Молоко без коровы. Как устроена Россия  - Денис Терентьев Страница 11

В ответ правительство предложило не впадать в панику и кивало на испанские провинции Валенсия и Каталония, у которых объем долга превысил 200 % годовых доходов. В ряде германских земель ситуация не лучше, однако это не мешает нормальному течению жизни и развитию хозяйства. Но в Европе большинство кредитов долгие и дешевые: например, под 2 % годовых на 30 лет. Поэтому Каталония спокойно тратит на обслуживание своего долга 1,5 % бюджета и в ус не дует. А в России кредиты дорогие и короткие – не успели попользоваться, а уже надо отдавать. А на обслуживание долгов уходит 10–15 % расходов областного бюджета. Кремль такая ситуация до поры устраивала: губернаторы уже давно не строят никаких заговоров, а покорно ждут в приемных федеральных чиновников.

Оправдывая новый виток централизации при Владимире Путине, власть уверенно стоит на том, что спасла страну от распада в конце 1990-х, взяла под контроль коррупцию на местах и аккумулировала средства для важнейших реформ. В марте 2015 г. впервые в новейшей истории главу региона увезли в столицу в наручниках. А на суде губернатор Сахалинской области Александр Хорошавин получил 14 лет лишения свободы. Телезрителям показали миллиард рублей наличными, которые госслужащий хранил дома, и «лексус», который он подарил приглянувшейся путане. Парадокс в том, что именно при Хорошавине Сахалин вырвался в лидеры среди российских регионов по уровню доходов населения. Хотя, в отличие от Калужской области, роль эффективного менеджмента сыграл случай.

95 % доходов Сахалина – от нефти и газа. Нефть здесь начали добывать еще японцы, а после распада СССР «Роснефть» со товарищи докачивали старые кормушки. Хотя давно было известно, что сахалинский шельф сказочно богат, собственных инвестиций на его освоение не предвиделось. И в 1990-е Москва легко пустила туда иностранцев на основе СРП (соглашения о разделе продукции). Их суть в том, что корпорации вкладываются в обустройство месторождений, а налоги начинают платить, когда отобьют свои вложения.

За десять лет российская сторона получила около 800 млрд рублей. Но еще в 2009 г. областному бюджету доставались крохи нефтегазового пирога. Почти 93 % доходов от экспорта забирали федеральный центр и международные корпорации. Местные жители, не стесняясь, называли такой подход колониальным. Но договор в 1990-е гг. был составлен таким образом, что, когда инвесторы выйдут в ноль, 75 % налога на прибыль достанется Сахалину. И этот счастливый миг совпал по времени с приходом команды Хорошавина.

Деньги пошли рекой, областной бюджет за два года вырос вдвое. Начинающему врачу платили 80 тыс. рублей зарплату, плюс 800 тыс. подъемных единовременно, плюс по 1 миллиону ежегодно на специальный сертификат, по которому можно впоследствии купить жилье в любом уголке России. Поэтому, когда на чиновничий новогодний сабантуй выписали из Москвы ансамбль «бурундийских барабанщиков» за 490 тыс. рублей, островитяне особо не возмущались: «Ворует? А кто здесь не вор?» По версии следствия, на этих шальных деньгах Хорошавин и выстроил свои схемы – отсюда и миллиард налом в губернаторском жилище. Но для многих сахалинцев все наоборот: миллиард налом как раз и лежал для москвичей – чтобы дали Сахалину и дальше нормально развиваться. Но все же наиболее разумной выглядела налоговая версия: Хорошавин посмел не послушаться Москву в вопросе перераспределения доходов от СРП и был наказан в назидание другим губернаторам.

И действительно: в 2017–2018 гг. мы увидели процесс раскулачивания Сахалина. Минфин подтвердил, что предполагается изменить норматив зачисления налога на прибыль по СРП с 25 % до 75 % в федеральный бюджет. А раньше три четверти денег оставалось в регионе.

За пределами Сахалина раскулачивание не вызвало ровно никаких эмоций. Российская школьная программа по истории обожествляет централизацию власти и финансовых потоков. В учебниках нет ни строчки сочувствия к регионам, которых «сильные государи» Петр I и Иван IV лишали самостоятельности и выжимали до нитки в целях некоего «государственного блага». За бравурными главами об основании блистательного Петербурга потерялся Архангельск, который Петр начисто разорил приказом не принимать иностранные корабли, чтобы те скорее пошли в новую столицу.

Централизация власти в небольшой республике вроде Беларуси не выглядела бы такой абсурдной. А в России, растянувшейся на 11 часовых поясов, она способна снизить экономическую эффективность. Вот утром перед проходной завода в Иркутске стоит грузовик, а на вахте областной администрации безнадежно дремлет командировочный. Их остановил знакомый каждому сибиряку ответ: «Москва еще спит». Это значит, что грузовику для начала погрузки-разгрузки нужно разрешение столичного офиса. А когда в Иркутске 9 утра, в Москве – 4 часа ночи. Может ли региональная экономика нормально функционировать, когда 90 из 100 крупнейших собственников – за пределами области, а иркутские чиновники боятся подписать что-либо без «согласования с центром»? Интересно ли вкладываться в регион, где губернатора, словно прачку, могут поменять в любой момент? А за новым назначенцем последует капитальный пересмотр всех прежних правил и договоренностей?

В эффективность московской политики сибирякам мешает поверить и близость Китая. Возьмите для сравнения Благовещенск, по соседству с которым на китайской стороне Амура вырос 1,8-миллионный город Хэйхэ. Вырос в буквальном смысле: его образовали решением Госсовета КНР в 1980 г., а сейчас здесь километры богато освещенных небоскребов, мостов, виадуков. С 2004 г. гражданам России открыт безвизовый доступ в образованную в Хэйхэ зону свободной российско-китайской торговли, и они могут сами судить, какая из сторон по-хозяйски распорядилась дивидендами от этой торговли; кто вкладывается в будущее, а кто просто «качает бабло». В Благовещенске живут 224 тыс. жителей, что на уровне 20-летней давности. Его архитектура осталась брежневско-хрущевской. А безработное население берется за любую работу. На смену предприимчивым челнокам первых постсоветских лет пришли студенты и пенсионеры, оформляющие мелкими партиями чужой груз.

Но вот вам здрасьте: Китай тоже централизованная держава, управляемая Политбюро ЦК Компартии. Почему же китайцы видят смысл вкладываться в свою страну, а россияне нет? Потому что Поднебесная вначале вырастила корову, и только потом заговорила о повышении надоев. Китайские коммунисты не слишком боятся сепаратизма и оставили провинциям львиную долю собираемых налогов. Право собственности надежно защищено, а коррумпированных чиновников расстреливают. Это не значит, что коррупции нет: просто она находится на безопасном для экономики уровне, потому что чиновник не чувствует себя хозяином положения.

Сама по себе централизация власти – еще не приговор. Практически все страны применяли ручное управление, начиная с Англии в XVIII веке. Им пользовались США после Великой депрессии, Япония, Франция, Южная Корея, «азиатские тигры». Как говорит профессор МГИМО Владимир Осипов, чаще всего к ручному управлению прибегали в кризис, поддерживая своих производителей. Цель у всех была одна – преодолеть системный сбой в экономике: «Ручное управление обычно проходит три этапа. Первый этап – закрытие внутренних рынков и создание условий для импортозамещения. Второй – определение, кто из отечественных производителей выпускает более или менее качественную продукцию, их поддержка для вывода продукции на уровень мировых требований. И третий – выращивание «национальных чемпионов», которые выходят на внешний рынок и встраиваются в мировую конкуренцию».