Путешествие на север - Любовь Федорова Страница 6

– Темновато было, и я не очень смотрел... Но плащ вроде монашеский.

* * *

Вопреки своему обещанию забрать Ошку и посадить его в префектуре в подвал инспектор Нонор не стал этого делать. И подробный разговор с эргром Датаром отложил на некоторое время. Для того чтобы допрос чем-то помог следствию, нужно было задать правильные вопросы. А правильные вопросы сначала необходимо подготовить и продумать и потом уж задавать. Инспектор Нонор не был сторонником крайних мер. Наоборот. Он предпочитал напугать людей, а потом проследить, как они засуетятся. В горячке и испуге вдруг себя да выдадут?

Предварительные данные у Нонора имелись такие: следы трех неизвестных, один из которых убит. Обувь обычная городская, оружие настоящее, а не какие-нибудь подручные средства, подобранные тут же, с земли. Удар однократный и идеально точный – прямо в сердце, даже крови почти нет. Учитывая, что не всякий бывалый солдат наверняка знает, где сердце у человека, одно это – материал для размышлений немалый. Орудие убийства – тонкий кинжал или нож с гладким лезвием длиной около ладони. По расположению следов осталось неясным, вместе были эти трое или нет.

Похоже, что сначала они наведались в храм, а потом замешкались за пустырем среди лодочных сараев. Почему пошли туда, а не к пристани, тоже неясно. У сараев они некоторое время топтались на месте, что-то выясняя. После чего двое удалили со своей дороги третьего, забрали у него кошель и документы, если при нем таковые были, опростали содержимое кружек в канал, забрав одни записки с грехами, и отчалили с Чаячьего в неизвестном направлении. Причем, помимо медяков, лежала в береговой глине и тяжелая десятиларовая монета из тусклого золота. Мелочь выбирать из берега Нонор не стал, а десятиларовик подобрал и приобщил к делу. Неуютный храмик на маленьком островке навещали не только рабочие с мануфактур, но и кто-то позначительнее. И у этого значительного человека должна была иметься причина для посещений. Возможно, как-то связанная с записками о грехах и ночным происшествием.

Вернулись разосланные по перевозам помощники и доложили: в ночь убийства лодку на Чаячий нанимал только один человек – темноволосый, в черном плаще, расшитом стеклярусом. Дело было в конце вечерней стражи, в последнюю ее четверть. Причалил он к тем самым шатким мосткам, заменяющим пристань, и велел себя подождать. Перевозчик полночи мерз в лодке, плюнул и вернулся на Рабеж один. Все остальные участники событий если и прибывали на островок, то добирались либо на собственных, либо на краденых лодках.

По опросу свидетелей тоже ничего путного не получалось. Ошка приходил в трактир в начале первой ночной стражи, но там не нашлось лишних углей, чтобы насыпать ему в горшок. Он согласился подождать, пока угли приготовятся, заснул в тепле на видном месте и проспал стражи полторы, а когда вернулся – сразу прибежал обратно, потому что храм уже был ограблен. В трактире третьи сутки догуливала местная свадьба, не все свидетели и по сей день были трезвые, но Ошку они запомнили, потому что украсили его спящего столовой зеленью и сильно от этого смеялись – трактирщик подтвердил. Причем из трактира в храм никто не поднимался, пустырь хорошо просматривался из окна, а вот с другой стороны, от лодочных сараев, легко было пробраться незамеченным.

Случайно ли Ошка ушел так вовремя или намеренно, пока было неизвестно. Что за человек нашелся под перевернутой лодкой – тоже. Приплыл он с Веселого Бережка, но мало ли людей берет лодки на Рабежском перевозе? Они приходят на Рабеж откуда угодно. Хоть с Матолоша, хоть с Приречья. Об обнаружении трупа вывесили уже объявление на тумбе у префектуры, послали запросы в Городскую и Тайную Стражи, но ответа пока дожидались. На завтрашний день решили уже выставить сам труп на площади для опознания.

Инспектор Нонор нарисовал схему преступления на листочке. В схеме этой было больше вопросительных закорючек, нежели установленных фактов. Он посмотрел на то, что у него получилось, встал из-за стола, застегнул воротник плаща и отправился погулять по Веселому Бережку и посмотреть на его обитателей.

* * *

С полицейским жетоном в кармане ходить по городу было совсем не то что просто так или на подхвате у Нонора. Правда, внутренний голос напоминал иногда Мему, что обманывать людей нехорошо. Но Мем возражал себе, что он жетон взял не для баловства, а для пользы.

На Рабежском перевозе Мем насчитал семь лодок. По каменной лесенке он спустился к пристани и стал прохаживаться вдоль воды, копаясь в карманах и оглядываясь по сторонам.

– Да надоели уже, – жаловался один перевозчик другому. – Только ко мне человек подошел на Монетный ехать – они шасть ко мне и давай выспрашивать. Рассказывай, дескать, то и это, как ты полночи на Чаячьем мерз. А так вот и мерз. Из-за того мерзавца деньги потерял, из-за этих с префектуры – клиента. Не по темени, так по макушке. Что за невезение?..

– Скоро мост достроят – у нас совсем работы не будет, – пообещал ему товарищ.

Мем приостановился.

– Почем стоит на Монетный и обратно, уважаемый? – спросил он у жалобщика.

– Медяк туда, медяк обратно.

Мем стоял в задумчивости.

– Ну, давайте за медяк в оба конца, коли я вас недолго буду ждать, – предложил сосед.

– Что ты мне работу перебиваешь! – возмутился первый. – Если на Монетном немного дел, так и я за медяк свезу. Только без обмана!

– Мне только зайти и вернуться, я ключ забыл, – сказал Мем. – Согласен я. – И спрыгнул в лодку.

Перевозчик, сопя, развернул суденышко носом в сторону Монетного и погреб против течения.

– Что же, обманывают вас часто? – поинтересовался Мем, когда лодка вышла на середину канала.

– А то, – сказал перевозчик. – Вот давеча вечером тоже. Я его туда, а он обратно обещал и не пришел. Что ли упер чего, да попался – говорят, потом по Чаячьему ночь полиция шастала. Замерз, как собака, даром трудился... А теперь ко мне меднолобые пристают: вынь им да положь, когда отвез, когда вернулся...

– Надо же, – удивился Мем. – Что на Чаячьем воровать? Топляк на дрова?

– Вот и я удивляюсь. Вроде, приличный был господин.

– Может, он на берегу украл, а на Чаячьем скрывался?

– Может, и то.

– А откуда подошел? Или за пазухой чего нес?

Перевозчик оглянулся через плечо.

– Оттуда. С монастыря. Брел по берегу. Издали рукой машет: сюда, мол. Ну, я его и подобрал. Что ж, мне работа не нужна, что ли? А преступник или нет, не мое дело. Пусть в префектуре разбираются. Им там делать нечего, кроме как вопросы задавать. А я им на все их вопросы честно ответил.

– Так монах, раз с монастыря.

– Что ж я, монаха от рабежского гуляки не отличу?

Плащ спереди в бусах...

– Может, он сам гнался за кем?

– На воде туман был, фонарь лодочный в трех шагах не видать.

– Ну, весла-то в уключинах скрипят, не видно, так хоть слышно, – подсказал Мем.