Горец. Имперский рыцарь - Дмитрий Старицкий Страница 4

Банька — это на войне всегда хорошо. Даже с бабой гренадерского роста.

Как всегда, все пошло не так, как планировалось. Любой план не выдерживает столкновения с реальностью хотя бы потому, что у врага свои планы и по нашим начертаниям он действовать не желает. Да и ношу командование взвалило на себя далеко не рядовую — глубокую операцию по расходящимся направлениям, хотя по военной науке моего мира постулировалось все с точностью до наоборот. Клещи должны быть сходящимися. И основное мое опасение: выдержит ли такое напряжение интендантство.

Да и враг нам попался непростой. Я бы даже сказал, странный. То бежит в панике, бросая все, а то на самом неудобном для обороны месте встанет насмерть и дерется, как на пороге собственного дома. Правда, в психические контратаки с прошлого года царцы больше не ходят. Здесь, на севере Восточного фронта, противник нам попался умелый, храбрый, обученный, от окопной грязи еще не уставший. Резерв для развития наступления, который придерживался царским командованием до поры. Один полк так вообще лейб-гвардейский против нас воевал. М-да… Уже воевал… За три дня сточился от геройской храбрости штыковых атак на пулеметы.

Но вот коли у монархов до гвардии на фронте дошло, то война нынешняя вошла в новую фазу. Такого здесь еще не бывало. Гвардия — это всего лишь охрана монарха, а не заслуженная в боях часть, как было у меня на родине, в моем мире. По крайней мере, в моей стране.

Что нам точно не удалось на северном фасе фронта, в отличие от других его участков, так это расстроить у врага управление войсками. После лихого захвата узловой станции и выдвижения нашей пехоты на север до первого железнодорожного разъезда, враг быстро опомнился и пригнал по «железке» достаточно войск для контрнаступления, которое у него захлебнулось, но из графика нас выбило основательно. И дальше начался «тяни-толкай» вдоль железнодорожного полотна. Сопка наша — сопка ваша.

Справа нам ограничивала маневр река, слева — частые озера и болотца с узкими дефиле. И леса. Но точно в таком же положении, разве что зеркальном, находился и противник. Тут уже кто кого лоб в лоб передавит, как бараны в бодании за отару.

На четвертый день наступления мой бронеотряд вступил в бой и выбил царцев с отбитого ими у нас разъезда. Легко. Те просто не ожидали такого непробиваемого шрапнелью монстра, который сам огрызается «избыточным», по показаниям пленных, количеством пулеметов. И орудия имел солидного калибра. У «Аспида» один вагон был даже с четырехдюймовой гаубицей в поворотной башне.

Не раз и не два я хвалил себя за прозорливость включения в отряд саперной роты, которая чем дальше, тем больше превращалась в железнодорожную. Осознав в броневом отряде главную ударную силу наступления, враг, отходя, местами портил пути железной дороги. Увозил с собой рельсы. Выковыривал шпалы и укладывал их в огромные костры на насыпи, которые, уходя, поджигал. Приходилось ждать, когда подвезут нам с узловой новые. То, что мы везли с собой на контрольных платформах, быстро закончилось на первом таком участке. А логистика на то рассчитана не была. Вагонов и так не хватало. Все на это жаловались.

Я не знал, кто командовал царцами в их «отступе к морю», но этот военачальник ни разу не дал нам загнать себя в «мешок», лихо выдергивая свои арьергардные полки из-под нашего решающего удара в самый последний момент. Фактически из-под нашего носа. Но и мы не давали ему основательно окопаться и создать позиционный тупик. Сбивали с обороны на неудобные для него позиции.

Тактический десант царцев силами двух батальонов на речной берег в нашем тылу оказался успешным только на первом этапе. А именно на этапе высадки и марш-броска от берега с целью перерезать нам «железку». Это даже удалось им. И держались они там уверенно до тех пор, пока не подошли по железной дороге все наши наличные броневые силы. Под прикрытием БеПо сняли с проходящего эшелона восьмиорудийную батарею четырехдюймовых гаубиц, которыми потопили оба парохода, высадивших десант и корректировавших огонь царской артиллерии в его поддержку с противоположного берега. Остатки десантных батальонов сдались. Лишь некоторым удальцам посчастливилось переплыть на правый берег реки. Больше таких попыток царцы не производили.

Нам же десант с реки высаживать было просто не на чем, уходя на север, царцы отгоняли к устью все, что маломальски могло по воде плавать. Имея в тылу морской порт, железную дорогу и речные суда, царцы перед нами не испытывали нужды в продовольствии, патронах и снарядах, в отличие от своих соратников на юге, у которых из линий снабжения остался только неторопливый железнодорожный паром.

Мы давили.

Враг отходил.

Но все двигалось так медленно. Два пеших дневных перехода (полтора часа на поезде) корпус прогрызал с боями десять дней. В среднем по четыре километра в сутки, безнадежно отставая от графика достижения намеченных рубежей.

Бронепоезд работал ежедневно по схеме «налет — отскок». Подвижной артиллерийской поддержкой наступающей пехоты. Только один раз мне удалось внахалку ввалиться бронепоездом с ротой штурмовиков на большую станцию и взять ее «на штык» без единого выстрела. Но там меня самого царцы быстро зажали в мешок. И пять часов пришлось отряду отбиваться в полном окружении, пока меня не деблокировала наша пехота, нависнув над флангом царцев угрозой второго кольца, которое уже их брало в окружение, прижимая к реке.

На этой станции кроме неразгруженной гаубичной батареи на платформах затрофеили обширные склады ценного военного имущества, и самое главное — продовольствия, со снабжением которым у нас начались некоторые перебои.

Большим откровением для меня стала находка в эшелоне с гаубицами трехкотловой полевой кухни моей конструкции, но царской работы. Они и в наши-то войска только-только стали поступать. Вот и думай, где у нас «течет»: в Будвице или в столице империи? На всякий случай оставил эту кухню при себе, заведя официальное дело о пособничестве врагу.

На станции Троблинка, когда мы окончательно оставили ее за собой и отогнали царцев, я отделил комиссарский эшелон от состава обеспечения БеПо. И это было правильно, так как командир бронепоезда должен сам распоряжаться своим хозяйством, а я ему только приказы отдавать. Или передавать их от высокого начальства.

Навел на эту мысль меня компактный экономичный паровоз небольшого размера без тендера с угольными танками над котлом. Новенький. На трех осях с высокими колесами почти в рост человека. Специально построенная машина для этой дороги на Соленых островах — даже бронзовая дарственная табличка была в наличии. К танк-паровозу прилагались почтовый вагон с большим несгораемым сейфом и комфортабельным купе для проводников и пара классных пассажирских вагонов, очень оригинальных, каждый на шесть купе, двери из которых открывались сразу на улицу, хотя и был с противоположной стороны узкий проход вдоль всего вагона для стюарда. В каждом купе имелось по шесть удобных велюровых кресел. Остальные вагоны этого состава были огемской постройки, по советской классификации «общие». Старые и обшарпанные. Мы их отцепили и добавили к творениям островного гения мой импровизированный салон-вагон.