кила, успокоившись, – что новая королева разрезала его на куски.

– Эван очень даже жив. – Я прокляла ложь, которую отец намеренно скормил девочке. – Мы с Эоданом Морганом взяли его под свою защиту и будем защищать и тебя.

– Но люди меня ненавидят! – воскликнула она. – Они хотят моей крови. Они хотят всей моей крови!

– А есть причина, почему им хочется твоей крови, Кила?

Она готова была опять разрыдаться.

– Нет. Да. Я не знаю!

– А каково тебе было жить принцессой в замке?

Она молчала, но я чувствовала, что вопрос достиг цели.

– Тебя били, Кила? Заставляли поступать жестоко? – Я помолчала, мое сердце колотилось. – Это отец приказывал тебе издеваться над служанками?

Моя собеседница расплакалась, уткнувшись в сложенные руки. Я уже решила, что потеряла с ней контакт, но она подняла голову и прошептала:

– Да. Папа… папа бил меня, если я не била их. Он запирал меня в шкафу, а там было темно, и я сидела голодная. Мне казалось, что я сижу там целыми днями. Но он говорил, это сделает меня сильнее. Его отец так же поступал с ним и он стал несгибаемым. Папа сказал, что не сможет мне доверять, если я не буду поступать так, как он приказывает.

Слушая ее, я разрывалась между жаждой справедливости, желанием увидеть, как прольется кровь всех Ланнонов, и мучительным стремлением к милосердию в том, что касается Килы Ланнон. Потому что я видела в ней собственную тень, а мне было даровано прощение.

– Вот об этом тебе нужно рассказать, когда ты предстанешь перед судом, Кила, – с сочувствием проговорила я. – Ты должна рассказать правду. Рассказать, каково быть внучкой короля Ланнона. И я обещаю: тебя выслушают, и некоторые поймут, что ты такая же, как они, что ты хочешь для Мэваны того же, что и они.

Я встала, занемевшие ноги закололо. Кила смотрела на меня огромными покрасневшими глазами, почти такими же, как у Эвана.

– Суд начнется через два дня, – сказала я. – Тебя выведут на эшафот перед всем городом, чтобы ты ответила на вопросы судьи, и народ будет решать, жить тебе или умереть. Я буду стоять впереди, и, если тебе станет страшно, смотри на меня и знай, что ты не одна.

День суда

В день суда небо было безоблачным.

Утром я первым из лордов пришел к эшафоту. Мой лоб охватывал золотой обруч, у сердца красовалась вышивка с серой лошадью Морганов. Я уселся на приготовленный для меня стул и стал наблюдать, как лужайка перед замком заполняется людьми.

Я смотрел на дощатую трибуну в центре эшафота, в уже сгустившиеся тени, где в ближайшие часы будут стоять Гилрой Ланнон, Уна Ланнон, Деклан Ланнон и Кила Ланнон. Я попытался представить среди них Эвана, кровь от их крови, кость от их кости.

Ланнон – всегда Ланнон.

Я ненавидел эти слова и сомнения, которые заронил в меня Деклан.

Постепенно другие лорды и леди подходили и занимали места вокруг меня. Журден, нахмурившись, прошелся по эшафоту и занял место рядом со мной. Мы сидели в натянутом молчании, по мере приближения суда наши сердца колотились все сильнее.

– Как вы? – наконец проговорил Журден.

Но в этот момент у меня пропал голос, пока я не увидел Бриенну. Она вместе с Люком стояла в переднем ряду толпы в платье лавандового цвета – цвета Мак-Квинов, каштановые волосы заплетены в косы и уложены короной. Она нашла меня взглядом в тот же момент, когда я увидел ее.

– В порядке, – ответил я, не отводя глаз от Бриенны.

К тому времени, как Изольда со своей охраной и магистратским судьей подошла к эшафоту, поляна перед замком была переполнена людьми. Лорды и леди встали перед королевой, в том числе леди Халлоран и лорд Карран, хотя на голове Изольды не было короны, только золотой обруч, как у всех аристократов. Как леди Кавана она уселась в центре, прямо напротив трибуны. Камень Сумерек на ее груди излучал мягкое голубое сияние.

Судья, старик с длинной белой бородой, падающей на грудь, встал перед народом и воздел руки. В толпе воцарилось молчание. Я заерзал на стуле, меня прошиб пот.

– Народ Мэваны, – прогремел судья, и его голос разнесся ветром, – мы собрались, чтобы вершить правосудие над человеком, который некогда осмелился назвать себя королем.

Толпа взорвалась гневными возгласами. Судья опять воздел руки, призывая к тишине, и люди замолчали.

– На трибуну выведут каждого члена семьи Ланнон, – продолжал он. – Они будут стоять перед вами, пока я зачитываю все обвинения против них. Эти жалобы принесли те из вас, у кого хватило смелости поделиться своей историей. В связи с этим имена некоторых из вас будут произнесены вслух после обвинения как подтверждение свидетельских показаний. Когда я закончу, каждый Ланнон получит слово, и потом вы вынесете приговор. Поднятый кулак означает казнь, неподнятый – помилование.