Нареченные - Шелли Крейн Страница 4

– Привет, – обратился Калеб к администратору, спортивного вида женщине в черных очках с проволочной оправой и высоким пучком черных волос на голове.

Калеб принялся объяснять, что нам нужно, но она только глянула на меня и сразу выпалила:

– Э, да что вы говорите. Это ваш брат сделал с вами такое? Мой брат откромсал мой чудный «конский хвост», когда мне было шестнадцать, и я была совершенно уничтожена. Но я все равно отрезала бы его, когда стала постарше! Я вам говорю. – Она встала и вышла из-за стойки. – Сними-ка. Давай посмотрим.

Я неохотно сдвинула шапку набок и поежилась от прилива сочувственных мыслей у находившихся в салоне людей, не говоря уж об энергичном администраторе.

– Боже, милочка, что с тобой сделали! – Она посмотрела на Калеба и сузила глаза. – Это он?

– Нет. Это был… неважно. Вы можете что-нибудь сделать?

– Конечно, можем, милочка. Пойдем со мной. После того что с тобой сделали, тебе понадобится вип-обслуживание.

– Да ну… хватит и обычного, – проговорила я, подумав, на сколько увеличит счет эта аббревиатура.

– Сделайте ей вип, – кивнул Калеб и мысленно отругал меня:

– Перестань считать доллары. Для меня это не имеет значения.

– Что же, – снова заговорила администратор, не дожидаясь моего ответа, – давайте устроим вас. Богатый дядюшка может посидеть в комнате ожидания, – она показала, куда пройти.

Калеб улыбнулся и помахал, а женщина, подхватив меня под руку, потянула за собой.

– Но он никакой не…

– Милочка, все в порядке. Это же Калифорния. У всех есть богатый дядюшка, а у кого нет, та мечтает о нем.

Мне было не очень приятно слышать, как администратор, которую я знаю всего несколько минут, то и дело называет меня «милочкой».

– Так ты откуда, милочка? Самый славненький акцент, какой я только слышала.

– Да? Спасибо. – Я была уверена, что в ее словах пряталось вежливое оскорбление. – Я из Теннесси.

– Не очень близко.

– Да.

Потом она подтолкнула меня к другой леди с бровями дугой и абсолютно белыми волосами.

– Ну вот, здесь о тебе позаботится Мун, а начнет она с кожи.

– Мун? – спросила я, не успев придумать ничего лучше.

– Да. Мун. А ты? – спросила Мун, разглядывая мое бедствие на голове и в уме произнося слова, одно страшнее другого.

– Мэгги.

– Мэгги, – повторила она и скривилась, будто ей стало больно. – Как странно. Давай сядем в кресло.

– Вы сможете что-нибудь сделать с моими волосами?

– Мое дело кожа, а не волосы. Сядь, – скомандовала Мун.

Я села. Она наклонила меня назад, пока я не оказалась на спине, и принялась натирать мне руки ароматным составом. Пахло божественно, вроде коричневого сахара и инжира со сливами. Мун молча с силой терла и полировала мою кожу, а из динамика доносилась восточная музыка. По углам комнаты в полутьме горели свечи. Я даже забыла о том, что она счищала с меня эпидермис, и едва не задремала.

– У тебя прекрасная кожа, – заметила Мун как бы между прочим, принимаясь за мои ноги. – Обычно мне попадаются женщины, которые по одиннадцать часов жарятся под солнцем, и кожа у них как из галантерейного магазина.

– Спасибо.

– Но это так, к слову. Ну, с тобой все. Давай ополоснемся, и я передам тебя на мани-педи.

Мани-педи. Я застонала и послала Калебу мысленное сообщение. Я видела то же, что видел он, сидя в удобном кресле комнаты ожидания вместе с двумя другими мужчинами, смотревшими телевизор.

Меня передавали из одной комнаты в другую, а он все время мысленно посмеивался. Меня усадили в кресло с высокой спинкой и сунули ступни в обжигающе горячую воду, которая шипела и пузырилась. Появилось ощущение, что у меня слезает кожа.

– Ну как, нравится?

– Если пытки могут нравиться, то да.

Он рассмеялся еще сильнее.

– Ты такая смешная. Мэгги, просто получай удовольствие. Расслабься. Это же наш отдых, давай забудем о стрессах. Идет?

– Но они еще даже не приступали к моим волосам!

– Мэгги, – продолжал свое Калеб, – я велю тебе расслабиться. Наслаждайся и не переживай. А то ты не даешь мне получить удовольствие от того, что я тебя балую.

– Что это значит? Ты больше не будешь стараться баловать меня?

– Ни в коем случае. Я буду стараться еще больше.

Я вздохнула и решила подразнить его, взяв уверенный, энергичный тон.

– Чудесно! Просто фантастическое удовольствие, серьезно. Мне и в голову не приходило, что это так приятно, когда варят мясо на моих косточках. Очень! Приятно!

Я услышала в мыслях, как он смеется, а его настоящий смех донесся из другой комнаты. Наверняка сидевшие рядом с ним мужики решили, что он сбрендил.

– Вот это другое дело.

– Я вовсе не хочу показаться неблагодарной. Я благодарна за все это, честно. Просто я не из девчачьих девиц. Прости.

– Ты именно такая, какая мне и нужна. Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Большой дядя с пирсингом в губе и бровях и зелеными дредами закончил с моими ногтями на ногах и руках и отправил украшать брови. По завершении этой болезненной и малоприятной процедуры я наконец попала к женщине, которая занялась моими волосами. Она была высокая, стройная, с широкими бедрами, обтянутыми зелеными эластичными брюками, и в золотых туфлях-лодочках на шпильках. Ее модная розовая блузка с пуговицами гармонировала с серьгами, серебряные волосы были коротко подстрижены и углом свисали на глаз. Не знаю, голливудская это мода или нет, но мне она показалась безумной.

– Давай, дорогая, посмотрим, что ты приготовила для меня. – Она поманила меня пальцем и усадила в кресло. Повернув лампу, что-то вроде мини-прожектора, она нахмурилась:

– Ты сама это сделала?

– Нет, мэм.

– Я тебе не мэм. Можешь звать меня Исла. Итак, что ты хочешь: фанк, гот, чик, ретро?

– Я хочу просто, чтобы вы сделали прическу, убрав не больше, чем нужно. Мне очень нравились мои волосы, и не хочется ничего безумного. Просто сделайте их нормальными, – попросила я, хотя и сомневалась насчет того, что в ее представлении значит «нормальные волосы».

– Нормальными, – повторила Исла. – Хорошо.

Она начала отрезать, расчесывать, брызгать. Я закрыла глаза, чтобы не видеть всех этих действий, которые совершались над моей головой. Вдруг Калебу не понравится? Вдруг ему стыдно будет появиться со мной? Что скажет папа? Я понимала: имеет значение только то, что думаю я, а не другие, но, еще не увидев, уже невзлюбила то, что получится.