Разведчик Петра Великого - Эдгар Крейс Страница 4

Когда гости поднялись по шаткой деревянной лестнице на крыльцо корчмы, хозяин шустро забежал вперёд и, низко кланяясь, открыл перед Николаем дверь. Его рука сама собой потянулась к пухлому мешку, который нёс рослый священник, но гость лишь сурово посмотрел на дородного мужичка и сделал назидательное внушение на латыни. Корчмарь тут же отпрянул в сторону и скороговоркой заискивающим тоном зачастил:

– Не подумайте ничего предосудительного, святой отец! Я лишь только хотел вам помочь занести тяжёлую поклажу в дом!

– Не суетись, сын мой! С помощью Господа мы уж как-то сами справимся с нашей непосильной ношей! – улыбнулся Николай, но от этой улыбки у хозяина корчмы предательски вспотел затылок.

– Конечно-конечно! Сами так сами! Святым людям оно виднее! Эй, Томашек, где там тебя нечистая носит! Тьфу ты, Господи, прости мою душу грешную! Не к ночи, да ещё и не перед святыми людьми будет сказано такое. Давай беги, дармоед, скорее сюда! Святым людям некогда тебя, недотёпу, долго ждать! Они уже кушать и отдыхать изволят!

Из конюшни тут же выскочил шустрый и крепкий в плечах слуга и бегом помчался к дому. Вприпрыжку заскочил на крыльцо корчмы и пулей проскочил мимо зло поглядывающего на него хозяина да тут же скрылся на кухне. Николай сделал вывод, что этот слуга здесь един во многих лицах.

– Располагайтесь, святые отцы! – добродушно указал хозяин на стол в углу небольшого обеденного зала.

Там стояли ещё пара столов, но они были пусты. Николай прислушался. Абсолютная тишина. Похоже, что, кроме них, хозяина и здоровенного слуги, никого в доме не было. «Ни одного постояльца! Не отравил бы нас какой-нибудь гадостью этот суетливый корчмарь!» – внезапно подумал Николай и вгляделся в суетливо бегающие глазки хозяина.

Затем посмотрел на своих товарищей. Они тоже как-то не слишком по-доброму глядели на дородного мужичка, вертящегося будто уж на сковородке, но тем не менее стали неторопливо и степенно располагаться за столом.

Хозяин посетовал, что ему нужно срочно отлучиться на кухню, чтобы отдать распоряжение слуге. Откланявшись, он быстро скрылся за криво повешенной рваной занавеской. Вскоре слуга принёс небольшой кусок холодной буженины да скромный кувшин красного вина, а в придачу три луковицы и три ломтика грубого ржаного хлеба. После чего тут же удалился. Через полчаса он вновь вышел с пышущим жаром блюдом в сопровождении хозяина корчмы. На медном подносе лежала чахлый запечённый цыплёнок. Вокруг него лежали кружки репчатого лука да немного варёной репы. Недоросток-цыплёнок был безбожно худ, но с дороги и голодухи и таких едят. Аромат жареного лука да румяной корочки буквально сшибал с ног, но изголодавшие путники стоически держались и не притрагивались к еде.

Хозяин уже хотел было узнать, по вкусу ли гостям пришлась буженина, но увидел, что та осталась нетронутой. Так же как и его хлеб с луком. А тем временем святые отцы молча перекрестились и встали из-за стола. Самый рослый и, видимо, старший из них заворачивал в чистую белую ткань оставшиеся полкаравая чёрного хлеба. Мысль о скряжничестве служителей Господа вновь яркой молнией вспыхнула в голове старого корчмаря. Он даже слегка изменился лицом, но постарался быстро овладеть собой и озабоченным голосом поинтересовался:

– И что же вы, так и не откушаете с таким тщанием приготовленную для вас еду? Вы же так промокли и продрогли от холода, да и должно быть страшно голодны! Жареный молодой цыплёнок да с вином сейчас бы лучше, чем что-либо другое, оберёг вас от простуды и добавил бы сил!

А аромат-то какой от него идёт! А вкус – пальчики оближете от удовольствия!

– Наш покровитель и основатель ордена – Святой Игнатий, велел нам почаще поститься в дороге и при том усердно молиться! А от болезней нас сам Господь оберегает! – как ни в чём не бывало ответил Николай, при этом неторопливо зашнуровывая торбу. Хозяин корчмы запоздал. Он попытался заглянуть внутрь мешка, но лишь столкнулся взглядом с монахом. А когда тот встал, то оказался чуть ли не на две головы выше низкорослого корчмаря. – Отведи нас в комнату, сын мой! Нам пора отдыхать. Завтра, во имя Господа нашего, мы вновь продолжим свой путь в Святой Рим!

Николай и его друзья, как прилежные католики, неспешно перекрестились, а заодно поблагодарили Всевышнего за хлеб насущный. После благодарения бывший опер и его друзья ещё какое-то время стояли со сложенными на груди ладонями и многозначительно смотрели в потолок. Корчмарь стоял рядом и лишь переминался с ноги на ногу. Слуга растерянно глядел на лежавшую на столе нетронутую буженину. Она источала такой неописуемый аромат, что у бедолаги даже непроизвольно заурчало в животе и потекли слюни. Хозяин недовольно посмотрел на него, но слуга лишь стиснул зубы и изо всех сил старался держать себя в руках, ибо знал, что вкусное мясо после колдовства хозяина становится дьявольской отравой. А если не хочешь добровольно отправиться к праотцам, то лучше к нему не притрагиваться. Верный слуга с трудом отвернулся от мяса и посмотрел на хозяина. Тот глазами ему указал на лестницу, ведущую на второй этаж дома. В это время и монахи закончили свой молебен.

– Поднимайтесь наверх, святые отцы. В комнате, которую я для вас подготовил, вы сможете снять ваши мокрые одежды. Мой слуга их высушит, а к утру вы снова сможете продолжить свой путь во славу Господа уже в сухих одеяниях.

Николай ничего не ответил, лишь согласно кивнул и вместе с друзьями вслед за слугой стал подниматься на второй этаж. Отведённая им комнатка оказалась совсем крошечной. В ней еле-еле поместились четыре небольших топчана, покрытые замызганными, вонючими одеялами. В изголовьях лежали видавшие виды куцые подушки, набитые соломой. Показав комнату, слуга удалился, а друзья закрыли дверь и огляделись. Клоповник оказался ещё тот.

– Слугам Господа надлежит быть скромными в потребностях своих и довольствоваться малым! – громко и назидательно на латыни произнёс Николай.

Алексей Никифорович непонимающе пожал плечами, на что Андрей Яковлевич молча указал на закрытую дверь, за которой раздался еле-еле слышимый тихий шорох. Николай снял с себя рясу. То же самое сделали и его товарищи. Затем он осторожно подкрался к двери и резко распахнул её. Перед ним, согнувшись буквой «зю», стоял слуга хозяина корчмы. От неожиданности тот приподнял голову и испуганно посмотрел на нависшего над ним Николая. Затем на остальных рассерженных и воинственно настроенных «святых отцов» в белых рубахах и высоких сапогах. Их лица не предвещали ничего хорошего. Слуга хотел сразу рвануть прочь, как неожиданно рослый иезуит схватил его за шиворот. Великан словно пушинку развернул к себе слугу. Сунул ему в руки ворох намокших под дождём шерстяных ряс и повелительным тоном сказал:

– К утру чтобы были сухими и чистыми! Понял меня, сын мой?!

Неизвестно, что слуга понял из сказанного ему на латыни, но рванул он с места, словно за ним гналась целая стая злых собак. Чуть ли не кубарем скатился по лестнице и, опасливо оглядываясь, побежал на кухню. Прочь от этих странных святош.

Николай осмотрелся. Хозяина заведения было не видно и не слышно. Николай под тихий смех друзей закрыл дверь и улыбнулся. Неожиданно заржали в конюшне их лошади.