Брачные игры каннибалов - Дж. Маартен Троост Страница 32

Однако главной прерогативой супердержав, как восходящих, так и клонящихся к закату, было уничтожение тихоокеанских островов. Поэтому в 1960-е британцы решили скинуть на Киритимати пару атомных бомб и посмотреть, что будет. Меня всегда поражает ход мыслей людей, устраивающих ядерные испытания в Тихом океане. Что, если бы какому-нибудь тихоокеанскому гражданину пришло в голову взорвать атомную бомбу в Йоркшире, водородную – в Миннесоте или ядерную – в Провансе и посмотреть, что будет? Поднялся бы переполох, можете быть уверены. Только представьте, какие письма посыпались бы в редакции газет! А вот британцы утверждают, что их ядерные испытания на Киритимати, где располагается одна из крупнейших птичьих колоний, не имели долгосрочных отрицательных последствий. Однако солдаты с Фиджи, расквартированные на острове в те годы, наверняка думают иначе. Почти все они впоследствии заболели раком, у их жен случились выкидыши, а у тех, кому все же удалось произвести на свет потомство, родились больные дети.

Кому-то может показаться, что ай-кирибати должны питать как минимум противоречивые чувства по поводу исторического опыта общения с ай-матангами, но это не так. Когда я спросил Бвенаву, что он думает по этому поводу, тот ответил: «Нам повезло. Ай-матанги научили нас быть цивилизованными. Прежде мы были дикарями. А теперь мы – христиане». Трудно было сказать, шутит ли Бвенава, пытаясь запудрить тебе мозги, или действительно опровергает все понятия о колониальном правлении и эксплуатации, вдобленные нам в голову западными учебниками истории. Но для него христианство действительно имело большое значение. Он успел побывать и католиком, и свидетелем Иеговы, и адвентистом седьмого дня, и мормоном, и даже бахаистом. А в данный момент значился старейшиной протестантской церкви Кирибати. «Все едино, – говорил он. Мы должны любить Господа и друг друга». Заветной мечтой Бвенавы было объединить протестантскую церковь Кирибати с ее главным соперником – католической церковью. Интересно, как бы на это посмотрели в Риме.

Прочие жители Кирибати также рассыпались в восторгах, когда речь заходила об эпохе британского колониального правления. Я понял, почему так происходит, когда нас пригласили на прием к начальнику британской дипломатической миссии. Как правило, дипломатические приемы на Тараве характеризуются неумеренным потреблением пива, периодическими драками и общей атмосферой студенческой пьянки. Однако прием в британской миссии был устроен куда более амбициозно. Я понял это, прочитав приглашение, в котором говорилось, что мужчинам следует явиться в «брюках». Британцы вообще славятся тем, что приличия для них всегда на первом месте, невзирая на климат. Ведь это именно они подарили миру гольфы. Полдюжины британских юристов на Кирибати до сих пор вершат дела в париках из конского волоса и черных мантиях, развевающихся поверх шлепок. Но мне раньше никогда не приходилось видеть приглашение, которое требовало бы от мужчин надеть брюки. Шорты – понятное дело, даже обувь еще можно понять, но вот брюки – на Тараве это казалось полным пижонством. Здесь брюки носили только мормоны.

Тем не менее в назначенный вечер я натянул брюки и, как и другие гости приема, проходившего на пляже, тут же покрылся потом. Как я завидовал Сильвии!

– Готов убить кого угодно, лишь бы переодеться в юбку, – сказал я.

– Тебе пойдет, – улыбнулась она.

Мои предпочтения в одежде ничуть ее не смущали. В мужском гардеробе любой народности, живущей на экваторе, имеется что-то вроде юбки. Как и большинство мужчин на Кирибати, я обычно носил лава-лаву. Шорты у нас были только для торжественных случаев. А брюки считались странным атрибутом чужой культуры.

Однако мое настроение улучшилось, когда я увидел начальника британской миссии. Это был громадный мужик редкостной вышины и грузный, как бык. Он жил на Фиджи со своей крошечной мамочкой – очень по-британски. В наши дни британского посольства на Тараве не было, и вообще, у меня возникло впечатление, будто британцы пытаются сделать вид, что с Тихим океаном их ничего не связывает. Полуофициальным представителем Великобритании на Кирибати была жена сотрудника шотландского благотворительного фонда. Кроме того, раз в год, если авиасообщение с Кирибати не прекращалось полностью и какие-то самолеты еще летали, у нас появлялся британский посол с Фиджи. В этом году его отвезли в Буарики на Северной Тараве, в то самое место, где капитан Дэвис впервые воткнул в землю британский флаг. Чтобы пересечь лагуну на каноэ «Кирибати-8» с подвесным мотором, требуется примерно два часа. Британскому послу понадобилось немного больше, так как на обратном пути выяснилось, что кончилось горючее. Пришлось грести несколько часов. За это время посол обгорел так, что на него было больно даже смотреть, и когда наконец он появился на приеме в голубой рубашке и брюках цвета хаки, которые смотрелись бы весьма прилично, не будь они заляпаны темными пятнами от пота, то выглядел, как самый большой в мире спелый помидор. Однако его сил хватило на то, чтобы сообщить нам, что он недавно общался с королевой и та много думает о своих подданных на Кирибати. Я был уверен, что королева куда больше думает, к примеру, об утечках секретных данных, но британским послам платят огромные деньги именно за умение убеждать нас в обратном. Тем временем президент Кирибати, который явно чувствовал себя довольно неуютно в брюках и сандалиях, купленных, судя по их виду, на болгарском рынке в 1974 году, поднялся и произнес речь, полную благодарности британцам за их мудрое правление в колониальную эпоху. «Вы принесли на Кирибати цивилизацию», – проговорил он. Британский посол великодушно кивнул. А потом мы чокнулись пивными банками и выпили за королеву.

Чувствуя себя очень глупо, я окинул взглядом собравшихся министров, которые взмокли в своих мешковатых штанах. «Ура, ура! – улыбались они. – За королеву!» Мы дружно хлебнули пива. Я оглянулся – и понял, что, если бы не пиво в банках, жара и ужасная одежда, все это вполне могло бы происходить и в палате лордов. На Кирибати королеву любили. Искренне и горячо.

В которой Автор поведает вам странную историю Заслуженного Поэта Кирибати, который, вообще-то, не был поэтом и родом был даже не с Кирибати, но тем не менее стал Заслуженным Поэтом, ну или кем-то вроде того, хотя на самом деле, несмотря на свою смекалку и сообразительность, был обычным кретином.

Вскоре после нашего переезда на Тараву во всех мировых газетах появилась крошечная заметка про Кирибати. Возмутителем этой маленькой бури в печатных изданиях для широкой публики стал британский журнал «Панч», опубликовавший рассказ о молодом человеке двадцати одного года из Нортгемптона, Великобритания. Юношу звали Дэн Уилсон. В приступе наглости и бестактной амбициозности он послал письмо «правительству Кирибати», предложив себя на должность Заслуженного Поэта. В письме Уилсон описывал свои умения следующим образом: «Я могу писать стихи о чем угодно: радостные, грустные, песни, да, в общем, все». И отмечал, что в качестве оплаты не требует ничего, кроме хижины с видом на лагуну.

К письму он прилагал образец стихотворения из трех строф, начинавшегося так:

Письмо, как и следовало надеяться, попало в руки самому главе правительства, президенту Тебуроро Ти-то, и тронуло его до глубины души. Он тут же предложил Уилсону переехать на Кирибати и вести простую жизнь поэта в прилагаемой хижине. То, что Кирибати произносится как «ки-ри-бас» и потому совсем не рифмуется со словом «писати», никого не волновало, поскольку даже на Кирибати люди знают, что в современной поэзии рифма необязательна. Однако Уилсон в то время еще не имел понятия о том, что ай-кирибати не знакомы со словом «ирония» и все принимают за чистую монету. Поэтому он решил передать свое стихотворение и ответ личного секретаря президента в сатирический журнальчик «Панч» – газетенку, которая ушла довольно далеко от своего блистательного прошлого. Это и вызвало взрыв активности СМИ, продлившийся ровно один день. История попала во все газеты: европейские, азиатские, австралийские. Заслуженный Поэт засветился даже на Си-эн-эн. Во всех источниках история описывалась одинаково. Крошечная республика Кирибати на райском тропическом острове назначила двадцатилетнего студента из Великобритании своим Заслуженным Поэтом, основываясь на стихотворении (далее следовал стихотворный текст). Тон этих статей был неизменно слащаво-снисходительным – мол, вы только посмотрите на этих простаков островитян, как славно над ними прикололся юный шутник из Нортгемптона.