Драконья Игра - Наталья Корнева Страница 48

Правитель не обратил на это никакого внимания: будто не заметил, но зато и не отстранился. Вдохновившись нейтральной реакцией, Кристофер чуть выпрямил спину и, в поисках заступничества, приобнял заклинателя за пояс.

Вокруг плескалось жуткое живое серебро.

Лорд был не в себе, но, к большому счастью, алмазы и в самом деле запомнили его и на сей раз не тронули. Подумать только, легендарные алмазы-убийцы не причинили вреда! Должно быть, правитель поставил жесткие установки относительно него, после недавнего случая в кабинете.

Оказавшись в относительной безопасности, премьер невольно залюбовался сияющими в белых перстнях камнями, из которых направляющая воля боевого мага без жалости выжимала энергию. К ярости, к резкости правителя Ледума всегда примешивалась трепетная нотка удовольствия, Кристофера же пугали любые проявления силовой агрессии. И почему же страшное неистовство это так застит ему белый свет? Несмотря на то, что утонченная душа аристократа всегда сторонилась грубости, решительно отвращалась от насилия, что-то неудержимо влекло его к лорду, и тот был желанен — желанен именно в этом качестве. Парадокс, но именно яростной своею силой был он притягателен, как сам бог, а точнее — как демон.

Но ярость иссушала его сердце, и ярость нужно было остановить.

— Лорд Эдвард, — по имени тихонько окликнул Кристофер, приподнявшись и как можно осторожнее потянув его за рукав. И, осекся, тотчас поправившись на официальное: — Лорд-защитник!..

Звук голоса возымел какое-то магическое действие: заслышав его, белый демон повел головой и мрачно глянул вниз. Приближенный весь дрожал у его ног, подобный хрупкой стрекозе, которая трепещет крыльями, доверчиво опустившись на ладонь. Небрежно наброшенное шелковое одеяние распахнулось и благополучно сползло с левого плеча, открывая взгляду изящные очертания.

Так что же это, доверие — или все-таки страх? Для страха имеются основания, но чем оправдать доверие?

Или всё это — не более чем самообман?

Тесно прижавшись к его бедру, молодой аристократ терпеливо ждал, пока боевой маг придёт в себя.

Глаза заклинателя приобрели осмысленное выражение. Неожиданно почувствовал он какой-то ресурс, с помощью которого мог обуздать самозабвенный гнев. Безумие это длилось, кажется, целую вечность, а в реальности — какие-то считанные минуты.

— Хватит скулить, — глухо сказал он и с ленцой коснулся чуть приоткрытого рта.

Кристофер замолк и без слов принял новое хозяйское прикосновение, на сей раз не отстранённо-формальное. Сияющее жидкое серебро перестало уже стекать с кончиков пальцев заклинателя, но они всё еще были холодны, как лед. Своим дыханием отогревая белый мрамор этой руки, Кристофер послушно разомкнул уста, уступая чужому желанию играть с ним, как вздумается; впуская внутрь чужие пальцы и позволяя своему божеству делать всё, что только придет в голову. Нет, он не смел помешать этим пальцам свободно бесчинствовать, лаская их так изощрённо, так старательно, как только способен, пока страшная гримаса, наконец, окончательно не сошла с лица правителя.

Лорд Эдвард смотрит на него с выражением утомленным, пресыщенным даже, но вполне благосклонно, любуясь чувственным изломом линии рта. Этой доверчивой слабости он почти не может противостоять. На какой-то один миг правитель хочет сделать его своим маленьким секретом, спрятать, сохранить от чужого зла и, если получится, даже от зла, которое скрывается в его собственной душе.

Но возможно ли это? И всё же — тревожит, не оставляет в покое дурное предчувствие беды.

Мягко отстранившись, лорд Эдвард направился в сторону стеклянных дверей. Едва открыв их, заклинатель нахмурился и плотно сжал губы, немедленно пожалев о том, что сделал. Шаги его на миг застыли.

То был не совсем дождь, как подумалось было вначале. Ритмичные стаккато падающих капель заполнили повисшую тишину, но это было еще не всё: вместе с холодным ночным ветром в комнату ворвался очень специфический, легко узнаваемый запах. Запах резко ударил ему в нос, пробуждая в жилах пламень драконьего золота.

Кровь!

Прохладный воздух наполнился запахом свежей крови.

Это только слово, что «свежей», на деле же никакой свежести и в помине не осталось. Неведомый заклинатель в один миг обратил воду в кровь, и свежесть весенней ночи сменилась терпким гемоглобиновым ароматом.

Кристофер тоже почувствовал нечистый запах. Глаза его расширились: на радость церковникам Аманиты с небес на них лилась не вода… Да, вовсе не привычная, пусть и отравленная химикатами вода. Премьер Ледума не удержался от гримасы отвращения: этот стойкий, вызывающе животный аромат, похожий одновременно на запах сырого мяса и на кисло-соленый запах ржавой воды, вызывал у аристократа едва сдерживаемый рвотный рефлекс. Однако, сложно было не признать высокое мастерство автора фокуса. Чертов маг, способный на подобное, должен быть весьма искусен и иметь в распоряжении могущественные камни первого порядка.

Его непременно нужно найти и схватить.

Стремительным шагом лорд Ледума вышел на открытую террасу и пристально вгляделся в ночь. Титульные белые одежды на глазах начали намокать и окрашиваться пурпуром, будто диковинные красные цветы расцветали на них один за одним.

Как символ праведного гнева Изначального, на город греха низвергались потоки сумеречной крови.

Видя, что произошло с Церковью в Ледуме, уцелевшие священнослужители Аманиты и остальных городов конфедерации вынуждены были действовать сообразно изменившимся обстоятельствам.

После длительных кровопролитных конфликтов с магами, двух расколов и окончательного падения авторитета Старой Церкви, святым отцам пришлось смириться с тем, что отныне они влачат жалкое существование в полном распоряжении лордов. Пытаясь заручиться поддержкой власть имущих и хоть как-то улучшить своё положение, главные церковные идеологи радикально пересмотрели древние тексты, изменив официальные трактования в угоду нуждам заклинателей.

Как это часто бывает, учение раскололось в самом себе, распавшись на дух и букву.

К каноническим Песням Белой Книги добавился целый ряд более поздних апокрифов с поучениями и наставлениями в мирской жизни, а также с подробнейшими, неукоснительными для исполнения инструкциями. По сравнению с классическими толкованиями современное учение было значительно ужесточено: стараниями нынешних святых отцов Изначальный постепенно превратился из любящего Создателя в беспощадного Судию, без жалости наказывающего за проступки. Основной идеей новой церковной доктрины стало обязательное страдание, основной целью — смерть во искупление грехов, смыть которые отныне допускалось только кровью.

В общество Аманиты, и без того тяготеющем к чопорности и подчеркнутой религиозности, нередкими явлениями сделались Акты веры — театрализованные и полные фанатизма представления, включавшие в себя торжественные массовые шествия, богослужения, выступления церковных пропагандистов, а также публичное покаяние грешников. Для взращивания и поддержания в населении должного религиозного пиетета, в конце сего богоугодного действа проводилась эффектная церемония четвертования, а при стечении особенно большого количества зевак ее заменяли на гораздо более медленную и красочную казнь тысячи разрезов. Жертвами обыкновенно становились Искаженные, в отсутствие нелюдей в одиночку несущие тяжкое бремя ереси.