Внучка алхимика - Лариса Шкатула Страница 4

Идти одной, вроде, боязно, но вдруг там ничего страшного нет? Можно ведь просто постоять на пороге, посмотреть, а для этого, как известно, нужна свеча.

Сделав самое равнодушное лицо, Соня отправилась в кухню и попросила у кухарки Груши свечу и спички. Агафья-Агриппина, которая примостилась здесь же у стола и о чём-то с обидой Груше рассказывала, украдкой фыркнула: мол, что можно в кладовой высвечивать, когда в раскрытую дверь падает вполне достаточно света.

Теперь надо было скрыть то, что она собиралась сделать, от Агафьи, потому что Соня подозревала, строптивой девчонке ничего не стоит потащиться следом под каким-нибудь надуманным предлогом.

Княжна отыскала в той же кладовой моток веревки и привязала ручки двери к одной из поперечных перекладин полок. Потом пригнулась – полки преграждали путь к открывшемуся проему – со свечой в руке поднырнула под них и оказалась на пороге большой комнаты с каменными стенами и каменным полом, который покрывал толстый слой пыли. Похоже, что о существовании её не подозревал никто из ныне живущих в доме, в том числе сама маменька.

На мгновение у княжны мелькнула мысль, что открывшаяся дверь – путь к тем самым несметным богатствам, о которых болтал когда-то Петербург, и на которые в глубине души надеялась юная Мария Владиславна, когда выходила замуж за князя Астахова.

Да и у самой Софьи сердце сладко заныло только при одном упоминании о них. Она всегда старалась казаться равнодушной, когда заходила речь о нынешнем стесненном положении их семьи, но в глубине души признавалась себе, что чувствовать себя бедной ей не нравится.

Впрочем, оглядевшись, Соня решила, что богатства здесь попросту никто не стал бы прятать. Она преодолела три каменные ступени – потайная комната оказалась несколько ниже остальных покоев их дома – и подняла вверх свечу. Как ни странно, пламя её слегка колебалось. Очевидно, в комнату откуда-то поступал воздух.

С этим она разберется потом, но теперь…

Для чего предназначалась эта комната, Соня могла догадаться. На огромном каменном столе под слоем пыли все ещё угадывались соединенные вместе колбы и реторты – по её представлениям типичные принадлежности алхимии. Так вот где её дед, Еремей Астахов, изготавливал свои чудодейственные мази и притирания, о которых до сих пор с сожалением говорят престарелые красотки.

Каменный стол, очевидно, нужен был деду для приготовления на нём всевозможных растворов, достаточно ядовитых, чтобы прожечь, например, дерево. Только вот как затащили сюда эту неподъемную глыбу?

Мастерская алхимика. Потайная комната. Наверное, его опыты представлялись современникам не только таинственными, но и кощунственными, иначе почему он стал бы от всех её прятать?

Понятно, почему комнату не нашёл отец. Не только потому, что найти её было непросто. Скорее всего, князь Николай Астахов-старший ничего этакого попросту не искал. До того ли ему было? Он всё время занимался добыванием денег. И вряд ли верил, что их можно добыть алхимией.

Вначале ему пришлось приложить все силы к тому, чтобы содержать свой выезд – карету и трёх лошадей, а потом и в попытках сохранить для семьи хотя бы этот дом. Два имения, оставшиеся от деда, пришлось вначале заложить, а потом и продать.

По этой же причине он женился поздно, на девушке небогатой. Да и разве пошла бы за него богатая?

Своего первенца отец тоже назвал Николаем и на смертном одре взял с брата слова назвать сына так же. Свое решение он никак не объяснил, но Николай ему это пообещал.

Как человек, увлекающийся историей, Соня с таким решением отца была не согласна. Если старшего сына в семье все потомки станут называть Николаем, это создаст путаницу будущим биографам…

Эк, она завернула! А с чего вы взяли, ваше сиятельство, что история рода заинтересует ещё кого-то?

Оказывается, уйдя в свои мысли, она все ещё топталась на пороге потайной комнаты. Неужели дед был последним, кто входил сюда? Почему все-таки он ничего не сказал о ней своему сыну?

Услужливая память пришла на помощь. Дед умер неожиданно, довольно молодым – всего тридцати шести лет от роду. И, кстати, дедом при жизни он так и не стал. Его сыну Николаю, Сониному отцу, исполнилось тогда десять лет. Понятное дело, дед не стал ему ни о чём таком рассказывать, ждал, когда ребёнок подрастёт.

Да и думал ли он, здоровый мужчина в полном расцвете сил, о скорой смерти? Вряд ли.

Еремей Астахов, по свидетельству современников, упал… с лестницы в императорском дворце! В хрониках тех лет нет упоминания о сиём прискорбном случае. Подумаешь, свернул шею придворный лекарь!

Семейство императора жило тогда в Летнем дворце, который и на дворец-то не шибко походил. Так, средних размеров двухэтажный дом. На первом этаже были покои императора Петра, на втором – его жены Екатерины, в отличие от нынешней самодержицы, названной историками Екатериной Первой.

Еремей Астахов упал с лестницы второго этажа, где как раз находились покои императрицы, причём свидетелей этого падения не оказалось, а сам пострадавший не мог ни о чём свидетельствовать, так как к моменту его обнаружения был уже мертв.

Голова его оказалась слишком сильно разбитой; он с самого начала не имел никакой надежды выжить. Вызванный из Немецкой слободы лекарь сказал: "Расшибся насмерть". С тем все и успокоились.

А Соня вспомнила хранящийся у неё дневник покойного отца. Тот заключение врача повторил, но уже с жирным вопросом на полях. Значит, князь Николай Еремеевич в чём-то усомнился или что-то новое о гибели отца узнал… Нет, не узнал. Он был слишком дотошным, чтобы о таком сведении в своем дневнике не упомянуть. Но Соня прочла сей труд от корки до корки и ничего такого не нашла.

Теперь княжна стояла на пороге комнаты, откуда её дед ушёл однажды, чтобы уже больше не вернуться. Возможно, как раз накануне своей гибели.

Княжна с трепетом вглядывалась в колеблемый пламенем свечи полумрак. Серый от покрывающей всё пыли.

Но что это лежит с краю стола? По очертаниям похоже на книгу. Соня осторожно стряхнула рыхлый серый слой и взяла её, опасаясь, что под действием времени книга истлела и сейчас рассыплется прямо у неё в руках. Но книга, похоже, была сделана из крепкого материала. Она держалась в целости и изрядно весила.

Княжна сдунула с находки оставшуюся пыль и поднесла к ней свечу. Однако, на обложке ей ничего не удалось разглядеть. Вот если бы её хорошенько протереть…

И тут Соня услышала далекий, но настойчивый стук.

В дверь кладовой стучали. Да что там, бились всем телом. Некая насмерть перепуганная горничная, которая нагрубила своей госпоже, а теперь боялась, что с нею что-то случилось. А ежели это так, то и самой новоявленной Агриппине не жить.

Но что опасного может быть в маленькой кладовке, в которую сама служанка ходила сотни раз и где, кроме всякого старья, ничего интересного не было. Молодая исследовательница поняла, что продолжать поиски ей не дадут и их до срока придётся прервать. Одного она не смогла заставить себя сделать, оставить в тайной комнате найденную книгу.