Стажер - Виталий Хонихоев Страница 42

— Ох и влетит мне… какого черта ты делал в коридоре без комбинезона? Хотел сдохнуть, когда атмосферу откачают? — Перси уже начал привыкать к ее манере перескакивать с одной темы на другую.

— Я как рез шел к своей каюте, где лежал мой комплект СК-2, мэм. — ответил Перси, чувствуя, что пол под ним подрагивает — махина 'Гермеса' выходила на заданный курс. Лейтенант звонко расхохоталась.

— Ты хочешь сказать, что… ха! Тысяча чертей! Я зря притащила тебя в душевую!

— Кстати, а зачем вы это сделали… мэм? — осторожно поинтересовался Перси.

— Зачем? Если старик говорит — боевая тревога, это значит — боевая тревога. Через минуту и тридцать секунд откачивают воздух отовсюду, кроме медпункта, камбуза, душевых и спортзалов. Ближайшая душевая — эта. Меня зовут Кэллахан. Лейтенант Сандра Кэллахан. — лейтенант пошарила в кармане и извлекла на свет пачку сломанных сигарет. Пожала плечами и бросила пачку на пол. Встала и подошла к терминалу, набрала код и выжидая, уставилась на экран.

— Лейтенант Кэллахан, сэр.

— Кэллахан, где вас черти носят? — спросил появившийся на экране тип с маленькими щегольскими усиками.

— Майор, я застряла в душевой, сэр.

— Ну так выходите оттуда. Я жду вас на мостике. Сегодня ваше дежурство, не забыли?

— Я не могу сэр. Атмосферы нет.

— Почему? Я вижу, комбез на вас, закройте шлем и вперед.

— Сэр я не одна. Здесь стажер и у него нет комбинезона.

— Что? Стажер? Что он там делает?

— Это я приволокла его сюда, сэр. — созналась Кэллахан: — он был в коридоре без комбинезона когда раздалась тревога и …

— Понятно. — майор посмотрел куда-то в сторону и ничего не выражающим тоном заметил: — в таком случае, лейтенант, боюсь вам придется сидеть там вдвоем еще полтора часа. До окончания тревоги.

— Сэр…

— Приятно провести время, лейтенант. — изображение погасло. Кэллахан некоторое время смотрела на пустой экран, потом выругалась. Негромко, но с чувством. Села рядом с Перси и сказала:

— Ну что, стажер… сидеть нам еще долго. Может хоть анекдот расскажешь?

— Как скажете, мэм… — Перси начал вспоминать все анекдоты и смешные истории, какие он только знал. И когда через полтора часа дверь в душевую открылась под дружное ржание и сальные шуточки техников, он уже иссяк.

— Эй, Сандра! Здорово повеселилась?

— Смотрите, какой шустрый стажер у 'Диких кошек'!

— Лейтенант! У меня порвался СК! Пригласите меня в душ на следующей тревоге! — и так под улюлюканье и хохот они вышли из душевой 345 АН. Впереди улюлюкающей толпы стоял, широко расставив ноги здоровяк Боргкхарт, уже знакомый Перси по инциденту в ангаре.

— Сандра, как это понимать? — прогудел он, наклоняясь.

— Отстань, Борг. — и лейтенант Кэллахан прошествовала к выходу, оставив недоумевающего Боргкхарта позади.

— Сандра! — здоровяк посмотрел ей вслед, потом повернулся к Перси и скривился, словно съел лимон целиком:

— Опять ты? Ну, на этот раз я тебе задам… — и он схватил Перси за грудки и встряхнул так, что тот едва не вывалился из форменного кителя. Перси попытался вырваться, но с тем же успехом он мог разжать лапы у робота-погрузчика.

— Борг! Оставь парня в покое! — откуда-то появился лейтенант Рок и вцепился в объемный бицепс здоровяка.

— Рок, этот тряпкосос сдал меня крысе из ВП, угробил месячный запас спирта и затащил мою девушку в душевую во время тревоги! И если ты не дашь мне отвернуть ему голову прямо сейчас…

— Борг, остынь!

— Этот гаденыш…

— Врежь ему, здоровяк!

— Эй, сто кредиток на Борга!

— Борг, немедленно прекрати! Ну, сам напросился… — Рок развернул здоровяка и коротким движением ткнул его в правый бок, под ребра.

— Ох! — здоровяк осел на пол, бледный как полотно. Уистлер вырвал наконец изрядно помятого Перси из его рук и встал между ними.

— Ну, все, повеселились и хватит! Расходитесь. Или, что, у кого-то дел мало? — сказал он повернувшись к столпившимся техникам. Те стали расходится, негромко ворча себе под нос, однако не осмеливаясь выразить свое недовольство открыто.

— А что до тебя, стажер… Начать свою карьеру с того, что поссориться с лучшим летчиком эскадрильи… Ты мог бы поступить проще — высунуть свою глупую голову в шлюз и рвануть рычаг разгерметизации. — Уистлер поджал губы и добавил:

— И надень, ради всех святых, комбинезон!

— И это еще не все лейтенант. — капитан линейного крейсера 'Гермес', Садфиззули Рахман продолжал делать выволочку своим проштрафившимся подчиненным. Он делал это вполне по-флотски: неторопливо, спокойно и в частном порядке. Ничего из происходящего сейчас на мостике не записывалось и не вносилось в протокол, и ничего не могло попасть в личное дело офицеров. Это было по-флотски. Флот сам разбирался со своими. И если что-то все-таки выбиралось наружу, то это означало, что кто-то не может справится с этим сам, внутри своего подразделения. Рахман не хотел прослыть таким капитаном, а потому делал выволочку тщательно и с пристрастием. Офицеры, стоящие перед ним тоже предпочитали иметь дело с Рахманом, потому что подобные беседы, как уже говорилось выше, никуда не записывались. Хотя это и было своего рода нарушением, но из тех нарушений, что давно уже стали традицией. А на традициях держался весь флот.

— Я могу закрыть глаза на то, что вы провели боевую тревогу под замком в душевой, словно какой-то сопливый стажер с поверхности планеты. Это не ваша вина. Серьезно. Это вина того идиота, который отправил этого кадета в парадной форме шастать по кораблю, и комендант уже извещен о том, что я очень недоволен его поведением. — Рахман сделал паузу и посмотрел на тактический экран. На экране отображалась отдельная Тридцать Восьмая эскадра ВКФ его Императорского Величия, движущаяся в походном строе. Потом он перевел взгляд на ботинки лейтенанта Кэллахан. Ботинки сверкали.

— Да, я могу закрыть на это глаза. — повторил Рахман, разглядывая ботинки. Интересно, подумал он, а какие у этой Кэллахан ноги? Ведь надо же, вижу ее на капитанском мостике уже два года, а так и не разу не видел ее в юбке. Хотя, конечно, что удивительного, на рейде все в комбезах, а на поверхности они никогда не встречались… И Рахману почему-то стало тоскливо, от того, что они ни разу не встречались на поверхности, и скорее всего не встретятся. Но капитан не дал этому чувству захватить его и подавил в зародыше. Подумаешь, какое дело, тосковать ему вздумалось! Прежде всего он — капитан и его слово — закон на этом корабле, а потому он и должен быть законом — единым и беспристрастным.

Невзирая на лица.

Или на ноги.

Конечно же, он понимает, что лейтенант Сандра Кэллахан не железная и что сорвалась один раз, и что этому наглецу Боргкхарту давно надо было по роже настучать, но устав суров и это — устав.