Волонтер: Нарушая приказы - Александр Владимирович Шувалов Страница 4

На самом деле Золотарев предпочел, чтобы помощь пришла как можно быстрее. Самый лучший вариант в этом случае Меншиков, но тут существовало одно но. Эстонец не доверял Алексашке. Тем паче на памяти была последняя конфузия фаворита под Гродно. Ко всему прочему у Андрея была личная неприязнь к Данилычу, опосля того случая, когда новоиспеченный князь Ижорский заставил подтвердить предательство Гумерта перед государем. Лифляндец конечно поступил тогда не порядочно, да вот только Петр Алексеевич в то время к нему относился хорошо и в измену не верил. Сейчас же такая ситуация могла сложиться и с самим Золотаревым. Успехи Андрея не давали покоя все сильному фавориту, и тот, пользуясь ситуацией, мог бы просто проигнорировать просьбу о помощи, даже если она шла от царевича.

Между тем Алексей слушал распоряжение и ни как не мог понять, чем тот провинился перед учителем, когда тот в сложной ситуации отправляет его в тыл. Но перечить коменданту, пусть ты хоть и царевич, было не резон.

– Когда мне отправляться? – поинтересовался Алексей.

– Как можно скорее. Возьми с собой несколько надежных человек. А теперь, ступай.

Царевич вышел из кабинета. Остановился, стянул с головы парик и посмотрел на Онегина.

– В Санкт-Петербург ваше благородие? – поинтересовался тот.

– В Санкт-Петербург!

То, что его денщик подслушивал разговор, Алексей не сомневался. Сам виноват, потребовал, чтобы тот был в курсе всего.

– Возьмите Шипицына ваше благородие. – Посоветовал Онегин.

Андрей проводил взглядом царевича. Вернулся к макету крепости. Кто мог подумать, что ему рожденному в грядущем придется защищать Нарву летом тысяча семьсот седьмого года. В истории, известной ему одному случай беспрецедентный. Он уже два раза участвовал в осаде, и оба раза со стороны атакующих, теперь же ему предстояло оказаться в положении осажденных. Нужно бы жену Марту и детей вывести в безопасное место.

Вздохнул тяжело, затем вытащил из стола, на котором стоял макет ящик. Долго в нем копался, пока ни нашел оловянных солдатиков. Несколько в темно-синих мундирах, с желтыми воротничками и обшлагами, штук пять в зеленом, один в фиолетовом и пара солдатиков в красных. Шведских солдат разместил пока в стороне. Они покудова к цитадели не подошли, и портить своим видом полную картинку не должны. Русскую пехоту почти всю разместил по стенам крепости, усилив только отдельно стоящим солдатиком ворота. Летчиков разместил возле главной башни, кто знает, может и они скажут свое слово. Для бомбардировки неприятельских позиций, пока не годились.

– Жаль, что нет мускулолета, – прошептал Андрей, возвращаясь к окну. Как бы сейчас он пригодился. Ведь в будущем они существовали. Вот только тогда (в его прошлом) эти средства передвижения Андрею не понравились, и он предпочел в качестве увлечения аэронавтикой – обычный воздушный шар.

Неожиданно, Золотарев вернулся к письменному столу. Взял листок, перо. Макнул и стал рисовать.

Сначала он решил было ограничиться дирижаблем-мускулолетам, но передумал. И уже на следующем листке изобразил самолет, передвигавшийся с помощью мускульной энергии создаваемой человеком (по крайней мере, так было написано в одном из справочников, который в свой прошлой читал Андрей).

Увы, получались у него изображения не очень хорошо.

– Жаль, что я об этом раньше не подумал, – молвил он вслух.

– О чем не подумал милый? – раздался голос его супруги.

Андрей поднял голову и взглянул на вошедшую Марту. В платье вердепомового цвета, она сейчас больше походила на солдата.

– О чем не подумал милый? – вновь повторила она свой вопрос.

– Да о мускулолете, – ответил Андрей, – иди, взгляни.

Женщина подошла к столу и взглянула на рисунок. Фыркнула и прошла к окну.

– Андрес, – сказала она, – ты думаешь, это будет летать?

– Будет, может не сейчас, а через несколько лет будет летать.

– Не верю!

– Вот и я не верю. Но если все обдумать, то сейчас это нам под силу создать. Вот только, жаль, что о нем я вспомнил слишком поздно. Шведы движутся к крепости, – молвил Андрей, – а я не могу послать за помощью ни к Петру, ни к Голицыну, – о том, что к последнему отправлен царевич, эстонец решил умолчать. Не то, чтобы жене не доверял, просто попади любимая в плен, то не удержится и проговорится. Золотарев даже кулаком по столу постучал, чтоб не сглазить. – А так в течение нескольких часов, и в Санкт-Петербурге. Время на подход огромной армии, аж почти в два раза сокращается. А теперь вот сиди и думай, как крепость да город от неприятеля уберечь.

-Убережешь миленький, убережешь, – проговорила Марта, подошла к нему и обняла за плечи.

– Да я и не сомневаюсь. Вот только боюсь, что жители города меня предадут, а силы гарнизонной просто не хватит.

– Глупенький ты, глупенький, – молвила супруга, поцеловала в щечку и добавила, – людям верить нужно. Ты посмотри, сколько ты им добра сделал, за время своего пребывания комендантом. Я уверена, что об том несчастном штурме все уже позабыли. А если и нет, то в резне винят все больше шведов.

Андрей вздохнул. Если бы забыли. Такое из сердца никаким каленым железом не вытравишь. Люди у нас, какие? Они ведь добра сделанного не помнят, а вот зло всегда в памяти хранят.

Золотарев поднялся с кресла. Обнял жену и прошептал:

– Ступай милая. Подготовься к отъезду.

Марта приподняла подол и поспешила к дверям.

– Да, и попроси войти сюда моего адъютанта, – попросил он, когда она была уже у двери.

Ближе к вечеру, когда июльское солнце умерило свой жар, из крепости в направлении будущей северной столицы государства, выехал небольшой отряд. Возглавлял его капитан Христофор Шредер. Назначен он по личному приказу коменданта, и обязан доставить царевича Алексея в Санкт-Петербург живым и невредимым. Золотарев полностью доверял этому человеку и был уверен, что тот выполнит все его указания.

Андрей уже давно отметил, что капитан был честолюбивым и готов был на все, чтобы занять более высокие посты. Так что данное комендантом поручение могло способствовать получению им очередного звания. Как предполагал Христофор, Петр оценит его заслуги. К тому же, как отмечал в своих записках Алексей, был тот отважен и смел, но при этом сломя голову в пекло не лез, предпочитая, словно играя в шахматы, просчитывать наперед все возможные варианты и их последствия.

Кроме того, Золотарев, в присутствии капитана, лично проверил выбор попутчиков царевича. Без разговоров он одобрил Онегина и Шипицына. Несколько минут размышлял над кандидатурой Монахова (того самого бывшего монаха Никона, что еще под Архангельском поступил в воздушный флот). Как уже сообщалось выше, молодой денщик Онегин был ровесником Алексея, и являлся тому правой рукой. Андрей даже сравнивал его с фаворитом Петра – Меншиковым. Тоже из народа, так же готов на все ради его высочества. Одно лишь отличие – не вор. Боцманмат Шипицын этот храбрец, отличался безрассудством. Приятель царевича (другого слова Золотарев подобрать не мог) обладал манерой влезать в неприятности, которые (как считал Шредер) можно было избежать. Вроде привычка не хорошая, но иногда так нужная. Зато бывший монах Никон – осмотрительный. Проблема только в том, что приказывать поручику Михайлову он не мог. Но будет ли юнец прислушиваться к советам солдата?