Каникула (Дело о тайном обществе) - Артур Крупенин Страница 7

Лучко тут же вспомнил рассечения, оставшиеся на лице Гонсалеса от ударов локтем. Хм, испанца завалили профессионалы? Но штука в том, что капитан – и сам бывший спецназовец – никогда не встречал подобных жестов. То, чему их обучали, совсем непохоже на описание Глеба.

И наконец, самое главное. Ну какое, черт возьми, отношение ко всему этому имеет глиняная корова, которую Гонсалес, по словам Стольцева, снял с полки за секунду до того, как в комнату ворвались его убийцы?

Они договорились встретиться на Страстном и пройтись туда-сюда по Бульварному кольцу от Тверской до Арбата. Маршрут был выбран не случайно – когда-то Глеб и Вероника рука об руку вдоль и поперек исходили эти места, знали каждый двор, каждый переулок.

С трудом отбросив нахлынувшие воспоминания, Глеб спросил:

– А что заставило тебя расстаться с Рамоном?

– Жизнь.

– И кто же стал инициатором?

– Мне кажется, это очень личный вопрос. Какое тебе дело?

– Любопытно, только и всего.

– Вообще-то разбежаться предложила я.

– Но почему?

Вероника грустно усмехнулась:

– Ну, ты же лучше меня знаешь, что у археологов, как у моряков, – по невесте на каждом раскопе. В общем, в какой-то момент я устала.

– Значит, Рамоша до самых седин все так и не угомонился?

– Не-а.

– А как он себя вел в последнее время? Ты не заметила никаких странностей?

Она заглянула ему в глаза.

– Ты что, допрашиваешь меня?

– Бог с тобой!

– Да в том-то и дело, что не было ничего необычного. Когда Рамон в последний раз заезжал нас проведать, он был в прекрасном настроении. Все время шутил, дурачился.

– Ты сказала «нас»?

– Да, нас с сыном.

– У тебя есть сын? – Глеб невольно остановился.

– А что тебя так удивляет? Разве ты не в курсе, что женщины иногда рожают?

– Но ты, помнится, категорически не хотела…

– Ну ты даешь. Это когда было-то?

– Твоя правда. Ладно, давай-ка сменим тему. После всего, что случилось, ты не думаешь вернуться?

– Издеваешься? Рамон вот вернулся на неделю – и что? Нет, я в эту клоаку больше ни ногой.

Глеб дружески подтолкнул Веронику в плечо.

– Да брось. Разве ты не находишь, что Родина порядком похорошела со времени твоего отъезда? Оглянись по сторонам.

Затем он задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке:

– Зачем Рамон мне звонил?

– Может быть, искал помощи?

– От меня? После всего, что случилось?

– Послушай, ты можешь хоть на время забыть о том, что мы когда-то расстались из-за Рамона?

– Ты хочешь честного ответа?

Вероника порывисто схватила Глеба за руку.

– Ради всего того, что было между нами!

Он отвел глаза. Вероника еще сильнее вцепилась в его запястье.

– Пожалуйста!

С трудом высвободив ладонь, Глеб нехотя согласился:

– Хорошо, хорошо.

Внезапно откуда-то из сумочки Вероники послышался слащавый мужской голос, нежно выводящий Besame, besame mucho – это звонил мобильный.

«Бьюсь об заклад, мелодию звонка выбирал еще Рамон, это вполне в его духе», – подумал Глеб.

Вероника вынула телефон из сумочки, но, ткнув пальцем куда-то не туда, сбросила звонок.

– Купила новый телефон перед самым отъездом, все никак не привыкну, – пожаловалась она.

М-да, похоже, Рамон тут ни при чем.

– Через два дня похороны, – печально сообщила Вероника. – Придешь?

– Да, конечно. И вообще, если нужно чем-то помочь…

Она покачала головой и отвернула лицо, чтобы скрыть набежавшую слезу, однако быстро взяла себя в руки.

– Знаешь, мне, по правде, и самой совершено непонятно, почему Рамон позвонил именно тебе?

– А я тебе о чем толкую? В Москве миллионы телефонных номеров, а он набрал мой.

– Вот в этом-то нам с тобой и предстоит разобраться. – В голосе Вероники не чувствовалось и следа недавней слабости. Она выглядела спокойной и сосредоточенной. – Рамон явно хотел, чтобы ты ему помог, так? Теперь его больше нет. Но ты же можешь помочь мне.

– В чем?

– Я хочу знать, кто и за что лишил моего сына отца.

– Но каким образом я могу быть тебе полезен?

– Ой-ой, не скромничай. Я уже поняла, что ты регулярно оказываешь помощь вашим силовикам. Но откуда у тебя, скажи на милость, эти способности? Раньше я ничего такого за тобой не замечала.

Глебу ничего не оставалось, как рассказать о давнишнем происшествии, травме головы и ее чудесных последствиях.

Вероника отреагировала фразой, прозвучавшей по-русски довольно коряво:

– Это больше чем гениально!

Непривычное сочетание слов резануло слух. Господи, да она стала говорить на родном языке как иностранка!

– Значит, ты теперь запросто видишь всех и вся насквозь? – спросила Вероника с легким смешком.

– Ну, во-первых, не всех и не вся, а только те предметы и тех людей, с которыми вступаю в непосредственный контакт. Во-вторых, этот контакт должен быть достаточно продолжительным, чтобы я успел сосредоточиться. В-третьих, это получается отнюдь не запросто – видения даются мне с трудом, и чем дальше, тем больше. Кроме того, «третий глаз» открывается не всегда. Временами как ни тужься, а кроме мигрени ничего не добьешься. Так что я стараюсь пользоваться этими способностями лишь в исключительных случаях.

– Например, когда это нужно следствию?

– Например.

– Как интересно. А чем еще ты теперь занимаешься? Ты ведь всегда хотел стать следующим Шлиманом. Наверное, не вылезаешь из археологических экспедиций, как и мечтал?

– Вовсе нет. Представь, читаю лекции на кафедре истории Древнего мира.

Вероника рассмеялась:

– Невероятно. Ты преподаватель? Ну и как? Уже успел отбить красивую студентку у какого-нибудь несчастного юноши? – шутливо поинтересовалась она.

Шутка вновь навела Глеба на грустные воспоминания, и на дальнейшие расспросы он отвечал сухо и односложно.

Пройдясь еще немного, они расстались на «Пушкинской». Вероника сделала несколько шагов по направлению к метро, потом резко обернулась:

– Знаешь, мне не дает покоя еще одна мысль. Ну почему Рамон, услышав твой голос, так и не попытался ничего сказать?