Возвращение троянцев - Ирина Измайлова Страница 10

— А если он вовсе не задумывает поединка, а собирается убить тебя, Великий Дом, чтобы лишить египтян властителя и военачальника? — предположил Ахилл. — А ты доверчиво выйдешь к нему без оружия и доспехов! Он же не знает тебя в лицо. Пошли вместо себя кого-то из своих военачальников.

Фараон покачал головой:

— Стыдно! Ты сам бы не сделал так, сын Приама, и Гектор бы так не сделал. И я не сказал, что пойду без оружия — оно будет у охраны. А я иду не биться, а говорить с ними.

Произнося эти слова, Рамзес с помощью рабыни надевал поверх лёгкой набедренной повязки широкую белую рубашку и пояс. Амен-Ка надел ему на шею золотое ожерелье с синей эмалью и чёрным скарабеем посередине.

— Что до поединка, — продолжал говорить фараон, поводя плечами под тяжёлым грузом сверкающего металла, — то я не сомневаюсь: он будет. Этого Антифот хочет сильнее всего — многие из побеждённых им народов отступали без сражения, такой ужас наводила чудовищная сила Каррика и лёгкость, с которой он убивал самых могучих воинов. Нет, нет, Амен-Ка, парика не надо — это не праздничное шествие. Я же не брею голову наголо, так что вполне могу надеть урей на собственные волосы и платок.

Гектор повернулся, чтобы идти к своему шатру.

— Что до меня, — бросил он через плечо, — то я доспехи всё же надену — мало ли что...

В прибрежной крепости, куда корабли Сети привезли не так давно троянского царя и его спутников, Гектору, Ахиллу и Пентесилее подарили новое воинское облачение, изготовленное египетскими мастерами точно по их росту и с удивительным мастерством копирующее троянские доспехи. Даже конская грива была укреплена в высоких гребнях шлемов, что очень насмешило Пентесилею: амазонки никогда не носили подобных украшений и не понимали, для чего это нужно.

Надевая мощный кованый нагрудник, выложенный внутри бычьей шкурой, Гектор улыбнулся — воспоминание о Трое, о войне взбудоражило его, будто хороший глоток старого крепкого вина. А ведь были и битвы во главе восставшего против египтян войска нубийцев, и ливийский поход с его отчаянными схватками, но всё это не вызывало в душе героя такой резкой и острой дрожи, как память о Троянской войне, пробуждённая прикосновением к телу доспехов, столь похожих на прежние. Даже шлем сверкал, как зеркало, украшенный червлёным луком и стрелой — символами Аполлона, бога-покровителя Трои и всех потомков царя Ила.

Барабаны лестригонов умолкли, когда между ними и египтянами осталось не более ста шагов. Люди бездны, всего семеро, стояли небольшим полукругом, плечо в плечо. Однако было вовсе не трудно определить с первого взгляда, кто их предводитель — над его шлемом торчали два кованых прямых рога, выкрашенных ярко-красной краской — казалось, будто они окровавлены. Это и был царь Антифот.

Рамзес со свитой не спеша подошли вплотную, спокойно разглядывая завоевателей.

Лестригоны, действительно, оказались высоки ростом — почти всё выше рослого фараона, а Антифот был вровень с Гектором и выглядел даже больше, благодаря своему рогатому шлему. Могучие торсы и мощные ноги, широченные плечи воинов, их осанка, выдававшая уверенность и силу, — всё это могло внушить страх уже при первом взгляде на пришельцев.

Доспехи лестригонов тоже производили нешуточное впечатление. Они состояли, прежде всего, из кованых панцирей — именно панцирей, потому что это сооружение нельзя было назвать нагрудником — то была толстая железная скорлупа, сделанная из двух половинок — передней и спинной, соединявшихся кожаными застёжками на боках и плечах. Панцирь закрывал грудь и спину до талии, ниже был пояс, толстый, усаженный крупными железными бляхами с толстыми шипами, а от пояса опускалась до колен кожаная юбка, широкая, вся обшитая полукруглыми железными пластинами. Такая же пластинчатая броня прикрывала и руки воинов. На ногах они носили не сандалии, а высокие краги, также обшитые шипастыми бляхами. Шлем, круглый, толстый, надевался поверх кожаной шапки, которая переходила в защищающий затылок и шею широкий нашлемник, покрытый той же железной чешуёй, что и юбка, и застегивающийся пряжкой под подбородком. Таким образом, тело лестригона оставалось почти целиком неуязвимо, во всяком случае, для пущенных издали стрел. Тут же приходило на ум, какова сила воина, способного оставаться подвижным и сражаться, таская на себе эту груду железа, весившего едва ли не столько же, сколько сам воин... И ко всему этому приходилось прибавить вес оружия: каждый из лестригонов держал в руке по здоровенному копью с широким наконечником, у пояса висел меч, способный напугать своими размерами, в ножнах из толстой свиной кожи, а рядом с мечом — булава, весившая, пожалуй, около двух талантов [10]. Она была целиком железная — шар, размером с голову взрослого мужчины, усаженный треугольными шипами, и рукоять — толстый железный стержень длиной в два локтя. Кроме того, на правом боку у каждого болтались по две-три малые метательные булавы, раз в пять меньше большой. Ни у кого не оказалось щита, но Гектор сразу подумал, что воины скорее всего просто не взяли их с собой, желая получше показать всё остальное.

Доспехи лестригонов были без украшений, без насечек и золочения. У всех, за исключением царя: с его нагрудника смотрела странная морда, не то козла, не то сатира, оскалившая огромные волчьи зубы.

Египтяне и Гектор старались лучше разглядеть лица пришельцев, однако этому мешали надвинутые до переносиц шлемы и края кожаных шапок-подшлемников. Было видно только, что бороды у лестригонов довольно странные: чисто выбритый подбородок, но густая щетина на висках и вокруг лица (Гектору сразу вспомнились огромные обезьяны с собачьими мордами, у которых бороды выглядели примерно так же. Эти обезьяны доставили путешественникам немало неприятностей во время перехода через Чёрную землю).

— Привет царю Нила от царя великих, непобедимых лестригонов!

Голос Антифота оказался неожиданно глубоким и звучным: сочный, низкий, он был так выразителен, что в первый миг казалось, будто за спиною огромного и тяжёлого чудища говорит кто-то другой. Он говорил по-финикийски, сносно владея этим языком, лишь иногда путая окончания слов.

— Здравствуй, хвастун и царь хвастунов! — ответил Рамзес Третий, перебросившись с Гектором быстрым взглядом. — Моя страна называется не так, как ты её назвал, и если я, в свою очередь, ошибся с названием твоего народа, прошу на меня не обижаться. Я получил твоё послание, знаю, для чего ты здесь, и не спрашиваю, чего ты хочешь — мне это известно. Хочу лишь уточнить место, время и прочие мелочи. Слушаю тебя.

Антифот улыбнулся довольно странной улыбкой — его губы не изогнулись углами вверх, а как бы растянулись вширь, и верхняя губа приподнялась, открывая крепкие передние зубы, крупные и жёлтые.

— Я пришёл, чтобы взять твою страну, царь, — сказал он спокойно. — Я знаю, что она большая, и моим воинам трудно пройти её всю. Мы пройдём, сколько сможем. Ты выставишь послезавтра, на рассвете, своего воина против моего. С нашей стороны будет сын моей сестры, Каррик. Если твой воин убьёт его, я уведу отсюда мои корабли и всех моих людей и никогда, покуда жив я, и покуда будет жить тот, кто меня сменит, лестригоны не подойдут даже близко к вашим берегам. Я клянусь в том именем и властью нашего бога и покровителя — всесильного Фсатана!