Еврейский взгляд на русский вопрос - Авигдор Эскин Страница 13

Оставляем их всех по ту сторону: исламистов с содомофашистами, либералов с неонацистами. Отворачиваемся от поборников неправоты «палестинцев» и заступников украинских нацистов. Найдем среди них и соплеменников. Все они подобны «шелухе, которую возметает ветер» (Псалом 1).

Несомненно, благословил нас Господь такими оппонентами, которые своими аргументами против нас доведут всякого порядочного человека до обрезания. Стоит задуматься над этим феноменом. Еврейский народ имеет силу для особо высокого взлета и для особо низкого падения, как уже говорилось. Когда смотрим мы на себя в зеркало, то обнаруживаем вполне явственные недостатки и пороки.

Казалось бы, что мешает нашим зложелателям собрать реальные факты наших прегрешений, связать их с какими-то зримыми нашими пороками и раздувать себе на радость? Но нет ведь такого в природе. Наши вороги завсегда облыжны до отвращения. Не найдете ни одного достойного и честного «критика Израиля» сегодня среди современных политиков, журналистов или думщиков. А если к предшествующим поколениям обратимся, то из разу в раз натолкнемся на обвинения в замешивании мацы на крови, в мировых заговорах и в отравлении колодцев. (Редким исключением является выдающийся философ и теолог Сергий Булгаков, умевший критиковать Израиль с любовью и справедливостью.) Но почему спотыкались и спотыкаются другие? Зачем обращаются к облыгу и навету?

Ответ, видимо, следует искать в том, что самокритичность всегда отличала евреев, живших в рамках традиции. Сегодня мы можем натолкнуться на проявления спеси и мелкого национализма, но именно в светской среде. Религиозный уклад иудея исключает национальное самолюбование. Ведь со времен Моисея пророки и мудрецы Израиля были всегда нашими суровыми обличителями. Их извечное наставление искать вину в себе глубоко проникло в души евреев. Более того, последние поколения евреев диаспоры скорее нуждались в пробуждении национальной гордости, нежели национального смирения. Их наклонность к самокритике порой становилась пагубным самобичеванием. Умение откликаться на удары судьбы религиозным покаянием никак не предусматривает покорного и доброхотного отношения к досаждающим кровопийцам.

Если критиковать сегодняшний Израиль, то начнем с возмутительного факта главенства либерального законодательства, заимствованного у английских колониалистов. Справедливо будет упрекнуть нас в том, что дозволяем на Святой Земле марши смерти. Не для того вверил Всевышний нам эту землю, чтобы допускали парады содомитов. Можно добавить к этому и мягкотелость наших властей в борьбе с арабскими душегубцами, от которой страдают миролюбивые арабы и наши граждане – всегдашние жертвы терроризма. Теперь сравните это с обычной критикой Израиля со стороны международных СМИ.

Совсем недавно, в начале декабря 2014 года, весь мир шумел о бессрочном уходе из жизни министра правительства «палестинской автономии» Абу Эйна. Простим заморским СМИ, что нарекли министром просто вельможного чиновника. Напомним, что Абу Эйн участвовал в незаконной демонстрации, в ходе которой оказался участником потасовки. Увлекшись перепалкой, вышеупомянутый плохо себя почувствовал, был доставлен в больницу, но там врачи уже не могли его спасти. После вскрытия сомнений не осталось: смерть вследствие инфаркта.

Как и следовало ожидать, во всех мировых СМИ поднялся вой о безвинной жертве израильской военщины. Забыли рассказать о том, как израильские парамедики на месте пытались оказать «министру» помощь, но были оттеснены бесчинствующими демонстрантами. И они забыли рассказать главное об усопшем. В 1979 году он устроил в Тверии теракт, унесший из жизни двух молодых израильтян. Затем он бежал в США, откуда позже был выдан Израилю. В тюрьме он просидел всего 3 года, ибо был освобожден в рамках сделки по обмену пленными.

Таких наглядных примеров можно обнаружить несметное множество. Не может Эсав смотреть на нас объективно и беспристрастно. А как выставляет врагов, то себе на посрамление. Мы же должны избежать соблазна гордыни, когда смотрим на противников и понимаем их низкосортность. Нам надлежит знать и понимать, что Израиль был выделен среди народов квинтэссенцией всего человечества. Все народы мира знают из своих книг, как и из наших, что спасение им придет через Израиль. И ждут от нас куда большего, чем мы сегодня представляем из себя сегодня. Так они толкают нас к выполнению мессианской миссии.

Личность Солженицына выходит за принятые рамки привычного нам слова «писатель». Еще более нелепо рядить его в политики или общественники. Но кто еще так впитал в себя весь наш двадцатый век? Солженицын провел большую часть войны с немцами на передовой. Затем он пережил восемь лет лагерей и три года ссылки. И тут его застал роковой недуг двадцатого века – рак. Но Солженицын одолел и болезнь. Ему было уже за сорок, когда он начал активно писать, а его открытая борьба против всесильной тогда системы коммунизма набирала лишь первые обороты, когда ему исполнилось пятьдесят. Его слово о коммунизме оказалась сильнее штыков и топорищ адептов ГУЛАГа. Дух Солженицына способствовал обвалу коммунизма в СССР и облому либерализма в России.

Многие правозащитники полагали в семидесятых, что стоит СССР обустроиться по образу и подобию Запада, как наступит мессианская эра. Солженицын всегда смотрел на много шагов вперед. Еще в «Письме к вождям» от 1973 года он предостерегает от повторения ошибок февраля семнадцатого. С точностью прорицателя указал он на великую опасность для России в обезьяньем перенятии западного либерализма. Его рецепт просвещенного авторитаризма, опирающегося на лучшие наработки управления в русской истории, вызвал уже тогда клеветническую диффамационную кампанию в западной прессе. Патлатые борзописцы клеймят Солженицына по сей день за отрицание абсолютной святости плюрализма и демократии, за русские имперские замашки, прибавляя к этому шовинизм и монархизм. Автор «Архипелага» действительно не является поборником либеральных догматов, но как можно винить его в империализме и в шовинизме, если с первых своих выступлений и по сей день призывал Солженицын к «раскаянию и самоограничению», к способности корить себя и не сваливать вину на других.

Солженицын ушел из жизни непонятым и одиноким. Озлобленные до фанатизма демократы видят в нем ныне реакционного клерикала-шовиниста, оголтелого русского империалиста и даже антисемита. Национал-патриоты клеймят его за «сионизм» и даже проводят параллель между бронированным вагоном с Лениным в 1917-м и вагоном Александра Исаевича, в котором он путешествовал из Владивостока в Москву. Ни одна действующая или творчески созидательная российская структура не увидела в Солженицыне наставника и поводыря.

Писатель со странными взглядами, исповедующий их в одиночестве, – явление привычное для нашего века. Многие суждения Набокова вызывают недоумение, но его литературный гений обязывает к снисхождению. Нередко пестрил странностями Иосиф Бродский, но мы и тут великодушно держимся за все выдающееся, созданное им, и предаем забвению слабости поэта.

Иначе дело обстоит с Солженицыным. Вместо принятого в среде образованщины всепрощения творческой личности здесь налицо беспрецедентная кампания мести и охаивания. Демократы поймут наркомана и педофила, национал-патриоты облюбуют пьяницу и драчуна, если тот пишет в их стиле. Но нет снисхождения к Солженицыну. Масштабы личности Солженицына не позволяют его критикам закрыть глаза на то, что кажется им его недостатками, – ради искусства. Либералы простили Селину его открытый нацизм, а Зощенко – стукачество, им не мешает антисемитизм Достоевского и Вагнера. Однако либерал может быть терпим к преступнику и террористу, к нацисту и исламскому экстремисту, но не к человеку, поставившему во главе всех целей своих принцип «жить не по лжи».