Путешествие на север - Любовь Федорова Страница 57

Впрочем, глубоко задумываться над такими вещами времени у него почти не остается. Он приезжал на новое место, выигрывал в карты или дрался на дуэли – им тут же пристально начинали интересоваться полицейские власти; попадал ночью в чью-то спальню – и обезумевший от ревности рогоносец начинал за ним охоту или, если не был умен, поднимал скандал в свете.

Самым большим своим недостатком Ипполит Май считал незаконное рождение. Посудите сами: будь он признанным сыном одного из герцогов или пусть даже графа, разве посмел бы толстый горожанин требовать от властей, чтобы Мая немедленно выслали из города или того хуже, присылать к нему своих слуг, вооруженных вальками для белья? Да никогда.

Так и гнали его удача об руку с неудачей из города в город, из страны в страну, из одной столицы в другую, через земли великих империй, через вольные земли, через дворцы властелинов, через очаровательные будуары и игорные салоны, через всего лишь один нежный поцелуй или через страстные объятия и через гневные крики чьего-то на время позабытого воздыхателя, а порой через засады, кровь и тюрьму. Бывало, спутниками его становились немалые деньги, подаренные на память драгоценности, рекомендательные письма ко двору очередного владыки, тайная дипломатическая переписка и небольшие поручения, связанные с ее доставкой. И бывало, что сопровождала его одна лишь слава (та самая слава!) первого дуэлянта и любовника на континенте. Но он был молод, полон сил, и эта слава покамест его устраивала.

И вот судьба хитрой прихотью забросила его далеко на север. Здесь тоже лежали богатые приморские города, но природа была сурова, те земли, что находились за серыми водами здешних морей, назывались уже землями полуденного солнца – люди не жили там.

Здесь он впервые совершенно случайно услышал о колдунье из Обежа. Первым его побуждением было отправиться в приморский город из одного только любопытства: всего лишь девятнадцатилетняя девочка нагнала страху на все северное побережье, и признанные маги и волшебники всех купеческих городов не могут справиться с ней. Этим стоило заинтересоваться.

Все неприятности, связанные у цеха магов с колдуньей, происходили из-за того, что отец отчего-то не позволял своей обладавшей с рождения немалым колдовским даром дочке выйти замуж.

Учить колдунью никто толком не брался. Что за смысл заниматься с девчонкой, если она, едва подрастет, найдет себе дружка, который одним вечером, оставшись с ней наедине, сведет на нет все старания учителей? Молодая кровь горяча, и уследить за детьми под силу далеко не всем родителям. А если папаше удастся соблюсти дочь девушкой до свадьбы – что ж, на руку наследницы отнюдь не бедного начальника городской стражи Обежа найдется немало претендентов, и один из них получит в итоге достойную жену, колдовской дар которой, может быть, возродится в сыне или дочке, но сама она после первой брачной ночи сможет разве что бородавки заговаривать...

Рассказывали, колдунья не была дурна собой, глупа или капризна, да и отец ее считался уважаемым и добропорядочным гражданином Обежа. Но история с ее замужеством непозволительно затягивалась. Сила колдуньи с каждым годом росла, умения пользоваться ею прибавлялось. А расставаться со своими способностями, в полной мере испробовав, что это такое, она, по-видимому, намерения вовсе не имела. О том же, чтобы принять женщину в цех, речи быть не могло. Как привести ее к присяге? Как доверить ей цеховые тайны, хранимые веками? Разве на женщин можно полагаться?

Тогда городской колдун Обежа получил задание: по возможности ограничить силу колдуньи, чтобы не допустить случайного вмешательства в важные дела политики или торговли особы женского пола, которая вряд ли понимает, что творит. Ну, кто же тогда знал, что девчонка окажется сильнее дипломированного мастера магии?

Дальше – хуже. Колдунья победила, но была всерьез напугана и обозлена. И любые попытки колдовского цеха хотя бы просто вступить с ней в переговоры принимала теперь в штыки. Колдунья объявила собратьям по ремеслу войну. И цех в долгу не остался.

Нельзя было позволить, чтобы, когда у нее плохое настроение, к Обежу не мог приблизиться ни один торговый корабль из-за шторма, все лошади в городе бесились, а в горах лавина сходила за лавиной, говорили одни. Нельзя было позволить этого просто потому, что в купеческих городах не оказалось ни одного колдуна сильнее ее, говорили другие.

И как бы там ни было, Ипполит Май решил посмотреть на это диво. А заодно попытаться сделать то, что оказалось не под силу признанным мастерам холодной стали и колдовства. В северных землях известность его не была столь распространена, поэтому он имел шансы не настроить против себя всех отцов и мужей Обежа одним только тем, что въедет в городские ворота.

Тпат должен был ему тысячу флар, Рарош – полторы тысячи, а Котур и еще три вольных города – целых три тысячи флар. На такие деньги один он мог бы жить безбедно года два, а то и три (при условии совсем не играть в карты).

Но деньги в этот раз предназначались не для него.

Отправляясь в дорогу, он с грустью размышлял, что раньше никогда не опустился бы до сознательного соблазнения девушки только из-за денег. Он не стал бы делать этого и сейчас, не окажись его мать, которой вечно не сиделось на месте, в довольно скверном положении. Она опять ждала ребенка. Ипполиту было тридцать два, ей – почти пятьдесят, и оба они догадывались, чем это может ей грозить. Как обычно, отца ребенка назвать с уверенностью она не могла, но на этот раз, как понял Ипполит, выбирать надо было уже не между герцогом и графом, а между театральным плотником и подмастерьем портного. Стало быть, со стороны помощи ждать не приходилось. Играть на сцене она не могла, последний богатый любовник ее бросил, чувствовала она себя плохо, а денег не было ни у нее, ни у Ипполита – слишком уж неожиданно это с ней приключилось. И он как старший (да и единственный на сей момент) мужчина в семье обязан был что-то предпринять. Он презирал низкие побуждения, но вынужден был следовать им.

К тому же в деле, за которое он на этот раз решился взяться, присутствовала существенно большая доля риска, чем Май привык допускать обычно. Он вторгался на чужую территорию. Колдовской цех Северного берега – организация закрытая, и тайны, известные внутри нее, распространению не подлежат. Кто колдует, как колдует, зачем колдует и почему – посторонних это не должно касаться. Если же кто-то сильно интересуется, то он либо поступает на службу цеху, либо получает по загривку и больше не сует нос в чужие дела. Май не желал первого и совершенно не желал второго. Его прадед был настоящим предсказателем будущего, и Май по наследству получил способность видеть и слышать кое-что, недоступное другим. Когда ему было очень нужно, он не стеснялся вводить кого-то в заблуждение относительно собственной персоны. Раскройся его обман – ему не поздоровилось бы еще в Рароше в момент получения информации о колдунье. Но обман не раскрылся. Все-таки Май был хорошим актером. И заработать много денег сразу и быстро он другого способа не видел.

У него оставалось в запасе около пяти месяцев. Что ж, кто не рискует – тот не ужинает за чужой счет. Так стоит ли щепетильничать, если козыри сами ложатся в руки? Отчего бы не попытать счастья. И если такое возможно – нечестное дело сделать честно, – он, конечно же, приложит все старания...