Ворон. Волки Одина - Джайлс Кристиан Страница 26

В зазоры между головами впереди стоящих я видел, что синелицые повернулись в нашу сторону, – лица искажены ужасом, в руках оружие и щиты. Позади них стоял Велунд, обхватив мускулистой рукой эмира за толстую черную шею и приставив к ней кривой нож. Выпученные глаза эмира напоминали куриные яйца, а рот он раззявил так широко, что мог без труда проглотить курицу, которая их снесла. Еще бы, сам слуга Аллаха, скалясь будто дьявол, приставил к его горлу нож…

– Встаньте как можно плотнее друг к другу, – прорычал Брам, – и щиты повыше поднимите. Лучше получить стрелу в ногу, чем в глаз.

Велунд кричал что-то людям эмира – наверное, приказывал бросить оружие. Они медлили, глядя, как мы подходим к ним. Когда немногочисленный враг продолжает бесстрашно наступать, поневоле задумаешься, что что-то тут не так. Однако Сигурд понимал, что, если мы подойдем ближе, синелицые вступят в бой, поэтому приказал нам остановиться. Мы замерли как вкопанные, кашляя от пыли, которую сами же подняли. Рабы, несущие носилки с эмиром, стояли у каменных желобов, переводя дух после такой тяжести; на их потную темную кожу налипла серая пыль. Неподалеку на одеялах сидели женщины, повернув головы в нашу сторону.

Дрожащим от страха голосом эмир обратился к своим воинам. Те покорно кивнули, осторожно опустили на землю мечи, копья, луки, щиты и отступили назад, подняв руки.

– Стена щитов, – велел Сигурд.

Наступать «свиньей» больше было не нужно, но выглядеть как «стена смерти», готовая сокрушить все на своем пути, не мешало. Мы сдвинули края щитов и дружно, как один, шагнули вперед. Синелицые еще отступили, не отрывая от нас взгляда. Возле брошенных мечей мы остановились. Брам оскалился, а Свейн смотрел на синелицых так свирепо, словно хотел убить их взглядом.

– Ворон, Виглаф, соберите оружие, – велел Сигурд. – Что получше – заберем. Свейн, остальное сломай.

– Негоже доброе оружие портить, – проворчал Брам. – Вернемся за ним позже.

– Умный гость знает, когда из-за стола встать, – ответил Сигурд, не отрывая взгляда от синелицых.

– Откуда Браму знать, – сказал Бьярни, – его ж никто к себе не зовет.

Брам сплюнул.

– Даже если б позвали, не пошел бы. Мед, который твоя жена подавала прошлой зимой, был что моча лошадиная.

– То и была лошадиная моча, – ответил Бьярни с непроницаемым видом.

– Веди эмира сюда! – велел Сигурд Велунду. – Флоки, следи, чтоб эти не двигались.

Флоки кивнул и, перекинув щит за спину, выступил вперед, поднял свой тисовый лук и позвал Аслака, Бьярни и Виглафа. Все четверо достали из колчанов по крепкой стреле, натянули тетиву и встали напротив синелицых – так, чтобы и попасть наверняка, и успеть вовремя схватить копье или меч, если враг дернется.

Велунд подтолкнул эмира к Сигурду. Синелицый споткнулся и упал лицом в землю; среди скандинавов послышался смех. Но Сигурд, отдав копье мне, помог синелицему подняться и даже отряхнул от пыли его огромный живот.

– Негоже так обращаться с военачальником на виду у его воинов, – сказал он.

Свейн бросил кольчугу Квельдульфа Велунду, который уже наполовину высвободился из одежд длиннобородого.

– Женщины не похожи на рабынь, Велунд, – вопросительно произнес Сигурд.

– Некоторые – жены эмира, Сигурд, – ответил синелицый гребец – его улыбающееся лицо показалось в вороте кольчуги. – Остальные же просто для… как вы это называете? Утех?

– Да, утех, – вмешался Брам. – Хорошо, что самые важные слова знаешь.

– У синелицых что, несколько жен? – спросил Свейн. Я впервые видел силача испуганным.

– У богачей – да, – ответил Велунд. – И поверьте, все они красивые. – Он кивнул на женщин.

Легкий ветерок донес до нас аромат с того места, где они сидели. Сладкий, древесный, он напомнил мне о Гердовой Титьке.

– Это хорошо, – сказал Сигурд, – потому что мы заберем их с собой.

Скандинавы смотрели на него из-под шлемов одновременно с изумлением и нетерпением, как бедняк перед пиром.

Мы с Виглафом взяли себе лучшие или, по крайней мере, самые прямые мечи из груды оружия, а Свейн принялся один за другим выпрямлять остальные – он вставал на конец меча и двумя руками тянул за рукоять. Одни гнулись, другие ломались. Брам качал головой, недовольный, что при нем портят оружие. Мы выгнали воинов и рабов эмира во двор мечети, словно овец. Они пошли, куда им указали, но чувствовалось, что от них, словно жаром, пышет ненавистью. Закрыв дверь, мы набрали в бурдюки свежей воды и погрозили женам эмира копьями, чтобы они делали то, что говорит Велунд. Синелицый сказал, что в самой мечети поживиться нечем, так что никто из нас даже заглядывать туда не стал. Теперь мы знали, что это дом бога синелицых, и старались держаться от него подальше. Длиннобородого нигде не было видно, я и не стал спрашивать Велунда, что он с ним сделал. Мы повели женщин на юго-запад к морю, «оградив» их выставленными вперед копьями. Флоки Черный, Аслак и Бьярни шли позади, проверяя, нет ли за нами погони. У козьей тропы, которая, петляя, спускалась в ущелье, нас поджидал Кальф.

– Плюнь мне в глаз, Один! – Он широко открыл рот и мотнул головой, почесывая шею.

При виде нашей добычи гримаса, которая не покидала его лицо с тех пор, как он словил франкскую стрелу, сменилась недоверием, потом удивлением, а после – радостью.

– А на лицо они какие? – спросил он Свейна.

Тот пожал огромными плечами.

– Вы что ж, даже не знаете? И кого мне себе забирать?

– Да хоть вот этого. – Брам подтолкнул вперед толстого эмира, отчего тот жалко взвизгнул.

Его заставили нести связанные веревкой мечи. Удивительно, как он не выронил их из трясущихся рук. Бедняга был вне себя от страха, с растрепанной бороды капал пот, полотно, обернутое вокруг головы, развернулось и обнажило редкие черные волосы. Небесно-голубые с желтым одежды потемнели, промокнув от пота. Даже туфли, сделанные из той же дорогой материи, которая была обернута вокруг огромного тела, были все в прорехах, сквозь которые просвечивали толстые ступни. Более жалкого зрелища я еще не видывал.

В воздухе пахло морем. Издалека доносились печальные крики чаек, легко, словно дымок, взмывавших с утеса в бескрайнюю голубую высь.

– Велунд, спроси-ка эмира, где тут его любимая жена, – сказал Сигурд, указывая на женщин, которые при виде моря принялись плакать и жаться друг к другу.

Сигурд пообещал синелицым, что вернет им господина целым и невредимым, если они позволят нам уйти, – и намеревался сдержать слово. Велунд заговорил с эмиром, лицо которого приобрело нормальное выражение, будто бы тот наконец нашел в себе каплю мужества. Он злобно глядел на Велунда, однако не произнес ни слова, лишь вздернул бороду, как бы бросая ему вызов. Велунд пожал плечами. Выхватив нож, Сигурд шагнул к эмиру и одной рукой обхватил его за жирную шею. Потом нацелил острие ножа ему в глаз и велел Велунду повторить вопрос. На этот раз эмир кивнул в сторону одной из женщин, которая была чуть полнее остальных. Та вышла вперед и подняла платок с лица, грустно улыбнувшись эмиру. Кожа ее была темной, как каштан, в молодости она явно была красавицей. Женщина смотрела на нас с таким достоинством, что эмир не мог отвести от нее глаз.