Меч обнажен - Андрэ Нортон Страница 30

— Если, — Лоренс наклонился вперёд через край стола, — вы не поможете мне вернуться туда, тогда я пойду сам. В это вы верите?

Глаза под седыми бровями собеседника были необычайно светлыми и липкими, как будто то, что могло бы лежать в их глубине, было защищено плёнкой.

— Да, — согласился он, — верю. Человек, если его прижать к стене, способен на многое, — он хихикнул, но звуки, издаваемые им, никоим образом не походили на смех. — Поскольку мы нуждаемся в том, что вы можете нам предложить, то поддержим вас. Здесь, — он пододвинул конверт, — ваши билеты в Галифакс. Вы доберётесь туда к среде и доложитесь по этому адресу. Там стоит армейский бомбардировщик, следующий в Англию. По прибытии в Лондон отправляйтесь в то место, куда капитан Смитс посылал вас. Там позаботятся об остальном.

— Похоже, вы всё-таки подготовились к моему отбытию, — не смог удержаться Лоренс.

— Я уже и раньше сталкивался с темпераментом вашей семьи. Теперь, раз уж вы отсутствовали так долго, было бы неплохо мне дать вам последнюю информацию о местных делах. Там работают две основные подпольные группы — «Мы помним дубинки», зародившиеся в Амстердаме в квартале Де Йордан. Они интересуются главным образом подготовкой документов…

— День топора!

— Именно так. Они могут помочь в подготовке отчётов о преступлениях захватчиков, списков военных преступников и так далее. Я уверен, что у них есть люди, которые, когда придёт время, будут действовать решительно. «Гезы», возрождённая старая организация по освобождению и защите родины. И они имеют своих людей повсюду, что поможет делу. Каково их участие в субсидировании подпольных газет, мы не знаем, но оно должно быть велико. По слухам, их лидер — «Полковник Вердун». Это может быть один человек или группа людей, действующих по единому плану.

С противной стороны мы имеем Вольфсангел, Вер Афделинг и, естественно, гестапо. Из этих троих последнее наиболее опасно. Ренегаты-штурмовики особого интереса не представляют. Они даже не смеют носить форму на улице, если не окажутся в подавляющем большинстве.

Проблема с нацистами, — он уронил свои бумаги и сидел, сведя руки, словно профессор в колледже, читающий лекцию студентам, — состоит в том, что они не понимают психологии иначе, как применительно к германской нации. Они построили империю страха и крови и звереют от того, что всё идёт не слишком гладко. Они не понимают людей, которые только крепнут под давлением, вместо того, чтобы сломаться. Сначала они гневаются на продолжающееся сопротивление, потом боятся. Боятся, потому что каждый нацист в глубине души понимает, что он — проигравшая сторона, что скоро наступит День Топора. Так же неотвратимо, как и восход солнца. И этот страх идёт рядом с ним и спит в его постели. Так что сейчас мы играем на их больных нервах. Для этого достаточно мелочи. Песня на улице, слово, написанное на стене, остракизм. Да, это война нервов, но чьих — наших или наци?

Вы отправляетесь в плотную смесь подозрений, заговоров и контрзаговоров, несовместимых с нормальной человеческой жизнью. Да, я знаю, в это трудно поверить, сидя здесь, в этом офисе. Но это сущая правда. И вы должны понимать, что отправляетесь только с одной целью — забрать оставленное вами и вывезти это за пределы страны. Вы не должны более ни в чём участвовать. Вы должны закрыть глаза и уши и не дать прорваться благородному негодованию. А мерзостей будет там предостаточно. Рыцарство и порядочность должны быть отброшены. Вы не можете поддаваться им и мстить. Этот урок лишь немногие усваивают, не пройдя через пламя ада, созданного нацистами. Я не спрашиваю, есть ли у вас мужество действовать, но есть ли у вас мужество бездействовать? Бездействовать, когда каждое добропорядочное чувство, воспитанное в вас, побуждает вас к противному?

Лоренс пошевелился под испытующим взглядом этих плоских глаз.

— Я не знаю, — медленно ответил он. Это было нечто новое. Нечто, о чём он ранее не задумывался.

— Тогда вам лучше поскорее это узнать! Запомните, в ваших руках будет не только ваша жизнь. Мы редко прибегаем к оружию и избегаем открытых схваток. Люди просто исчезают, а объяснения следуют потом. Неужели вы не видите, что риск от того, чтобы предоставить вам свободу поступать как вздумается, может поставить под угрозу гораздо более важные планы ещё в самом начале? Наши враги обладают изощрённой варварской хитростью. Нормальный человек не в состоянии постигнуть всю глубину подобной испорченности. И мы, вынужденные играть по установленным ими правилам, неужели вы думаете, что мы сможем победить, не запачкав рук? Да, я искренне надеюсь вас сейчас напугать. Теперь такое время, что человеку полезно быть испуганным. Потому что я уверен — если вы не изменитесь, то не вернётесь…

— Я иду!

Человек без имени пожал плечами.

— Прекрасно. Я не буду больше тратить время на бесполезные споры. Перейдём к фактам. Здесь, — он ткнул пальцем в карту, — район, куда вы будете сброшены. Ваш дом по-прежнему в развалинах. И этот участок местности сейчас слабо заселён. Как вы проникнете туда, я сейчас не знаю, но для работы у вас будет чуть больше часа. Насколько хорошо вы знаете район?

— Я провёл там большую часть своей юности. Я ловил рыбу и плавал в этом канале, ездил верхом по этим дорогам. Я знаю почти каждого в деревне…

— Тогда держитесь от неё подальше! На возобновление старых связей совершенно нет времени — если там даже осталось, что возобновить. После того, как обезопасите свой пакет, вы возвратитесь в Англию тем способом, какой вам предложат на месте. Особую опасность представляет то, что наци, возможно, держат эту вещь на заметке. Совсем недавно наблюдалась какая-то активность в этом направлении. Наверное, толстый Геринг пожелал присовокупить ещё одно драгоценное изделие к своей коллекции. К тому же гестаповец в том районе молод и усерден, с амбициями. Он, должно быть, обладает каким-то эквивалентом совести и, следуя примеру Зейц-Инкварта, каждую ночь проводит под новой крышей. Его штаб-квартира находится вот в этом месте, примерно в миле по другую сторону деревни…

— Это дом Линдерсов!

— Гуго Линдерс был одним из заложников, расстрелянных в прошлом январе. Его дом теперь, естественно, собственность Рейха.

— Расстрелян в прошлом январе!

Боже, минхеер Линдерс, этот высокий улыбчивый человек, имевший обыкновение зазывать деревенских ребятишек совершить набег на его вишни, ходивший, прихрамывая, с тростью вниз по дороге на вечернюю партию в шахматы с отцом Ритмеестром, не мог жить отдельно от своего дома, который он так глубоко любил. Но это была правда — минхеер Линдерс больше не жилец на этом свете.

Человек за столом наблюдал за ним и кивнул, как будто Лоренс удачно ответил на какой-то трудный вопрос.

— Это заставляет вас осознать произошедшие перемены? Таких там ещё несколько.

— Отец Ритмеестр?

— Его вы тоже не найдёте. Церковь не питает симпатий к этому новому положению дел. Я уверен, что и само здание однажды ночью неожиданно сгорело. Предполагалось, что там временно разместили какие-то военные припасы. Несомненно, один из часовых закурил в нарушение приказа.