Кальде Длинного Солнца - Джин Вулф Страница 8

— Хорош дев, — нервно сообщил ему Орев. — Нет стрелять.

— Плох дев, — объяснил Гагарка. — Плох муж, тож. Нет стрелять. Нет уйти, тож.

— Плох птица!

— Лилия. — Он нежно поцеловал воспаленную спину Синели. — Лежи спокойно, если хочешь. Положи голову ко мне на колени. Могет быть, немного поспишь.

Уже произнеся эти слова, он почувствовал, что предложение слегка запоздало. Талос стал спускаться, туннель изгибался вниз, хотя и не сильно. Входы в другие туннели возникали слева и справа, более темные, чем мокрые стены из коркамня. Капли воды, прилипшие к однообразному потолку, сверкали как бриллианты и исчезали, когда они проносились под ними.

Талос замедлил ход, что-то ударило по его огромной бронзовой голове, загудевшей, как гонг. Затрещали жужжалки, и он выплюнул язык синего огня.

— Будет лучше, — прошептала майтера Мрамор майтере Мята, — если ты сделаешь это, сив.

Майтера Мята открыла маленький рот, но потом крепко сжала губы. Повиновение означает повиноваться, как она говорила себе тысячи раз; повиновение — нечто большее, чем накрыть на стол или принести тарелку с печеньем.

— Если ты хочешь этого, майтера. Высокий Гиеракс знает, что у меня нет голоса, но, мне кажется, я должна.

Майтера Мрамор с удовлетворением вздохнула, мягкое шипение из динамика за губами, настолько тихое, что только ее уши могли его услышать.

Щеки майтеры Мята уже горели; она стояла и изучала паству. Безусловно, не меньше половины из них были ворами; она спросила себя, в безопасности ли образы богов.

Она поднялась по ступенькам к амбиону, остро осознавая шепот голосов, наполнивший мантейон, и ровный барабанный стук дождя по крыше; в первый раз с ранней весны пахнущий свежестью дождь пробивался через божьи ворота и брызгал на почерневшую верхушку алтаря — хотя все равно капало меньше, чем раньше.

«Молпа, — взмолилась она, — Чудотворная Молпа, дай мне голос, хотя бы раз».

— Некоторые… — Глубокий вздох. — Некоторые из вас не знают меня…

Мало кто смотрел на нее, и было очевидно, что и они не расслышали ее слова. Какой стыд, ведь галантный капитан, показавший ей свой меч, мог быть сейчас здесь!

«Пожалуйста, Киприда! Саблезубая Сфингс, великая богиня войны…»

Внутри, под ребрами, что-то странно вспухло; через сознание проносился круговорот звуков, которые она никогда не слышала, и образов, которые никогда не видела: громыхали копыта кавалерии, гремели огромные пушки, устрашающе ревели львы Сфингс, серебряными голосами пели трубы, резко, как гремучая змея, трещала жужжалка. Женщина с окровавленной повязкой на голове выравнивала ряды солдат: «Стройся! Стройся! А сейчас вперед! Вперед! За мной!»

Широким жестом маленькая майтера Мята вытащила меч, который не могла увидеть даже сама.

— Дру…зья! — Ее голос сломался посреди слова.

«Громче, девочка! Пусть эти стропила затрясутся!»

— Друзья, некоторые из вас не знают, кто я такая. Я — майтера Мята, сивилла этого мантейона. — Она окинула взглядом паству и увидела, как майтера Мрамор молча аплодирует; несколько сотен голосов мгновенно утихли.

— Законы Капитула разрешают сивиллам устраивать жертвоприношения, если авгура нет на месте. К сожалению, именно это произошло сегодня в нашем мантейоне. Мы понимаем, что мало кто из вас захочет остаться. Есть другой мантейон, на Шляпной улице, который, я уверена, любят все боги; там святой авгур готовится к жертвоприношению. По направлению к рынку, и поворот налево. Недалеко.

Она какое-то время с надеждой ждала, слушая тараторящий дождь, но никто из примерно пяти сотен тех, кому посчастливилось сесть, не встал, и никто из нескольких сотен стоявших в проходах не повернулся и не ушел.

— Прошлой ночью патера Шелк не вернулся домой. Как многие из вас знают, сюда приходили гвардейцы, чтобы арестовать его.

Злой шепот слушателей напоминал рычание какого-то огромного зверя.

— Это произошло вчера, когда Добрая Киприда, у которой мы всегда будем в долгу, удостоила нас чести во второй раз появиться в нашем Окне. Мы все уверенны, что это была глупая ошибка. Но пока патера Шелк не вернулся, можем только предполагать, что его арестовали. Патера Росомаха, достойный авгур, которого Его Святейшество Пролокьютор послал на помощь патере Шелку, ушел из мантейона рано утром, надеясь, без сомнения, освободить его.

Майтера Мята замолчала, хотя ее пальцы продолжали нервно исследовать тесаный камень древнего амбиона, и посмотрела вниз на внимательно слушавших прихожан, сидевших на полу перед самой ближней скамьей, и на пестрый занавес смотрящих лиц, наполнявших арку нартекса [3].

— Таким образом, обязанность принести жертву перешла к майтере Мрамор и мне. Сегодня у нас есть дюжины жертв. В том числе абсолютно белый бык для Великого Паса; такую жертву нечасто можно увидеть даже в Великом мантейоне. — Она опять замолчала, чтобы прислушаться к дождю и мельком взглянуть на алтарь.

Прежде чем мы начнем, я сообщу вам несколько новостей, особенно тем из вас, кто оказывал честь богам не только сегодня, но и в сцилладень каждой недели в течение многих лет. Многие из вас будут опечалены тем, что я скажу вам, но все-таки это радостные новости.

Наша любимая майтера Роза вознеслась к богам, которым она служила всю свою долгую жизнь. По причинам, которые мы считаем вескими и пристойными, мы решили не показывать ее смертные останки. Это ее гроб стоит здесь, перед алтарем.

Мы можем быть уверены, что бессмертные боги знают о ее образцовой набожности. Я слышала разговоры о том, что она была самой старой биохимической женщиной в четверти, и, вполне возможно, это правда. Она принадлежала к последнему из тех удачливых поколений, для которых еще оставались протезирующие устройства, устройства, принципы работы которых уже не понимают самые умные люди нашего поколения. Они хорошо поддерживали ее жизнь, и она смогла пережить детей многих из тех, кого она учила детьми, но они не могли поддерживать ее вечно. Да она и не хотела этого. Вчера они, в конце концов, отказали, и наша возлюбленная сив освободилась от страданий, которые старость принесла ей, и тяжелого труда, который оставался ее единственным утешением.

Некоторые из тех, кто стоял в приделах, открыли окна; ветер приносил в них слабые струйки дождя. Ураган прошел, решила майтера Мята, или почти прошел.

— Так что наше утреннее жертвоприношение — не просто дар, который мы предлагаем бессмертным богам каждый сцилладень, если у нас есть жертва. Это последняя жертва нашей дорогой майтеры Роза, и я имею в виду не белого быка или других животных снаружи, но ее саму, ее смертное тело.