Утопия XIX века. Проекты рая - Эдвард Беллами Страница 62

– Очень интересно.

– Знаете ли вы вашу генеалогию настолько, чтобы сказать, кто были ваши предки в мое время?

– О да!

– Может быть, в таком случае, когда-нибудь вы мне назовете кого-нибудь из них?

Она в ту минуту возилась с надоедливой веткой зелени и ответила не сразу. Шаги на лестнице возвестили, что к нам спускались другие члены семьи.

– Может быть, когда-нибудь, – пробормотала она.

После завтрака доктор Лит предложил мне осмотреть вместе с ним центральный склад, чтобы я мог на деле видеть операцию механизма раздачи товаров, которую описывала мне Юдифь. Когда мы вышли из дома, я сказал:

– Вот уже несколько дней как я живу в вашем семействе, занимая в высшей степени странное положение, или, лучше сказать, никакого. До сих пор я не касался этого вопроса в разговорах с вами, потому что было много вещей, для меня необычайных. Но теперь, когда я начинаю немного чувствовать под собою почву и понимать, что как бы я сюда ни попал, я нахожусь здесь и должен по возможности освоиться со своим положением, – мне необходимо переговорить с вами об этом предмете.

– Что касается того, что вы чувствуете себя гостем в моем доме, – возразил доктор Лит, – вам нечего еще беспокоиться, так как мы еще не скоро расстанемся с вами. При всей вашей скромности, вы можете понять, что такой гость, как вы, есть приобретение, с которым не так-то легко расстаться.

– Благодарю вас, доктор, – сказал я. – С моей стороны всякие препирательства из-за временного гостеприимства с человеком, которому я обязан тем, что не продолжаю живьем в могиле ожидать конца мира, были бы нелепым жеманством. Однако, если мне суждено быть постоянным гражданином этого столетия, я должен занять какое-либо положение. В мое время среди неорганизованной толпы людей оставалось незамеченным, больше или меньше одним человеком на свете. Он мог попасть туда по своему усмотрению и устроиться где ему было угодно, если только у него хватало на это сил. Но теперь каждый составляет часть системы с определенным местом и деятельностью. Я нахожусь вне этой системы и не вижу, как мне попасть в ее ряды. Нет другого, по-видимому, способа, как или родиться в ней, или явиться в нее эмигрантом из какой-нибудь другой страны.

Доктор Лит весело засмеялся.

– Согласитесь, – сказал он, – что нашу систему можно упрекнуть в пробеле – на случай, подобный вашему, не принято никаких мер. Но, видите ли, никто не ожидает приращения человечества никаким иным путем, кроме естественного. Как бы то ни было, вам нечего бояться, что мы не в состоянии будем своевременно найти для вас и место, и занятие. До сих пор вы приходили в соприкосновение только с членами моей семьи, но вы не должны думать, что сделали тайну из вашего существования. Напротив того, положение ваше, и до вашего пробуждения, и в особенности после него возбудило глубочайший интерес во всех. Ввиду нашего опасного нервного состояния сочли за лучшее на первое время предоставить вас мне на исключительное попечение с тем, чтобы вы до вашего знакомства с гражданами получили чрез меня и мою семью общее представление, в каком таком мире вы очутились. Выбор же подходящего для вас положения в обществе не представит ни малейшего затруднения. Немногие из нас располагают возможностью оказать такую громадную услугу нации, какая предстоит вам, когда вы покинете мой кров, о чем вам, впрочем, еще долго не придется помышлять.

– Что же могу я делать? – спросил я. – Может быть, вы воображаете, что я владею каким-нибудь ремеслом, искусством или какими-нибудь особенными талантами. Уверяю вас, что ничего подобного вы не найдете во мне. Я никогда в жизни не заработал ни одного доллара и не посвятил работе ни единого часа. У меня есть физическая сила, и я могу быть разве простым земледельцем, но не более.

– Если бы это было единственной производительной услугой, какую вы в состоянии оказать нации, то вы увидели бы, что занятие это так же почтенно, как и всякое другое, – возразил доктор Лит, – но вам суждено исполнить нечто лучшее. Вы сильнее всех ваших историков по вопросам, касающимся социального положения последней половины XIX столетия, одного из наиболее интересных для нас исторических периодов. Когда вы в свое время достаточно ознакомитесь е нашими учреждениями и захотите научить нас кое-чему об учреждениях вашего времени, вы найдете для себя свободную кафедру в одном из наших университетов.

– Отлично, отлично! – воскликнул я, вполне успокоенный практическим решением вопроса, который начинал меня тревожить,

– Если ваши соотечественники так интересуются XIX столетием, то в самом деле это занятие как будто предназначено для меня. Я думаю, вряд ли нашлось бы что другое, чем я мог бы зарабатывать себе кусок хлеба, но, само собой разумеется, для подобного занятия, какое вы мне указываете, не опасаясь упрека в самомнении, я могу претендовать на обладание специальными знаниями.

То, что я увидел в складе, было действительно так интересно, как описывала мне Юдифь, и я пришел в восторг, наблюдая на деле громадную производительную силу, какая получается от доведенной до совершенства организации труда, Она была подобна гигантской мельнице, в ящик которой с одного конца постоянно входит товар с железной дороги и с корабля и выходит с другого конца в виде товарных тюков в фунтах, унциях, аршинах, вершках, пинтах и литрах на потребу бесконечного числа личных нужд полумиллионного населения.

Доктор Лит с помощью данных, сообщенных мною относительно того, как продавались товары в мое время, вывел поразительные результаты экономии, получаемые при новейшей системе.

Когда мы шли домой, я сказал:

– Из того что я сегодня видел, вместе с тем, что вы мне говорили, и из того, что я узнал от мисс Лит в складе образцов, я составил себе довольно ясное понятие о вашей системе продажи и каким образом при помощи ее вы можете обходиться без денег. Но мне бы хотелось узнать еще побольше о вашей системе производства. Вы рассказали мне, вообще, как набирается и организуется ваша промышленная армия, но кто же управляет ее действиями? Какой высший авторитет решает, что должно быть сделано в каждом отделении таким образом, чтобы всего было произведено только в потребном количестве? Мне кажется, что это должна быть очень трудная и сложная задача, требующая необыкновенных способностей.

– Неужели вам это так кажется? – отвечал доктор Лит. – Уверяю вас, что не требуется ничего подобного; напротив, она так проста и основана на принципах столь очевидных и легко приложимых, что служащие в Вашингтоне, которым она вверена, могут быть люди самых обыкновенных способностей, чтобы выполнить это дело к полному удовлетворению нации. Машина, которой они управляют, конечно, громадна, но так логична в своих принципах, определенна и проста в своих действиях, что почти идет сама собой, разве только глупец может расстроить ее, с чем согласитесь и вы после некоторого разъяснения. Так как вы уже имеете довольно ясное понятие о системе продажи, то и начнем с нее. Даже и в ваше время статистики могли указать число аршин ситца, бархата, шерстяной материи, количество муки, картофеля, масла, число пар сапог, шляп и зонтиков, ежегодно потребляемых нацией. Так как производство находилось в частных руках и не было возможности иметь точных цифровых данных о действительной продаже, то цифры эти были не точны, а только приблизительны. Теперь, когда каждая булавка, выдаваемая из национального склада, записывается, и цифры потребления за неделю, месяц, год, собирающиеся в конце каждого из этих периодов времени в отделении продажи, совершенно точны. На основании этих-то цифр, принимая во внимание могущее быть увеличение и уменьшение и некоторые особенные обстоятельства, влияющие на спрос, и составляются сметы, положим, на год вперед. Сметы эти с графами на случай каких-либо перемен утверждаются общей администрацией; ответственность же отделения продажи прекращается, пока в него не поступят товары. Я сказал, что сметы составляются на целый год вперед, но в действительности они обнимают собой такой большой период только относительно главных предметов промышленности, спрос на которые может быть вычислен точно.