Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд Страница 22

Такое общественное устройство есть подражание сообществу лошадей, где даже в многотысячных табунах все знают каждую и каждая знает всех. Само собой разумеется, что наших лошадей мы знаем столь же хорошо, как и друг друга. Чужаки поражаются способности шестилетних девочек, войдя в загон, в темноте безошибочно находить свою лошадь среди сотен других, не подзывая её к себе даже шёпотом. Кому-то это кажется колдовством, но никакой магии тут нет. Лошадь просто-напросто узнает подругу-ребёнка по шагам и подходит к ней без зова. Во владениях свободного народа вы никогда не найдёте лошади с клеймом или с меткой на ухе: на наш взгляд, это просто дикость.

Когда Тесей явился к Курганному городу и принялся расхваливать образ жизни, принятый в Афинах и других эллинских городах, то в основном он упирал на понятие свободы, то есть на право каждого гражданина Афин стать тем, кем пожелает. У Антиопы это вызывало смех. Даже если оставить без внимания тот факт, что в «свободных» Афинах ни одна женщина, кроме гетеры — то есть, иными словами, шлюхи, — не имеет права выйти на улицу без разрешения её господина-мужчины, провозглашаемый Тесеем порядок, по её словам, являлся для людей не благом, но безумием и несчастьем.

— Кто более счастлив, шторм или океан? — вопрошала она. — Такое разграничение бессмысленно, ибо шторм есть океан, а океан есть шторм. Я прошлась по улицам городов и, заглядывая в глаза каждого встречного незнакомца, не увидела в них ничего, кроме одиночества. По всему чувствовалось, что эти люди являются чужаками не только для меня — это как раз неудивительно, ведь и я была для них чужестранкой, — но и друг для друга. Подумать только, они знали друг друга не лучше, чем меня и чем я, чужестранка, знала их. Но если так, то они не знают и самих себя, ибо как можно знать себя, не зная тех, кто находится рядом? Как быть сестрой, не имея сестры? Однажды, в окружённом стенами городе, называемом Эдесса, я наткнулась на улице на умершего человека. Невероятно, но его сограждане переступали через мёртвое тело и спешили по своим делам, даже не прервав разговора. Ты называешь нас дикарями, Тесей. Однако именно мы не забыли о подлинной, возвышенной и благородной любви, что связывает нас всех воедино, не выделяя, но и не отделяя никого от прочих. Не вам, но лишь нам известно, что такое подлинная свобода!

Девочек тал Кирте воспитывают не в школах и не по прописям наставниц: они формируют себя сами, повинуясь велениям Эал, матери-природы. Именно она представляет собой ту великую книгу, страницы которой мы читаем одну за другой, тогда как дети эллинов под присмотром учителей корпят над невразумительными рукописями. Меня взрастила лошадь. Она научила меня молчанию и уединению. Она научила меня просыпаться и засыпать, бегать и отдыхать, рождаться и умирать. Лошадь научила меня кататься по песку от радости, научила терпеть зной, холод и голод. Лошадь научила меня мечтать. Всем, что я знаю, я обязана ей, а также небу, буре и степи.

В младенчестве девочки нашего племени ездят на бёдрах своих родных и двоюродных сестёр, а поскольку те всё время проводят в седле, можно с уверенностью сказать, что ездить верхом наши дети обучаются раньше, чем ходить. Все мои детские впечатления связаны с лошадью. Я привыкла воспринимать себя и её как единое целое, и отказаться отгороженной от неё стенами, как случилось со мной в Синопе, было бы тем же самым, что отгородиться от воздуха и от солнца.

Для всех тал Кирте наивысшим авторитетом является бабушка, мать матери. Она несёт ответственность за девочек, и если одна из них умирает или погибает в бою, тело доставляют именно к ней. Мать матери обряжает покойницу, обмывает её, обеспечивает оружием, утварью, украшениями, провизией и всем тем, что будет погребено вместе с павшей и её лошадью, включая бронзовое зеркало, заглянув в которое душа умершей узнает себя в последующей жизни.

Считается, что именно мать матери насыпает погребальный курган, хотя на практике это, конечно же, делается сообща, всеми воительницами рода. Во исполнение обряда «эпиомы», или «проводов», члены триконы усопшей, возлюбленные и подруги, дарят ей любимые вещи, оружие, сбрую и всё то, что лучше всего послужит умершей в ином мире.

Пока девочка растёт, именно бабушка предоставляет ей кров, пищу, одежду, оружие, сбрую и всё прочее. Но зато добытые в состязаниях или в бою награды и трофеи внучки считаются принадлежащими не самой девочке, а её прародительнице.

Мать матери вводит свою подопечную в военное сообщество её собственного рода, что знаменует превращение девочки во взрослую женщину и образует самую тесную и глубокую связь, какая существует у свободного народа. Помимо неё, благороднейшими и крепчайшими тал Кирте считают узы дружбы.

В возрасте семи лет, после того как ей впервые предоставляется право участия в конных состязаниях, девочка выбирает себе двух подруг, которые, в свою очередь, выбирают друг дружку и её. С ними она образует свою первую трикону, тройственные узы жизни и смерти. Вдобавок каждая девочка участвует ещё в двух триконах: во второй, где она младшая и её вместе с другой новенькой обучает старшая, и в третьей, где, напротив, роль старшей и имеющей по своей опекой двух новичков отводится ей. Вместе они составляют прославленную амазонскую «триаду триад».

Таким образом, Элевтера, например, была «впряжена» (то же слово применяется к конским упряжкам) в одну трикону со мной и девушкой Аэллой, где Элевтера была старшей, а мы — её ученицами; и в другую, в которой она и её сестра Скайлея являлись ученицами, а Алкиппа, Могучая Кобылица, — их наставницей; и в третью, с равными ей по времени вступления во взрослую жизнь Стратоникой и военной царицей Антиопой.

Эта трикона, «трикона равных», была для Элевтеры первой или, как говорят у нас, высшей. Принадлежность к ней, по обычаю свободного народа, означает, что если одна из трёх погибнет при исполнении воинского или гражданского долга, то заменить её, как бы высок ни был занимавшийся ею пост, может лишь старшая из уцелевших членов её триады.

Тем, кто не принадлежит к тал Кирте, не дано ни вступить в триаду, ни разорвать её. А такие попытки предпринимались, и неоднократно. Знатные юноши, в том числе и царского рода, в сезон сладострастия нередко наведывались к Курганному городу, дабы очаровать дочь Кобылицы, сманить её с собой, а потом похваляться этим деянием. Не стану утверждать, будто ни одна из сестёр не поддавалась соблазну, но если такое случалось, подруги изменницы убивали и её, и соблазнителя, ибо, по представлениям свободного народа, нет худшего и более гнусного святотатства, нежели нарушение святости этих уз.

Когда Тесей, как утверждают эллинские сказители и поэты, покорил сердце Антиопы (по утверждению Элевтеры, он опоил или околдовал её, лишив разума), это разрушило высшую трикону, к которой принадлежала воительница. Такое уже само по себе было страшным преступлением, но она ещё и уехала с похитителем в Афины, чем нанесла вероломный удар в самое сердце свободного народа.