Стопроцентно лунный мальчик - Стивен Танни Страница 47

«Прости меня».

Они миновали несколько громадных дорожных знаков, зеленых с ослепительно-белыми буквами. «Зона первого ЛЭМа — 200 км». Вдруг движение на шоссе снова замедлилось, тягуче, словно финальная нота на аккордеоне, а потом совсем остановилось.

Через три мучительно долгих минуты машины снова двинулись, но еле-еле.

— Слушай, — деловито сказала Слинни, обращаясь исключительно к Брейгелю, — так мы никуда не успеем.

— Ага, — ответил Брейгель. — Ты вроде говорила, что знаешь короткую дорогу?

— Да. Сверни у отметки девяносто четыре — это вон там, за теми тремя фургонами. Попадешь на узкую дорогу, она называется Шен-авеню. Надо ехать по ней, пока не увидим кратер с водой — это на самом деле ферма, там выращивают водоросли. После кратера поворачиваем направо и едем прямо на север по пересеченной местности. Примерно через час будет несколько озер — и мы на месте. Въедем в Зону первого ЛЭМа с обратной стороны. Иеронимус заберет девушку, и все вместе отправимся в «Собачий питомник» слушать «Джинджер-канкан».

Брейгель молча кивнул.

— Откуда ты знаешь этот путь? — спросил Иеронимус.

Она не оглянулась и не повысила голос, так что Иеронимусу пришлось напрячься, чтобы расслышать ответ.

— Мне Пит показал. Дней десять назад мы ездили в Зону первого ЛЭМа, смотреть матч его любимой телебольной команды. Мы опаздывали, машин на шоссе было много, и он поехал напрямик.

Впереди образовался небольшой просвет, и Брейгель, вывернув руль, свернул с основного шоссе.

На Шен-авеню было абсолютно пусто.

— Сомневаюсь, что этот драндулет поедет так же быстро, как «Проконг-девяносто», — тихонько пробормотал Иеронимус.

— Не переживай, — ответила Слинни с усталым вздохом.

Ее явно не волновал предстоящий вечер.

Дорога шла через мрачную пустынную местность, заваленную промышленными отходами. Приземистые серые корпуса бездействующих фабрик, дымовые трубы… Кирпичное здание вдалеке чем-то привлекло огромную тучу колибри — тысячи птиц влетали в единственное окно и вылетали через дверной проем, образуя нечто вроде слегка расплывчатого дракона, бесцветного, тускло-белесого. Промелькнул забор, изрисованный непонятными каракулями. В воздухе стоял странный запах. Между двумя разбитыми машинами какой-то человек что-то варил в железной бочке. Пляшущие языки пламени бросали оранжевые отсветы на полуразрушенные строения вокруг. Белый лось пил грязную воду из лужи. Зверь поднял голову и посмотрел вслед «пейсеру». На шее у него болтался колокольчик. Вслед машине долго еще неслось звяканье. Среди буйных сорняков виднелся ржавый остов автомобиля, с которого давно сняли все запчасти. Он не стоял вертикально, а завалился набок, став более похожим на классическое изображение Сатурна. Зацепившиеся за раму целлофановые пакеты трепетали на ветру.

Вот проехали ферму с водорослями и свернули с дороги на открытое пространство.

Пять минут спустя вокруг не осталось ни домов, ни шоссе, ни неоновых огней и уж конечно ни единой машины. Тишина и безлюдье, только мелкие камешки хрустят под резиновым колесом.

Брейгель нажал на газ, и «пейсер» помчался вперед. Они были совсем одни на равнине, а впереди темнели силуэты далеких гор.

Иеронимус обхватил голову руками. Он был зол на весь свет, на друзей и на злую судьбу. Ему хотелось кричать. Конечно, он сам виноват — не надо было никого вмешивать в свои неприятности. Поехал бы один! Так нет, обязательно нужно тупо просить о помощи тупого дружбана, а тот за это потребовал совсем уже тупость, и в итоге Слинни тоже втравили в идиотскую затею. Тупо, тупо! Тупой замкнутый круг.

Иеронимус врезал кулаком по сиденью. Обхватил себя руками и стиснул зубы. А толку? Пустая трата времени. Он ничего, ничего, совершенно ничего не может сделать, чтобы изменить простой бесповоротный факт: они заблудились.

Он же и так знал, что Окна Падают На Воробьев улетела с Луны. Вот и надо было смириться, но неизвестность сводила его с ума. Иеронимус не хотел верить, что четвертый основной цвет действительно позволяет заглянуть в будущее. Он хотел быть нормальным! Ну хотя бы самую чуточку…

Он сидел в «пейсере», проклиная свое невезение, и не знал, что прав только наполовину. Корабль, уносящий Окна Падают На Воробьев, действительно поднялся в лунное небо, точь-в-точь по виденной им траектории. По направлению к Земле. Иеронимус не понимал одного: здесь любое направление будет «к Земле». Корабль взлетел, сделал круг и вернулся обратно.

— Я знаю, какой глаз у вас настоящий, а какой — искусственный, — сказала Окна Падают На Воробьев человеку, похожему на манекен.

— Откуда ты знаешь? — спросил он еле слышно.

— В настоящем у вас слезы.

— Вот как…

— Мы ведь не летим на Землю?

— Не летим. Мы направляемся в Олдрин-сити. Я соврал. Нарочно, чтобы ты призналась, что встретила стопроцентно лунного мальчика. Мы задержим тебя до тех пор, пока его не поймаем. Чем скорее ты нам скажешь — ну, не знаю, например, его имя, тем скорее вернешься к папе и маме. Они находятся в гостинице под домашним арестом. Возможно, вы даже успеете к своему рейсу и сможете попасть на курорт.

— Мама ненавидит эту гостиницу.

— Да, в самом деле. Весьма неудачно.

— Честно говоря, перспектива отправиться в «Ле Кракэн-сан» меня не слишком привлекает.

— Судя по названию, место довольно тоскливое.

— Тогда какой мне смысл помогать вам разыскивать мальчика, с которым я вчера познакомилась?

— Понятия не имею.

— Вам ведь все равно, назову я его имя или нет.

— Совершенно безразлично. Я и так его найду.

— Вы чем-то похожи на кота — того, что у вас на руке, татуировка.

Лейтенант Шмет промолчал. Белвин объявил посадку. Окна Падают На Воробьев смотрела в окно и думала об Иеронимусе, а лунный мир приближался, сверкая неоном.

«Мы с тобой еще встретимся», — подумала девочка с Земли и улыбнулась.

В полицейском участке все были очень добры. Шмет даже не приказал снова надеть на нее наручники. Пока оформляли бумаги, Белвин рассказывал ей о разных интересных вещах, таких как сознание, неодушевленная материя и лунный кинематограф. Лейтенант Шмет лично проследил, чтобы ее поместили в самую удобную камеру, отдельно от других заключенных, оплатил доставку обеда из лучшего ресторана Олдрин-сити и строго-настрого запретил допрашивать задержанную. Никто не должен был знать, где она находится, в том числе ее родители и земное посольство. Детектив знал, что если даст волю худшим сторонам своей натуры и допросит ее как следует, то узнает имя мерзавца, посмотревшего на нее без очков, но что-то его останавливало. Земная девочка стала ему дорога, лейтенант не мог и помыслить о том, чтобы хоть чем-нибудь ее расстроить. Она попросила у него прощения. Этот золотой миг он не мог, не хотел разрушить.